Воскрешение на Ресуррекшн-роу

— Если это был ревнивый любовник или муж, — отчеканил Питт, — то почему Джонса нашли в чужой могиле?

— Я полагаю, чтобы спрятать его! — В голосе Сент-Джермина звучало нетерпение. — По-моему, это очевидно. Если бы его закопали не на кладбище, а в любом другом месте, это очень скоро привлекло бы внимание. Нельзя же рыть землю в лондонских парках! Если же вы закопаете труп в собственном саду, то, если его найдут, — вам конец. А вот свежая могила другого человека не вызовет никаких подозрений.

— Но зачем понадобилось сажать труп Альберта Уилсона на козлы кеба?

— Понятия не имею, инспектор. Это же ваша работа выяснять, в чем дело, а не моя! Возможно, не было вообще никаких причин. Похоже, что такой оригинальный фокус мог отколоть художник. Скорее всего, могила уже была осквернена, и он просто воспользовался прекрасной возможностью, представившейся ему.

Питт и сам об этом думал, но он все еще надеялся на оговорку Сент-Джермина, которая дала бы какую-то зацепку.

— Лорд Огастес Фицрой-Хэммонд знал мистера Джонса? — спросил он с самым невинным видом.

Сент-Джермин холодно взглянул на него.

— Нет, насколько мне известно. И если вы полагаете, что у него мог быть роман с одной из женщин, которых писал Джонс, я считаю это в высшей степени неправдоподобным.

Питту пришлось признать в душе, что это было бы слишком явным совпадением: сначала Огастес убивает Джонса и прячет его труп в могиле, разрытой похитителем тел, затем тут же умирает сам и становится жертвой того же самого осквернителя могил. Бросив быстрый взгляд на Сент-Джермина, он заметил с трудом скрываемое нетерпение.

Питт пытался придумать еще какой-нибудь вопрос, чтобы вытянуть хоть какие-то сведения, но Сент-Джермин был не из тех, кем можно манипулировать. Наконец инспектор сдался, по крайней мере, пока.

— Благодарю вас, милорд, — сказал он чопорно, — за то, что уделили мне время.

— Это мой долг, — сухо ответил Сент-Джермин. — Лакей вас проводит.

Питту пришлось откланяться, и, выйдя из ярко освещенной комнаты, он последовал за лакеем в ливрее и вышел в густой туман.

Доминик был как никогда взволнован биллем Сент-Джермина. Теперь, перестав сопротивляться, он находил все больше удовольствия в обществе Карлайла. Это был образованный и умный человек, к тому же энтузиаст. Он обладал редким даром заниматься самыми кошмарными фактами относительно условий в работных домах, не теряя чувства юмора и уверенности, что можно что-то сделать, дабы облегчить страдания.

Доминику было трудно с ним состязаться. Он с тревогой и робостью общался с лордом Флитвудом. Их дружеские отношения становились все теплее: Доминик всегда недооценивал свое природное обаяние. И тем не менее ему никогда не удавалось направить беседу в нужное русло — к трагической ситуации с работными домами. Каждый раз, как он пытался заговорить на эту тему, казалось, что он с идеальным произношением декламирует на неизвестном ему языке.

После двух неудачных попыток Доминик честно признался Карлайлу, что нужна его помощь.

Учитывая влияние и вес Флитвуда, Карлайл на следующий же день присоединился к нему и Доминику в парке. Они правили упряжкой и летели с такой скоростью, что расшвыряли несколько прохожих и вызвали зависть и ярость у тех, кто ехал верхом или правил лошадьми.

Доминик сегодня проявлял несвойственную ему бесшабашность, и его не волновала ярость нескольких гуляющих, которые, с ущербом для собственного достоинства, упали на влажную землю.

— Превосходно! — с восторгом сказал Флитвуд, переводя дух. — Боже мой, Доминик, вы правите просто божественно! Я никогда не думал, что вы на такое способны. Если весной возьметесь править моей упряжкой, я сочту это за услугу с вашей стороны.

— С удовольствием, — поспешно согласился Доминик, думая о работном доме. Услуга за услугу! Но вряд ли он отважится вот так лететь сломя голову в спокойном состоянии. Да, теперь он будет рисовать себе эту ужасную картину неделями, сознавая всю опасность такой езды. — Я буду в восторге!

— Блестяще! — согласился Карлайл. — У вас врожденный талант, Доминик. — Он повернулся к Флитвуду. Лица его соседей раскраснелись от холода и быстрой езды. — У вас чудесная упряжка, милорд. Мне редко доводилось видеть лучших лошадей, чем у вас. Правда, вашу двуколку следовало бы снабдить рессорами.

Флитвуд усмехнулся. Это был приятный молодой человек, не отличавшийся красотой. Выражение его лица свидетельствовало о добродушном нраве.

— Вас немного растрясло, не так ли? Ничего, это полезно для пищеварения.

— Я и не думал о пищеварении, — улыбнулся в ответ Карлайл. — Или о синяках. Скорее о равновесии двуколки. Лошадям тогда было бы легче, и она вряд ли опрокинется, если в вас врежется какой-нибудь идиот. И, разумеется, если у вас нервные лошади, то они не понесут, когда у вас двуколка в полном порядке.

— Черт возьми, а ведь вы правы! — воскликнул Флитвуд. — Простите, что недооценил вас. Да, нужно последовать вашему совету и заняться двуколкой.

— Я знаю одного парня на Девилз-акр, который мастерски подрессоривает двуколки. — Карлайл говорил все это с безразличным видом — просто любезный жест после совместной прогулки ранним утром.

— Девилз-акр? — переспросил Флитвуд. — Где же это, черт побери?

— Около Вестминстера, — небрежно обронил Карлайл.

Доминик наблюдал за ним с восхищением. О, если бы он сам вел себя так непринужденно, то мог бы заинтересовать Флитвуда их делом. А он был слишком серьезен, слишком погружен в ужасы работного дома. А кому, кроме вампира, нужны леденящие душу ужасы, тем более за завтраком!

— Около Вестминстера? — повторил Флитвуд. — Вы имеете в виду этот ужасный район трущоб? Он так называется?

— Да, кажется. — Изогнутые брови Карлайла приподнялись. — Грязное местечко.

— Как это вас туда занесло? — Флитвуд передал лошадь груму, и втроем они отправились в паб, где их ожидал завтрак и дымящийся пунш.

— Да так, то одно, то другое. — Карлайл взмахнул рукой, давая понять, что джентльмена могло привести туда дело, которое другой джентльмен поймет и не будет распространяться на эту тему.

— Это же трущобы, — снова вспомнил Флитвуд, когда они уже сидели в пивной за роскошной трапезой. — Разве кто-нибудь в таком месте может знать о рессорах для двуколки? Там же негде прокатиться, а тем более разогнаться.

Карлайл проглотил кусок.

— Он был конюхом, — небрежно ответил он. Крал у своего хозяина или, во всяком случае, был в этом обвинен. Словом, для него наступили тяжелые времена.

Флитвуд любил и понимал лошадей. Он испытывал дружеские чувства к тем, кто за ними ухаживал и вынужден был зарабатывать этим на жизнь. Не один час провел он в обществе своих собственных грумов, обмениваясь с ними мнениями о лошадях и рассказами.

— Бедняга, — произнес он с чувством. — Может быть, он будет рад заработать несколько шиллингов. Пусть посмотрит, нельзя ли усовершенствовать мою двуколку.

— Пожалуй, — согласился Карлайл. — Попробуйте, если хотите. Он не сидит на месте, так что ловить его надо рано утром.

— Хорошая идея. Буду признателен вам за любезность. Где мне его найти?

Карлайл широко улыбнулся.

— В Девилз-акр. Вам одному никогда его не найти. Я вас туда отвезу.

— Буду вам признателен. Судя по всему, это не очень-то приятное место.

— О да, — подтвердил Карлайл. — Да, действительно. Но таланты часто обнаруживаются там, где им приходится всего труднее. В теории мистера Дарвина о выживании самого приспособленного что-то есть, знаете ли, если только подразумевать под самым приспособленным самого умного, самого сильного и самого хитрого, не примешивая сюда соображения морали. Самый приспособленный — это способный выжить, а не самый добродетельный, терпеливый и милосердный.

Доминик лягнул Карлайла под столом и увидел, как лицо приятеля сморщилось от боли. Он пришел в ужас от того, что Сомерсет испортит все дело своим морализаторством и они потеряют Флитвуда.