Привратник Бездны

- И даже ты не знаешь, - ты, который царь-падишах - всевластный, всевидящий и всевеликий?..

- Иронизируешь? Да, именно, - я, единственный, - в моей личной империи знаю: кто, куда, и главное, когда уйдет. Я знаю кому из моих поданных нужна его личная ничтожная жалкая жизнь.

- И это тебя держит на плаву? Тебе интересно жить дальше. Интересно просыпаться... Интересно складывать внутрь личной утробы всяческие заморские и отечественные яства... Интересно сидеть в сортире, ожидая полноценного обильного стула... Интересно ласкать посторонних красоток...

- Мне интересно твое детсадовское любопытство. Нет, эта любознательность твоя не младенческая, - это потому что ты русский валенок. А я давно уже не русский. Я только говорю и думаю на русском языке. Слова в башке - русские. А смысл в словах, - абсолютно не русский. И поэтому я еще буду жить. Я уверен, что не сойду с ума. И никакой мистики. И никакой философии предательства здесь нет и близко. Все просто и ясно, как куриное яйцо.

- А с чего ты взял, что строение куриного зародыша примитивно? Мне кажется...

- Вот я и говорю, что ты русский балбес. На таких вот балбесах матушка Русь всегда и выезжает. И по сию пору выезжает, - надеясь въехать в Рай.

- Полагаешь, - не въедет? Не удастся?

- Самое смешное и загадочное, - что въедет! И как раз, за счет таких балбесов, вроде тебя. А я уже никогда не попаду в Райские кущи, в этот библейский Эдем... И мне очень спокойно от этой нерусской думы. Потому что, я счастлив здесь, на Земле, среди своих рабов-подданных. Мой личный рай я построил сам. В моем раю я - высшее божество! И вообще, я очень сомневаюсь, что Божеский Рай - лучше моего личного. Я догадываюсь, что мои здравые размышления тебе малоинтересны. Может статься, и раздражают, будят хилую, неразвитую зависть. Без полноценной, полнокровной, вечно зудящей зависти, никогда нормальному человеку не отстроить собственного личного Эдема. У нормальных русских, - думающих всегда по-русски, - отсутствует это великое чувство, которое движет (и всегда двигала) Западную цивилизацию, не позволяет ей чахнуть и дряхлеть.

- Милой мой, так эта твоя хваленая цивилизация к пропасти апокалиптической несется... Какая-то уж очень она самоустремленная к самоубийству... Уж очень, право слово, целенаправленная к суициду всеземному...

- Балбес ты, и есть балбес! Чем шибче и скореича случится твой Апокалипсис, - тем быстрее и надежнее матушка Русь в Эдемовы Божественные пределы заступит. А? Неужели не допирала твоя дурья башка, что все к этому и идет.

Этот несколько утомительный диалог происходил не в моих воспаленных от "снадобья" извилинах, - этот несколько странный разговор велся в роскошных до убогости личных "императорских" апартаментах моего призабытого приятеля и родственника.

Я имел честь, находится в гостях у самого так называемого (так его называла невидимая с весьма симпатичным голосом "помощница") хозяина. Хозяина некоего миниатюрного нелицензированного государства. Настоящего полноценного государства, живущего по законам-прихотям одного единственного человека. Человека, самолично создавшего это микроскопическое нелегальное государство, на территории... На территории столичного Садового кольца в помпезном старинном особняке, ныне отменно отреставрированном, частично надстроенным, и большей частью ушедшем в подземельные естественные и искусственные схроны-помещения.

Я имел приватную беседу с одним страшным чудаком, - отнюдь, не чудиком, и не сумасшедшим... Если бы только вирус сумасшествия поразил голову этого господина, приходящегося мне каким-то дальним родственником, тогда были бы понятны мотивы теперешней скрытной затворнической деятельности сего доморощенного самодержца...

Именно что, сей, здравомыслящи рассуждающий новоиспеченный (вернее, самопровозглашенный!) цезарь, пребывал в абсолютно здравом рассудке, ежели следовать канонам житейской логики. Полагая себе не медиком, а, полагаясь сугубо лишь на собственные чувства и вербальные сигналы, я видел перед собою вполне заурядной внешности ж е р т в у нынешней технократической постцивилизации...

Жертва-цивилизатор...

Жертва-диктатор...

Жертва-инквизитор...

Жертва-квазимессия...

Жертва, пожирающая самое себя...

Жертва, которая не догадывается, что она - жертва...

Жертва, которая есть несчастное потерявшее себя существо.

Впрочем, само это существо смотрелось совершенно в противоположном, так сказать, ракурсе.

Это в моих философствующих мозгах оно виделось несчастненькой жертвой.

А наяву передо мною расположился в кресле, - беспардонно расшиперестом, атласно-лайковом, пуклящимся и отливающим изумрудными мясисто-жидкими бликами, - кресле, предупредительно принявшим формы разъехавшихся, разъевшихся чресел благодушно вещающего хозяина...

Хозяина, по случаю приема дорогого редкого гостя прибарахлившегося в смокинг, чудоюдного (явно, от кутюр), экзотического покроя.

Сей чудодейственный парад одновременно напоминал моим несведущим глазам и допотопно светское платье, и монаршьи одежды, и спецодеяние главы католической паствы...

Лиловые, золотые и черно-парчовые искры-звездочки струились и плавали по всему, сыто и стыло возлежащему, в припорцию упитанному, телу минидиктатора, неуследимую выю которого не то обрамлял, не то окончательно хоронил затейливо прокатанный золотой шаманский ошейник, густо унаващенный бриллиантовой и самоцветной зернью.

Все, что располагалось выше драгоценного шикарного жабо, было приблизительно знакомо, точно когда-то виденный фотопортрет, неведомо кем подсунутый вдруг сейчас, только что в живописно оживленном голографическом слайде.

Вздернуто бесформенный нос (в студенческие годы задорно говоривший о малоказистом хозяине, - что парень этот свой в доску, которому запросто можно доверить какую никакую душевную тайну) нынче стиснут блеклыми залежалыми ланитами, вроде как с тщательно вытравленной по чужеземной технологии щетиной, потому как ни одного мало-мальски мужского волосяного продукта не наблюдалось на пустынной обширно невыразительной ряхе.

То, что подразумевалось подо ртом, представляло собой тандем анемичных земляных выползней, порою вяло слипающихся и растягивающих свои бледные желеподобные тела в значительной перемудренной гримасе...

Оставались глаза, которые кое-что информировали о существе, отнюдь не банальном и совсем уж не являющемся тем беспросветным русским мудрецом Обломовом (принципиально брезгливым к всякого рода доморощенным просперити), каковым, оно пытается предстать или хотя бы показаться предо мною, мелким ничтожным родственником.

Глаза выдавали этого квазисозерцателя, - выдавали все его явные и скрытые добродетели...

Глаза людоеда-интеллектуала, - вот что они являли собой.

Причем, колер они носили обычный: типично российский - васильково полевой. И возникала решимость обозвать эти незамутненные интеллигентской рефлексией погляделки незатейливыми избитыми прилагательными - голубые, чистые, небесные, безоблачные...

Однако, окунувшись, разок в эти заурядные бездонные лакуны-полыньи, больше подобного удовольствия постараешься себе не доставить.

В этих просиненных безжизненных лужицах таилась неведомая неотчетливая колодезная нежить, которую чрезвычайно отчетливо зрят таинственные ласковые священные существа, которые в эпоху первых династических Египетских царей, сопровождали и стерегли души умерших...

К примеру, если бы мой чернявый личный Фараон оказался один на один с подобным прямодушно мертвящим взором, - он бы сразу постарался найти самую тесную уютную укромную щель-схрон, - где-нибудь под ванной...

...- Знаешь, Володя, я не хочу лукавить и врать тебе. Понимаешь, ты попал сюда не по своей воле. Впрочем, сознайся сам себе: а подчиняется лично тебе твоя воля? Ты, наверное, давно догадался: ты не принадлежишь себе. И это факт. И в этом знании нет ничего зазорного. Разумеется, ты, как человек интеллигентской рефлектирующей...