Два крепких орешка для Золушки

— Не паникуй. Купец вас не тронет, если сами не откроете на него охоту, о чем я, собственно, и хотел предупредить. Вечером заеду к вам.

— Какая охота, Андрей? Ты еще пару лет назад вместо охотничьего билета выдал мне волчий.

— С волками жить — по-волчьи выть, — громко объявила Наташка, плохо понимая, о чем идет речь.

Чернов оживился:

— Вы там вместе? Ну так будь добра, проведи с подругой разъяснительную работу.

— Обязательно, — пообещала я, но уже в пустоту: детектив отключился.

— В нашем деле появились торгаши? — укоризненно покачала головой Наташка. — «Разложил товар купец» и скрылся в кустах. С дальним прицелом. Охотится на покупателей.

Пересказ разговора с Черновым подруге не понравился. На повышенных тонах она заговорила о своей проницательности — с момента знакомства Ольги с Дармоедом считала его прохиндеем и уголовником. Первое и второе покушение на жизнь Оленьки организовано лично им. Ольга совершенно не умеет скандалить. Каждая фраза, брошенная противнику, должна быть отточена, а значит, хорошо продумана. Не так легко сформировать у оппонента комплекс вины, тем более что в момент разборки он слышит только себя и самые справедливые и, следовательно, обидные словесные выпады стороны обвинения. Зря Ольгуня засветила ему в лоб вопросом, откуда у него деньги на строительство загородного дома, если он никак не может устроиться на работу и вынужден жить на ее гроши. Она же не налоговый орган. И тот пропавший пропадом труп на Ольгиной кухне наверняка жертва собственной любознательности. Вот и получил от Купца решающий ответ на свой неудачный вопрос. Нам просто повезло, что не застали Дармоеда у Ольги и не взяли у него интервью о личности постороннего трупа в ее квартире.

Я слушала вполуха и рассеянно кивала, пытаясь прозвониться Ольгиной соседке. Номер был постоянно занят. Теплилась маленькая надежда, что Инна Александровна вновь поменяла среду обитания — сбежала от невыносимых загородных условий пребывания в ужасные столичные. До новой переоценки последних в невыносимые. Постепенно нарастали злость и раздражение на хитрую соседку.

Услышав наконец ее настороженный голос на том конце связи, я даже растерялась и едва не упустила шанс переговорить с Инессой. Едва ли она подошла бы к телефону еще раз. А кому понравятся звонки человека, который не желает представиться и только сопит в трубку? К счастью, в последнюю минуту я осознала трагизм ситуации, заискивающе поздоровалась и представилась просто Ириной. В какой-то мере это успокоило Инессу. Было слышно, как она облегченно вздохнула. Тем хуже оказались для нее последствия. И для моей совести тоже. Сменив тон, я потребовала откровенных признаний — за сколько российских сребреников она продала Елизавете обет молчания. Инесса глухо охнула, как-то странно вздохнула, глубоко и со всхлипом, а следом послышался характерный грохот. Он красноречиво свидетельствовал о том, что Инна Александровна, прежде чем грохнуться на пол, не успела подстелить себе домашний аналог соломки. А я не успела предупредить ее о возможной угрозе ее жизни, ибо это предупреждение ушло бы в пустоту.

4

— Я — неосмотрительная вышибала! Мне только что удалось выбить Ольгину соседку из колеи, — заикаясь от страха, доложила Наташке. — Кажется, она умерла.

Выхватив у меня мобильник, подруга попыталась прозвониться Инессе еще раз. Трубка надрывалась частыми гудками, свидетельствующими о том, что помочь самой себе она не в состоянии, а больше надеяться не на кого. В следующую минуту мы уже неслись к машине, на бегу обсуждая вопрос, стоит ли заранее вызвать ребят из МЧС. Уже в машине решили, что стоит — дверь у Ольгиной соседки наверняка закрыта на все запоры.

Как назло, несколько раз попадали в пробку. На месте были только спустя сорок минут. Прямо к моменту выноса Инессы Александровны. Увидев неподвижное тело, накрытое сверху старенькой скатеркой, я поняла, что мне срочно необходима точка опоры. Надежды на собственные ноги не было, вот и пошатнулась в намерении осторожно сползти по стеночке да присесть. Стеночка услужливо пошла мне навстречу. Вернее, мне так казалось, пока «стена» не зашевелилась и аккуратно не передвинула меня дальше. И тут (о, радость!) тело Инны Александровны на носилках активно застонало и пожаловалось на стеснение: слишком туго затянули ремни в районе груди и ног. Незамедлительно сменив имидж невольной убийцы на имидж бестолковой шантажистки, я сразу воспряла духом. Но было уже поздно просить прощения у пострадавшей. Ее загрузили в лифт. Меня профессионально утешал какой-то бородатый спасатель. Я его не слушала. Зачем, если для этого есть очень активный слушатель — Наташка. Специально подскочила, чтобы внимать его рекомендациям. Только после отъезда спасателей я поняла, что на самом деле подруга защищала меня от новой порции негатива.

Металлическая дверь была взломана, и спасатель посоветовал немедленно заняться вопросом приобретения и установки новой. Хорошо, что я этот совет не осознала. На мой все еще тревожный вопрос, что с Инной Александровной, отвлекшийся от темы сохранности квартиры спасатель сообщил: на первый взгляд пострадавшей в результате неудачного падения женщине ничего страшного не грозит, но на всякий случай необходимо провести тщательное обследование. Что с ней случилось, она не помнит. Просила позвонить дочери, но раз уж объявились мы, это дело и поручается нам. Дочь на даче, и, если поторопится, караулить квартиру ее мамы нам придется всего каких-нибудь три-четыре часа. А пока необходимо подписать один документик…

Наташка плела что-то про талоны к врачу-стоматологу, который нас ждет не дождется, потом про украденный на днях у дочери Инессы Александровны мобильник, про две доски, которыми следует забить взломанную дверь крест накрест и, наконец, про соседей, которым надо оправдывать свое звание хороших. Спасатель торопился. Сунул Наташке в руку листочек, предложив прозвониться дочери по другому номеру. Его дала сама пострадавшая. Что касается соседей, то их, увы, в наличии не имеется. Одна куда-то уехала, вторая вообще еще не переехала — у нее затяжной евроремонт, осложненный последствиями мирового финансового кризиса.

— Удачи вам! — крикнул бородач уже из кабины лифта.

— У меня собака взбесится, — пожаловалась Наташка и пнула бесполезную дверь Инессы ногой. — Где эта дочь своей матери шимонается? Чесс… слово, если сейчас не отзовется на звонок, бросаем все, как есть, и уезжаем.

Для убедительности своего решения подруга шарахнула по двери и кулаком.

К нашей великой радости, удалось прозвониться дочери с первого раза. К нашему великому огорчению, женщина сразу же бросила трубку, едва услышала: «Вашу мать…» Впрочем, она успела разъяснить, что дети за родителей не отвечают. Последующие звонки натыкались на равнодушное сообщение автоответчика: «Аппарат абонента выключен…»

— Раз нас принудительно пригласили в гости, давай хотя бы зайдем и присядем, — предложила Наташка. — Надо сообщить в милицию, пусть там разбираются, почему эта нахалка дочь такая безответственная. Видите ли, она, как дите, не отвечает за маму!

— А потом эта баба скажет, что из квартиры похитили… Ну, я не знаю… Золото, бриллианты, деньги, антиквариат. Чего там у них нет и никогда не было. Лучше здесь постоим, зато не наследим. Попробуем позвонить ей чуть позднее.

Пять минут стоянки в полном молчании показались вечностью. И тут, словно для того, чтобы скрасить тягучие минуты, судьба подкинула нам своеобразное развлечение: за дверью Ольгиной квартиры обнаружились признаки жизни. Кто-то явно обо что-то споткнулся. И это «что-то» отлетело в сторону и бумкнуло. Следом наступила тишина. Я бы даже сказала, выжидательная.

Вжавшись в стенку по максимуму, мы тщетно пытались стать плоскими, как вагонка. На крайний случай — горбыль. Совершенно лишняя предосторожность, ибо место, где мы торчали, обзору из глазка Ольгиной двери не поддавалось. Мертвая зона. Но так нам было спокойнее.