Широко закрытые глаза

- Когда это произошло?

Миссис Уэллер громко сглотнула.

- Это несущественно...

Штром вспылил:

- Эта расписка у вас, Уэллер! Я желаю её видеть!

- Это мое личное дело, и только мое. Я не отдам эту расписку!

- Это мы ещё посмотрим! Вэн, Билл - обыскать!

Двое рослых полицейских с грозным видом подошли к Уэллеру. Он смотрел на них испуганными глазами.

- Подождите...подождите... это лишнее, лейтенант. Я покажу вам эту долговую расписку.

Полицейские стали, как вкопанные, в то время, как Уэллер поднялся со стула и вытащил из внутреннего кармана своего пиджака бумажник. Достав из него довольно грязный, помятый листок бумаги, он подал его лейтенанту.

Мы все стояли молча и неподвижно, пока Штром не прочитал эту бумагу и не положил её в свой бумажник. Когда он поднял голову, в его глазах был опасный блеск, а в голосе звучала сталь.

- Уэллер, эта расписка датирована 8 июля 1919 года. Я повторяю, 8 июля 1919 года. Что произошло между вами обоими в тот самый год, когда миссис Гэр попала в тюрьму?

Лейтенант полиции с трудом пытался скрыть свое возбуждение. Похоже, что эта дата - 8 июля 1919 года - имела колоссальное значение, что в ней был ключ к разгадке тех жутких событий, которые происходили в последние недели в доме на Трент-стрит! Как будто в то время, как Штром бродил в потемках, кто-то вложил ему в руку фонарь, осветивший ярким светом всю эту мистерию.

Уэллер опустился на стул, его лицо покрыла смертельная бледность.

- Миссис Гэр пришла ко мне за помощью. Ей были нужны деньги.

- Почему она пришла именно к вам?

- Я поставлял в ее...э...хм...дом спиртное.

- Значит - бутлегерство, так?

- Нет, нет, ведь сухого закона тогда ещё не было. Я был посредником по продаже водки и ликеров.

- Ага. Следовательно, она обратилась к вам?

- Да.

- Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?

- Конечно - об этом ведь даже писали газеты.

- Вы имеете в виду это дело Либерри?

- Я...да...именно это...

- Значит, вы оплатили её судебные расходы?

- Это должно было стоить намного больше того, что она взяла у меня взаймы.

- Те две тысячи были единственной суммой?

- Нет, потом я одолжил ей ещё три тысячи. Но их она вернула.

- А две тысячи она осталась вам должна? И, несмотря на это, оставила почти двенадцать тысяч долларов капитала, с которого начисляется рента в пользу Халлоранов? Тут, мне кажется, что-то не сходится! Миссис Гэр когда-нибудь объясняла вам, почему не возвратила эту сумму?

- Она отказалась, заявив, что мы можем здесь жить.

- Миссис Дакрес говорила, что слышала ссору между вашей женой и миссис Гэр. Вы должны были выехать.

- Верно! Миссис Гэр постарела, и у неё появились странности, - быстро ответил Уэллер. Казалось, что он заранее подготовил эти слова. - Она внушила себе, что эта долговая расписка устарела, то есть, с годами стала недействительной. Она просто заявила, что вовсе не собирается платить.

- Миссис Дакрес, это звучит логично?

- Нет, но характерно для этой старой женщины.

- Уэллер, не имеет ли эта расписка ещё какого-то значения, о котором вы умолчали?

Уэллер вновь облизнул пересохшие губы.

- Нет...нет!

Штром просидел молча и неподвижно, по меньшей мере, пять минут. Если бы он так же пристально уставился на меня, мои нервы не выдержали бы, и я бы громко закричала. Я едва не нарушила эту ужасную тишину, но что-то удержало меня. Уэллер продолжал смотреть в пустоту поверх плеча Штрома. Миссис Уэллер разглядывала свои сложенные руки.

- Вы можете идти! - внезапно сказал Штром грубым тоном.

Уэллер взял под локоть свою жену и поднял её со стула. Оба медленно пошли к двери, поддерживая друг друга. Мы слышали их тяжелые шаги в холле и на лестнице. Открылась и закрылась дверь. Голосов мы не слышали.

Штром вскочил и начал большими, размеренными шагами ходить взад и вперед по комнате.

- Наконец-то я вижу землю! Вы заметили, как они были испуганы? И чего бы это им так бояться? За этим что-то скрывается. Я это чувствую, хотя и не знаю точно. 8 июля 1919 года!

- Но что? И что, собственно, означает это 8 июля?

- Ах, не много, не много - только то, что именно 8 июля 1919 года в доме миссис Гэр была найдена мертвой девушка по имени Роза Либерри. Самоубийство. В июле 1919 года грязное предприятие миссис Гэр взлетело на воздух. И почти одновременно с ним вся полиция! В ноябре 1919 года едва хватало полицейских для патрулирования улиц! Прежний начальник полиции, старый Хартиган, умер. Я не знаю точно все подробности. Но знаю, что это вызвало тогда страшный скандал, о котором стало известно по всей стране. Это было дело о "полицейской опеке" некоего промысла. Потом состоялись выборы, и население города избрало новый состав городского управления. С тех пор установился порядок, в большей или меньшей степени. Не забывайте, что здесь был центр лесозаготовок, и в городском совете был всякий грубый, неотесанный сброд. Но в июле 1919 года все стало совершенно иначе.

- Я не вижу, что нам дает эта старая история. Я могу понять, что миссис Гэр, оказавшись в затруднительном положении, попросила о помощи мужчину, которого она хорошо знала. Странно только, что Уэллер был агентом по продаже спиртных напитков. Это могло быть до его поступления в полицию. Или, возможно, после его ухода на пенсию. Но ведь нельзя себе представить, что он уже тогда должен был уйти!

Мои замечания произвели эффект разорвавшейся бомбы. Штром сразу остановился, как вкопанный, и посмотрел на меня, как человек, потерявший рассудок. Потом медленно подошел ко мне. Если бы я его не знала так хорошо, могла бы даже подумать, что он дрожит всем телом.

- Не могли бы вы повторить все это ещё раз?

Я выполнила его просьбу.

Он очень тихо спросил:

- А кто вам, собственно, сказал, что мистер Уэллер когда-либо имел отношение к полиции?

- Миссис Гэр говорила мне об этом. Она сказала, что он на пенсии. И использовала при этом выражение: офицер полиции на пенсии.

- Так - значит, миссис Гэр рассказала вам это. А разве вы упоминали этот интересный маленький факт в своих показаниях?

- Нет. А почему я должна была это сделать? Вы ведь меня не спрашивали, знаю ли я что-либо из прошлого того или иного жителя этого дома!