Начало охоты или ловушка для Шеринга

Если решишь купить цветы, купи фиалки. Не знаю почему, но я очень люблю эти цветы. Да, и оденься поприличнее. Даже если ты придешь в ресторан, чтобы наговорить мне гадостей (а ты Из тех мужчин, которые не лезут за словом в карман и говорят без обиняков, по сути), я все равно хочу, чтобы ты выглядел красавцем.

Считай это моим глупым капризом.

Вот, пожалуй, и все. Только не звони мне. Все, что ты хочешь мне сказать, скажи глаза в глаза.

Твоя Мария».

Кремнев перевел взгляд на подпись под запиской и улыбнулся. Затем сложил записку, взглянул на себя в зеркало и вдруг весело подмигнул своему отражению.

— Фиалки! — весело проговорил он. — Нужно успеть раздобыть фиалки!

На улице стемнело. Кремнев, с букетом фиалок в руке, перебежал через улицу, лавируя между автомобилями, и бодрой походкой подошел к двери маленького ресторанчика.

Он был одет в дорогой костюм и похож на молодого преуспевающего бизнесмена. Весь его вид говорил о внутренней собранности и волнении.

Посетителей в зале было немного: человек шесть-семь. Кремнев занял свободный столик, затем подозвал официанта и попросил его поставить фиалки в вазу.

Откинувшись на спинку стула, он достал сигареты и закурил. Погруженный в свои мысли, Кремнев не заметил, как чья-то рука повесила на дверь табличку с надписью по-французски: «Ресторан закрыт».

Официант поставил на стол вазу с фиалками и положил перед Егором меню, а сам замер рядом. Рука у официанта была холеная, ухоженная, и Егор усмехнулся. В Париже даже у официантов руки, как у особ царской крови.

Кремнев медленно переворачивал страницы меню, читая список блюд. Изысканные названия блюд Егору абсолютно ни о чем не говорили. Как обычно бывало в таких ситуациях, он немного растерялся.

— Э-э… — Кремнев на секунду задумался, вспоминая нужные французские слова и сказал: — Могу я заказать яичницу и к ней немного…

Внезапно Егор осекся. Его взгляд наткнулся на знакомое название — «Casque dior». Что же это значило?.. Что-то такое вертелось на языке, но вот что?

И вдруг Кремнев вспомнил. А вспомнив, улыбнулся.

— Вы знаете, не нужно яичницу, — сказал он. — Давайте вот это — «Casque dior». «Золотую каску»!

Официант забрал меню и, склонившись к Егору, тихо проговорил:

— Правильный выбор, месье. Прожить жизнь и не попробовать «Золотую каску» — это серьезное упущение.

— Да. Возможно, — кивнул Егор.

Его вдруг охватило странное волнение. Но отчего?

— Это очень сложное блюдо, — продолжил официант. И вдруг добавил по-русски: — Только кто же ест сложные блюда после текилы?

Кремнев вздрогнул. Он поднял голову и на короткий миг в его глазах промелькнули изумление и растерянность. В смокинге официанта перед ним стоял Шеринг.

Не было ничего удивительного в том, что Егор не узнал его сразу. На носу у Шеринга сидели очки в толстой темной оправе с сильными стеклами, а под носом темнели усы.

— Ты! — выдохнул Егор.

Шеринг улыбнулся.

— Кстати, фиалки — только с виду нежные. А так — это самые стойкие и живучие цветы в мире.

Шеринг сел напротив Егора.

— Фиалки могут долго обходиться без воды, — добавил он и снял очки.

— Но…

— Секунду. — Шеринг зажмурил уставшие Глаза и потер пальцами переносицу. Затем снова открыл глаза и с улыбкой проговорил:

— Оказывается, быть очкариком очень тяжело.

Он взглянул на Кремнева теплым, приветливым взглядом, как на родственника, которого давно не видел и по которому страшно соскучился.

Кремнев нахмурился. Он почувствовал, как в душе его закипает ярость. Мало того что этот тип смылся, оставив его с носом, так он настолько обнаглел, что устраивает трюки с переодеванием в центре Парижа. Это ему так просто не пройдет!

Шеринг улыбнулся.

— Ну? — насмешливо спросил он. — Почему вы не спросите, как я? Вы вот, вижу, хорошо. Приятно, что наше общение не прошло для вас даром. И костюм на вас человеческий. Сразу видно — собрались на свидание.

Егор набычился и слегка побагровел.

Шеринг продолжил свой монолог, с дружеской иронией глядя на Кремнева:

— Я старался писать одинаково хорошо — и вам, и ей. Но знаете, тонкую натуру мне понять и представить легче. Ее письмо получилось убедительным, правда?

Егор смял в кулаке салфетку и свирепо взглянул на наглого олигарха.

— А вот с вашим стилем пришлось повозиться, — со вздохом продолжил тот. — Знаете, сочетать теплоту с грубостью, ум с… извините… наивностью, знания с напускным невежеством — это очень сложно. Честно говоря, я весь извелся, пока писал! Не уверен в результате: придет ли дама?

Шеринг взглянул на часы.

— Хотя ждать осталось недолго, — добавил он.

Кремнев незаметно огляделся по сторонам.

Пока Шеринг говорил, ресторан опустел. Только четверо крепких парней сидели за соседними столиками и не сводили глаза с Кремнева. Они сидели слишком близко, чтобы Егор что-то успел предпринять.

— Это мои люди, — сказал Шеринг. — И они очень мне преданы, потому что я хорошо им плачу.

— Не сомневаюсь, — процедил сквозь зубы Егор, прикидывая в голове, кого из четырех амбалов следует вырубить первым.

— Немного о себе, — снова заговорил Шеринг. — Зовут меня теперь по-другому. Живу я снова далеко. Дальше, чем вы за мной ездили. Сон у меня испортился, а вот аппетит по-прежнему хороший.

Кремнев как бы невзначай опустил руку под стол — к пиджачному карману.

Шеринг заметил это и отрицательно качнул головой:

— О нет. Держите руки на столе, пожалуйста. А то мои бультерьеры нервничают.

Егор вернул руку на место.

— Видите, — самодовольно улыбнулся Шеринг, — и я кое-чему у вас научился.

Егор сощурил глаза.

— Чего тебе надо? — холодно спросил он.

Шеринг откинулся на спинку стула и криво усмехнулся.

— Видите ли, я человек слова. И я никогда не бросаю слов на ветер. Я обещал: если вы поможете мне выжить, я выполню ваше желание. И вот я здесь.

— Ты что, старик Хоттабыч? — сердито осведомился Кремнев.

Шеринг засмеялся.

— Не совсем. Скорее, джинн из лампы! — Он подозвал жестом одного из парней.

Тот поднялся, подошел к столику и положил перед Егором серую пластиковую папку. Затем вернулся и сел на место.

— Это от меня — вам, — сказал Шеринг, насмешливо глядя на Кремнева.

Егор протянул руку и приоткрыл папку.

— Что это? — спросил он.

— Кажется, вы очень хотели дом в Карелии, — с лукавой полуулыбкой проговорил Шеринг.

Кремнев скрипнул зубами и сухо произнес:

— Убери.

— Но…

Егор решительно отодвинул папку. Шеринг склонил голову набок и внимательно посмотрел на Кремнева.

— Документы чистые, — сказал он. — Все оформлено по закону. Распишитесь и — владейте.

Кремнев несколько секунд размышлял, недоверчиво глядя на Шеринга. Затем протянул руку к папке. Его пальцы чуть заметно подрагивали. Он коснулся пальцами папки и замер.

Шеринг наклонился и тихо проговорил:

— Решайтесь. Она же не пойдет с вами жить в сарай. Ну? Один шаг навстречу счастью.

Кремнев смотрел на папку как загипнотизированный. Но раскрыть ее не решался. Шеринг следил за его движениями с любопытством и напряженным вниманием.

— Ну же, — тихо поторопил он. — Сделайте это. Я ведь отдал вам компромат на Соркина. И вам вовсе не обязательно меня ненавидеть.

Егор взглянул на Шеринга мрачным гневным взглядом.

Из-за соседнего столика тотчас поднялся телохранитель олигарха — невысокий, но косая сажень в плечах. Он неслышно подошел к Егору сзади и замер в шаге от него.

— Все, — жестко и деловито сказал Шеринг. — Времени у меня больше нет. Прощайте, Кремнев. На этот раз — уже навсегда.

Он резко встал из-за стола. Кремнев посмотрел на него снизу вверх и презрительно оттолкнул папку.

Шеринг усмехнулся недоброй усмешкой и пожал плечами:

— Ну, как хотите. Это был всего лишь мой долг вам. А теперь ваш — мне. Сам я его забрать не смогу — стреляю плохо.