Звонок другу

— Это с какого этажа? — Стараясь, чтобы голос звучал безразлично, поинтересовалась Аня.

— Да вон, с пятого.

Венька поднял голрву, указывая бутылкой на опаленные огнем окна. Рядом тускло светило окно Светланы Сергеевны.

— Это там, где окна битые?

— Ага.

— А что, она все окна сначала перебила?

Венька смолк и как-то сразу заскучал.

— Пойду я. Что-то холодно. — Он поднялся.

— Эй, мужчина! А шампанского даме? — изо всех сил стараясь придать голосу игривость, произнесла Лаврова. — Вы же хотели меня угостить!

— А ты будешь? — опять оживился Венька. — Класс! Давай тяпнем!

— Давай!

Он наполнил стаканы.

— За соседку мою, Зойку. Пусть земля ей будет пухом! Поехали!

Они выпили.

— А чего она сиганула-то? — закурив, спросила Аня. — Сколько ей лет-то? Молодая?

— Не… Как я. Ну, в смысле, еще о-го-го!

— Спьяну, что ли?

— Не, она не пила, ты че? Она учителкой работала.

— Муж довел?

— Не, она одинокая. Котяра был, да в огне погиб.

— В огне?

Венька запнулся, затем продолжил:

— Ага, в огне. Она, значит, сиганула, а потом в хате пожар. Телик взорвался. Бывают же совпадения! Да ладно, что мы все о ней? Ей уже не поможешь. Ты че здесь сидишь-то одна среди ночи? — Он придвинулся к Ане.

— А-а, к хахалю приехала. Договаривались. А он смылся, гад.

— Так пойдем ко мне, — жарко зашептал Венька. — Может, я не хуже твоего хахаля.

— Это вряд ли, — отстранилась Лаврова. — Я женщина дорогая, тебе не по карману.

— Че это ты так уверена? Может, по карману! Сколько берешь?

— Я валютой беру, понял?

— А золотом? Кольцо возьмешь?

Он сунул руку в карман и вытащил перстень с александритом. Это было кольцо Зойки, доставшееся ей от покойной матери.

— Кольцо возьму.

— Ишь, как зенки вылупила! И голос аж охрип! До чего вы, бабы, продажные, это ужас! Ну, где будем? Давай прямо здесь?

— Ты что? В антисанитарных условиях? Ты за кого меня принимаешь?

Она поднялась, как бы намереваясь уйти.

— Стой! Это я так, пошутил. Пойдем ко мне. Я здесь живу.

— Ванная? Горячая вода?

— Есть! Воду как раз завтра отключат, а сегодня есть! Ну, пойдем, чего стоишь-то?

Глава 31

ДОЗНАНИЕ

Едва они вошли в обшарпанную, неубранную квартиру, Венька потянулся к Ане.

— Спокойно, — отстранилась она. — Сначала душ прими.

— А зачем мне? Я и так чистый. Тебе надо, ты и прими. А я к тебе приду, — захихикал он.

— Что это у тебя с рукой? — будто только сейчас заметила Аня.

— А-а, ерунда. Болит, правда, зараза. Но я анестезией занимаюсь.

Он хохотнул и хлебнул прямо из бутылки. Аня чувствовала, что мозг ее заливает какая-то запредельная ярость. Тихо, только не сразу! Терпение!

— А что бинт-то такой грязный? Сепсиса, что ли, не боишься?

— Чего? — испугался Венька.

— Заражения крови. От этого помирают в два счета.

Венька побледнел.

— Ты чего? Кончай пугать! Тоже мне, лекарь!

— Я вообще-то врач.

— Ну да! А я капитан дальнего плавания! Что же ты, врач, по ночам на лавках сидишь? Клиентов снимаешь?

— Дурак ты. Я же сказала, что к мужику приехала. Только он меня продинамил. А я, может, отомстить хочу. И кольцо мне понравилось. Давай перевязку сделаю. А то смотри, два дня — и остеомиелит. Сгниешь ведь заживо.

Услышав ученый термин, Венька перепугался не на шутку. Начал разматывать бинт.

— Чистый-то есть?

— Есть один. На кухне.

— Ну и пойдем туда.

На полу кухни стояла батарея пустых бутылок. Венька выдвинул ящик стола, достал бинт.

— Показывай свою рану.

Когда грязная марля упала на пол, Аня увидела на предплечье обширную открытую рану с клочками кожи по краям.

— Это у тебя ожог, — меланхолично произнесла она.

— Ну да. А что, обжечься нельзя? Ты бинтуй, давай.

— Сейчас. Руки вымою. А ты садись, положи руку на стол.

Она подошла к раковине, подняла с пола бутылку, обернулась и с силой ударила по лысине на затылке. Голова Веньки упала на стол. Из раны показалась кровь. Мужчина не шевелился.

Аня схватила его кисть. Все-таки первый раз подняла она руку на человека и, сколько силы нужно вкладывать в удар, не имела понятия. Пульс прощупывался. Слава богу, не убила!

Оглядевшись, увидела в углу утюг. Обрезав ножом провод, прикрутила руки алкаша к спинке стула.

Откуда в ней взялось все это? Ударить, привязать? Она об этом и не думала. Ненависть застилала глаза. Убедившись, что объект надежно зафиксирован, выражаясь языком экспериментатора, Аня набрала в рот воды, подняла за остатки волос голову пленника и прыснула в лицо. Венька открыл глаза, озираясь, пытаясь вырваться из оков. Но не тут-то было!

— Ты чего, ты чего, чувырла? Ты воровка, что ли? Вот я дурак! Отвязывай, а то такой хай сейчас подниму! У меня наверху соседка не спит. Она мигом… — заверещал он.

— Заткнись! А то ножом порежу!

Для убедительности Лаврова вынула из банки на столе здоровенный разделочный нож.

— Ты что? — прошептал Венька. — Ты не сможешь…

— А ты, сволочь, смог?

— Что смог? — едва вымолвил он.

— Зою убить! Смог, гадина?!

— Я? Ты что… Ты кто?

— Я ее подруга и знаю тебя. Видела, как ты к ней за деньгами ходил. Как она тебя, суку, борщом кормила. И ты за все это, за доброту ее, убил?! — На этих словах Аня задохнулась и сжала нож.

— Я не убивал!!! — закричал Венька. — Ей-богу!

— А откуда у тебя ее кольцо?

— Она мне…

— Подарила? — сухо рассмеялась Аня и вдруг ударила его по лицу.

Голова мотнулась в сторону, клацнули зубы.

— Я тебя сейчас сама убью и пожар здесь устрою, — глядя на него горящими от ненависти глазами, прошептала она.

— Я не убивал, честное слово! Подожди, я все расскажу!

— Рассказывай.

— Она правда из окна сиганула, я не вру. Я, когда увидел, кинулся вниз — а она уже мертвая. Ну и че, добру пропадать, что ли? Ей уже ничего не нужно, а мне еще жить и жить. — На этих словах он запнулся, в ужасе глядя на чумовую бабу. Такая и вправду убьет! — Ну я и полез к ней в хату. С чердака спустился. Окно-то открыто было. Ну и взял золотишко. Так я его тебе верну!! А денег не было, вот те крест!

— Врешь!

— Не вру! Господи, как же доказать тебе… Она же заяву в милицию накатала! — вспомнил Венька.

— Какую заяву?

— Что ее в какой-то лохотрон втянули и что она свидетелем была, разговор подслушала. Возьми сумку ее, там заява эта.

— Где сумка?

— В прихожей, под тумбочкой.

Аня ринулась в прихожую. Под тумбочкой обнаружилась Зойкина сумка. Она вернулась на кухню. Венька пытался освободиться от оков.

— Сиди, не рыпайся! Мне и баранов фиксировать приходилось, а не то что такого дохляка, как ты.

— Баранов? Это зачем?

— Кровь у них брали. Для опытов, — ответила Анна.

И от этой фразы, произнесенной самым обыденным

тоном, кровь буквально заледенела в жилах бедного Веньки.

— Во, попал… — одними губами прошелестел он.

Аня не слушала его. Она читала заявление погибшей подруги. Не заметив, как опустилась на стул, Аня беззвучно шевелила губами. Прочитала до конца и тут же перечитала снова. Информация не умещалась в голове. Какая-то статья какого-то Митькина, которого переехала машина. И зомбирование на семинарах. И, главное, подслушанный Зойкой разговор Третьяковой с ее матерью! Зойка стала опасным свидетелем. И ее решили убрать! Может, вот этого алкаша и наняли? Хотя… Бал был вчера вечером. Она погибла сразу же после возвращения домой. Не могли они нанять киллера за полчаса. Это же бред. Но почему она выкинулась из окна? Если написала заявление, должна была отдать его по назначению, а не кончать жизнь самоубийством! Аня перевернула лист. Бумага была адресована не кому-нибудь, а начальнику Московского уголовного розыска! В этом вся Зойка! Если писать, то самому главному начальнику. И ни слова нет в заявлении о том, кто втянул ее «Триаду»! Ни слова о Лавровой. Пожалела? Или все-таки верила, что Аня искренне хотела ей помочь? Вот и помогла…