Шальные деньги

Вадим, лукаво улыбнувшись, достал спичечный коробок. Развернул самопальную заначку из фольги. Высыпал на зеркало два грамма кокса.

— Хорхе, отметим твое возвращение, — сказал и замастырил три трека.

Оттяг!

О том, чтобы раскумариться снежком, Хорхе даже не мечтал.

Девайсы были не ахти, да и хер с ними — взяли трубочки от сока.

Резко вдохнул. Сперва защекотало в ноздрях. Еще миг — щекотка разошлась по всему телу. Пошла движуха. Верх блаженства. Мир вдруг принял четкие очертания. Хорхе — мужик! The return of Jorge. Мир лежит у твоих ног.

Ашур хлопнул себя по лбу: а как же телки?! Забился с двумя сосками, которых стриг в салоне клуба «Мингель-рум-бар» в центре. Первосортная бабца. Воскликнул:

— У одной такая корма, видели бы вы эту корму! Сама — копия Бейонсе. Классная деваха! Пообещаю ей бесплатную стрижку, если даст кому-нибудь из нас сегодня.

И как они могли забыть про телок?! Айда в город!

Бейонсе моя, решил про себя Хорхе.

Догнались на посошок — по рюмашке и по дорожке.

Кокаин бил по шарам в такт музыке.

Вышли, сели в машину Ашура.

«Мингель-рум-бар» в Соллентуне — заведение типа стокгольмской «Хармы». Но только типа. Полюбуйтесь, к вам пожаловал сам Хорхелито! Зарядившись пивом, вискарем и коксом. Холода он не чувствовал. Чувствовал только тело. Чувствовал, как накатывает веселье. Увидели очередь — человек двадцать, послушно выстроившихся в ряд. Заценили телок, только что подошедших с электрички. Ашур презрительно бросил:

— Шведки, нах. В этой стране телки даже ходить красиво не умеют. Красивый походняк только у парней. Эх, видели бы вы, как ходят девушки у меня на родине! Плывут, как павы.

Хорхе пригляделся. Прав Ашур — телки шагали по-мужицки. Деловито, размашисто. Ни кокетства, ни покачиваний бедрами, ни игривости шага. Да пофиг. Главное, чтоб красотка Бейонсе ждала в баре, уж он-то найдет, как ублажить ее.

Вадим уверял, что с охраной все на мази. Подошел. Сказал что-то по-русски. Все в ажуре.

Но не успели Хорхе, Вадим и Ашур переступить порог, как охранник выставил руку — погодите. Вадим недоуменно посмотрел на него, не подействовало. Охранник уставился на дорогу. Очередь замерла. Притихла. Люди завертели головами.

Свет мигалки.

У тротуара остановилась полицейская машина.

Мьерда.

Вылезли два копа. Направились к очереди.

В мозгу, распаленном кокаином, резко отпечатывались мысли: какого им тут надо? Делать ноги или уповать на свое новое обличье? По-любому, если дать тягу, они кинутся следом, заподозрив, что просто так никто от полиции бегать не станет.

Решил остаться. Как он так лоханулся?! Пошел кутить на люди, а!

Вадим зажмурился. Губы двигались, как будто говорили что-то, но беззвучно.

Хорхе оцепенел, как когда-то молодая училка, пришедшая подменить другую к нему в класс на первый в своей жизни урок. Стоял истуканом. Без мыслей. Зажмурился, последовав примеру Вадима.

Сквозь щелку стал наблюдать. Копы осматривали стоящих.

Светили карманным фонариком. Девчонки в задних рядах прыснули.

Дальше стояли какие-то пофигисты. Один подъебнул копа, когда тот посветил ему в лицо:

— Предъявите карту постоянного клиента, пожалуйста.

— Стой смирно, — осадил его полицейский.

Тупорылый.

Пошли шерстить дальше. Все интересовались, что стряслось. Копы в ответ мямлили что-то невразумительное.

Настала очередь Ашура. Он широко улыбнулся. Обратился к полицейскому, державшему фонарик:

— Привет, у меня парикмахерская в центре, не хочешь завивку? А тебе бы пошло.

Полицейский невольно улыбнулся.

Следующий.

Посветили на Вадима. Мимо такой образины ни один коп не прошел бы.

— А, Вадим, — узнал его полицейский, — Как твое ничего?

— Все пучком. Сыт, пьян, и нос в табаке.

— Пучком, говоришь?

— Ага, всегда.

— Ну-ну, всегда. — В голосе копа ирония.

Хорхе тупо уставился перед собой. В полном смятении. Никак не мог собраться с мыслями. Время остановилось.

Блядь, чё делать-то?

Паралич.

Вот подошли к нему. Посветили. Он попытался расслабиться. Улыбнулся с натугой.

Утро после пережитого. Тело ватное, башня гудела колоколом. Проснулся ЮВе у Софи в половине девятого. Кое-как приполз домой. Первые минут двадцать просидел на полу у кровати. Мутило. Выдул четыре стакана воды, сушняк не прошел. От воды вывернуло еще быстрей — пошел пугать унитаз. Полегчало. Уснул.

Теперь вот проснулся опять, двух часов не поспав. Ломало с бодунища — поделом. Попытался заснуть снова, не смог. Волнами накатывала тревога. С Софи как-то странно вышло. Реальный облом. Зато толкнул самую крупную партию кокса. В сумме, стало быть, вечер скорее удался, чем нет.

Зарекся. Больше ни капли спиртного. Только кокс.

Пообещал себе разрулить ситуацию с С.

Не спалось, но и вставать не было сил. Так и валялся в постели.

Зарекся в шесьтыщнадцатый раз — только кокс.

Соснул еще. Прочухавшись, вспомнил, зачем надо вставать. Заботы было две. Во-первых, нужно пробить, всю ли правду сказал Ян Брунеус. Во-вторых, найти некоего Хорхе. По второй теме у ЮВе конь не валялся. Абдулкарим, строивший наполеоновские планы, вряд ли порадуется такому бездействию.

Задвинул утренние пары в универе. Вместо этого снова отправился в гимназию на Свеаплан. Поднялся в директорскую. Секретарша, узнав его, приветливо поздоровалась. Пришла на работу во вчерашней юбке.

ЮВе сказал:

— У меня к вам будет несколько необычная просьба.

Женщина улыбнулась. Вежливость города берет: в прошлый раз ЮВе добился-таки ее расположения.

— Мне нужно посмотреть ведомость четырехлетней давности с оценками Камиллы Вестлунд.

Секретарша, все так же с улыбкой, умудрилась тем не менее скорчить гримасу, недовольно сощурив глаза. Мотнув головой, строго посмотрела, типа: а не жирно ли будет?

— Извините, мы ведомости на руки не выдаем.

Однако ЮВе накануне проконсультировался в муниципальном управлении образования. На случай, если администрация школы откажет. Подготовился. Кое-что почитал, продумал аргументы. Не подкопаешься. С ходу шарахнул секретаршу обухом по голове. Чего с ней вошкаться?

— А по закону обязаны: аттестационные ведомости являются общедоступной информацией, гриф секретности налагается на них только в особых случаях. Если они не засекречены или вы не можете назвать причину, по которой ограничили к ним доступ, вы обязаны выдать их мне по первому требованию. Отказывая просто так, вы допускаете служебную ошибку, а это наказуемо.

Новая гримаса, но все с той же неизменной улыбкой на губах. Секретарша вперила взор куда-то влево и вниз. Колебалась.

А ЮВе добивал ее, будто заученный урок читал:

— Общедоступной считается и любая другая документированная информация вечерней школы, то есть, судя по всему, она тоже должна находиться в неограниченном доступе. Следовательно, согласно закону о конфиденциальной информации, у вас нет оснований отказать мне в выдаче ведомости. Так что, простите уж мне мою назойливость, будьте любезны предоставить мне сведения об успеваемости Камиллы Вестлунд по всем дисциплинам, которые она изучала в вашей школе. Пожалуйста.

Секретарша взяла под козырек. Побежала в соседнюю комнату. Слышно было, как пошушукалась там с кем-то.

Гроза шведских бюрократов Ян Юсефссон, отдыхай!

Вернулась.

Только в улыбке еще больше фальши. А в глазах по-лакейски угодливый огонек.

— Мне придется сходить в архив. Подождете? — Ни «простите», ни «извините» за то, что напортачила.

Плевать, главное, ЮВе повел в счете.

Убежала.

Прошло минут двадцать, а ее все не было.

Напрягся. Сам между делом набирал эсэмэски, читал памятки в мобильнике, мысли шарахались то к схемам сбыта кокаина, то к пошлостям араба, то к автомобильным пристрастиям Камиллы, то к беглому чилийцу. Сбивались в кучу. Полный ералаш.