Кровавая Мэри

– Мам… ты пролежала там четыре дня. – Вспомнив это, я содрогнулась от ужаса. Я позвонила ей вчера – обычные звонки два раза в неделю – и, когда она не ответила, подумала, что она вышла с мистером Гриффином или с каким-нибудь другим знакомым пожилым человеком.

– В губке была вода. Я бы протянула еще неделю-другую.

– О, мам…

Я заплакала. Мать похлопала меня по руке свободной рукой.

– Не надо, Жаклин, не расстраивайся. Такое случается, когда стареешь.

– Я должна была быть рядом.

– Чепуха. Ты живешь за тысячу миль. Это моя глупость – поскользнуться в душе.

– Я тебе вчера звонила. Когда ты не взяла трубку, я должна была…

Она прервала меня:

– Дорогая, ты же знаешь, не надо этих всех «если бы», тем более при нашей профессии. Это случалось и раньше.

Она не могла бы причинить мне большую боль, даже если бы хотела.

– И сколько раз это уже случалось, мам?

– Жаклин…

– Сколько раз?

– Три или четыре.

Лучше бы я этого не слышала.

– Но травм при этом не было, так ведь?

– Ну, разве что некоторое время у меня рука была в гипсе. Я старалась не кричать.

– И ты мне никогда не говорила?

– Ты не виновата.

– Нет, виновата.

Она печально вздохнула:

– Жаклин, когда умер твой отец, ты стала моей семьей. Единственной семьей, которая мне необходима. Но я никогда-никогда не позволила бы себе стать обузой для тебя.

Я всхлипнула, но постаралась успокоиться.

– Ну что же, тогда привыкай. Как только тебя выпишут, ты поедешь со мной.

– Нет, не поеду.

– Обязательно поедешь.

– Нет…

– Пожалуйста, мам.

– Нет. Я веду активную общественную жизнь. Как я смогу общаться с друзьями, живя у тебя?

С большой неохотой я использовала свой главный козырь:

– Я говорила с твоими врачами. Они думают, что теперь ты не сможешь сама заботиться о себе.

Лицо матери стало суровым.

– Что? Это смешно.

– Они выпишут тебя, только если ты будешь жить у меня.

– Это доктор Кингсбери? Маленький льстивый урод. Разговаривает со мной, как с трехлетним ребенком!

– У тебя нет выбора, мам.

– У меня он всегда есть.

– Да, есть: или я, или дом престарелых.

Я наблюдала за действием своих слов. Самым большим, и единственным страхом моей матери был дом престарелых. До встречи с моим отцом она некоторое время работала в таком заведении и потом клялась, что скорее бросится под автобус, чем поселится в одном из таких «отелей смерти», как она их теперь называла.

– Да ни за что на свете.

– Мама, я могу прибегнуть к помощи адвоката.

– Но я в здравом уме.

Я заставила себя продолжать, хотя мне это все было ненавистно:

– У меня есть друзья в суде, мам.

Мама отвернулась, качая головой:

– Ты этого не сделаешь.

– Взгляни на меня, мам. Как ты думаешь, как далеко я могу зайти, чтобы защитить тебя?

Она продолжала смотреть на стену. По ее щекам катились слезы.

– Запугиваешь пожилого человека? Так я тебя воспитала, Жаклин?

– Нет, мам. Как ты сказала: «Ты единственная семья, которая у меня была». Ты заботилась обо мне восемнадцать лет. – Я сжала ее руку. – Теперь моя очередь заботиться о тебе.

Мать убрала руку:

– Я хочу остаться одна.

– Пожалуйста, не будь такой.

Она нажала кнопку, чтобы вызвать медсестру.

– Мам… пожалуйста.

Женщина в белом заглянула в палату:

– Как у вас дела, миссис Стренг?

– Я очень устала. Мне хотелось бы отдохнуть.

Сестра сочувственно посмотрела на меня.

Я встала, побрызгала в комнате принесенным освежителем воздуха и собралась уйти.

– Сестра, – раздался голос матери, – пожалуйста, проследите, чтобы следующие несколько дней ко мне никого не пропускали.

– Возможно, завтра вы решите по-другому, миссис Стренг.

– Нет. Я уверена, что нет.

Снова подступили слезы. Я глубоко вздохнула, чтобы не дрожать.

– Я люблю тебя, мам.

За все время она впервые не ответила: «Я тоже тебя люблю». Сестра положила руку мне на плечо, слегка подталкивая к выходу.

Я еще раз взглянула на мать и вышла из комнаты.

Глава 4

Моя мама жила в Дэйд-Сити, приятном городке, совершенно не похожем на другие города во Флориде. Дэйд вовсе не славился пляжами, забитыми туристами, и огромными парками развлечений, зато был окружен аккуратными холмами и настоящими лесами; кроме того, куда ни кинь взгляд – в городке было полно антикварных магазинов.

Наступила ночь, жаркая и душная, как мокрое одеяло, но я все равно не поднимала окон. В магазине был приличный кондиционер, но мне казалось, что я его не заслужила.

Я уже дважды была в этой ее квартире и оба раза пропускала нужный поворот. На сей раз случилось то же самое.

На стоянке было зарезервированное место с номером квартиры. С сумкой на плече и ключами в руках я направилась к дому, но вдруг остановилась.

Стоило ли мне туда идти?

Я вдруг представила маму, лежащую ничком в душевой кабинке.

В районе Хайлендс находились квартиры для людей в отставке, и не важно, что при этом обещали рекламные брошюры. Здесь не было никого моложе пятидесяти пяти лет. Постоянно работающий персонал содержал бассейн в чистоте, выполнял поручения жильцов и ухаживал за восемнадцатилуночной площадкой для гольфа. Кроме того, дежурили медицинские работники – при таком количестве пожилых людей это было необходимо. К ним можно было обращаться в любое время, но сами они регулярной проверкой состояния здоровья жильцов не занимались.

Я поднялась на лифте на пятый этаж и увидела очень худого пожилого мужчину, сидевшего с отверткой в руках у открытой двери в мамину квартиру.

– Здравствуйте.

Он уставился на меня сначала поверх очков с толстыми линзами, а затем, задрав голову, взглянул сквозь очки. Его лысая голова была так испещрена пятнами, что походила на воробьиное яйцо.

– Что? А, здравствуйте.

Мужчина встал, его суставы заскрипели. Сменив положение, он стал ненамного выше, поскольку его спина изгибалась как знак вопроса. Он улыбнулся, сверкнув яркими белыми зубными протезами, и протянул руку.

– Вы, должно быть, Жаклин. Сэл Гриффин. Я друг вашей матери.

Я подавила улыбку. Мама часто рассказывала мне о своих встречах с мистером Гриффином, описывая его «ненасытным», «неумолимым», говорила, что «он – машина, у него как будто пружина в тазу». Я всегда представляла его выдающимся мужчиной, вроде Шона О'Коннери. Но теперь передо мной стоял просто лысый старикашка.

– Приятно познакомиться, мистер Гриффин.

– Полицейские тут наделали дел. – Он указал на дверь. – Я чиню косяк.

– Разве тут больше никто не мог этим заняться?

Он пожал плечами:

– Могли бы. Но я хотел убедиться, что все будет сделано, как надо. О, простите, где же мои манеры? Позвольте, я вам помогу.

Мистер Гриффин потянулся к моей сумке. Я подумала было отказаться, боясь, что она может оказаться слишком тяжелой для него, но затем все же позволила ему побыть джентльменом. Он повел меня в квартиру, включая по пути свет.

Квартира была чистая, опрятная, содержалась в порядке. Я подавила желание тут же проверить холодильник и шкафы, чтобы убедиться, что мама нормально питается.

– Я недавно говорил с вашей матерью. Она сказала, что вы можете здесь появиться.

Он поставил сумку на стол.

– Давно это было? Я пыталась дозвониться до нее, но у нее на линии отвечали: «Больная просит не беспокоить».

– А, около пяти минут назад. Она сама мне позвонила. Я никогда не слышал ее такой расстроенной.

– Мы… немного поспорили.

Он нахмурился, кивнул:

– Ваша мать гордая женщина. Когда я с полицией вломился в квартиру, она велела мне выметаться к чертям из ее ванной, потому что не хотела, чтобы я видел ее в таком жалком состоянии.

Я хмыкнула. «Да, это очень на нее похоже».

– Жаль, что она пролежала в ванной так долго. Я только утром появился в городе. Если бы я подумал раньше…