Прекрасная, бессердечная

– Кто?

– Я не знаю, – сказала Джуди. – Это лейтенант Уилер из управления шерифа. Кто-то позвонил им и сообщил, что меня убили. Лейтенант настоял на осмотре дома и… – Она опять расплакалась.

Секунду Руди Равель глядел на меня безумными глазами, затем успокоился, – видимо, тоже услышал музыкальную тему, – и в его взгляде снова появилась мудрость и проницательность.

– Кого вы подозреваете, инспектор? – спросил он, делая ударение на каждом слове.

– Пока никого, – сказал я. – И я лейтенант, мистер Равин.

– Равель! – отрезал он. – Но вы должны кого-то подозревать! У вас должны быть улики! Это уголовное дело, а вы никого не подозреваете!

– Верно, – сказал я. – Думаю, вы правы. Мы всегда должны подозревать. Пожалуй, начнем с вас.

У Руди отвисла нижняя челюсть.

– Меня? – В горле у него булькало.

– Конечно. Где вы были сегодня вечером?

– Я выходил, – сказал он. – Вы не имеете права…

– Выходили? – удивленно сказал я. – Выходили куда?

Прогуляться и по дороге пырнуть какую-нибудь женщину ножом?

Он нахмурился:

– Я не обязан выслушивать эти грубости! Учтите, я человек влиятельный и этого так не оставлю! Я не намерен терпеть.., этот допрос!

– Хорошо, мистер Шопен, – вежливо сказал я. – Но пока я попросил бы вас покинуть эту комнату. Мне надо поговорить с вашей женой наедине.

– Мое имя Равель! – проскрежетал он. – Клянусь дьяволом, вы мне заплатите за это!

– Какая знакомая фраза, – сказал я задумчиво. – В кино я не хожу, так что, должно быть, я читал ее в книге, а?

Судя по выражению его глаз, я через секунду должен был стать трупом, но он просто повернулся и выбежал из комнаты.

– Пожалуйста, не обращайте на него внимания, – сказала Джуди Мэннерс. – Он такой ребенок. Для него не существует ничего, кроме сцены.

– У каждого свои неприятности, – сказал я вежливо. – Вам не повезло с Руди, мне – с человеком по имени Лейверс.

– Я думаю, бедной Барбаре все это не поможет, – тихо сказала она. – Но вы хотели меня о чем-то спросить, лейтенант?

– Просто расскажите мне о Барбаре Арнольд, – попросил я. – Как долго вы ее знали?

– Три месяца, – ответила Джуди. – Мы наняли ее по объявлению в Голливуде. Она была хорошей секретаршей, и, когда мы сняли этот дом, взяли ее с собой.

Я немного знаю о Барбаре, лейтенант. Как-то она призналась мне, что она сирота и что у нее нет даже дальних родственников.

– Она была замужем? Может быть, встречалась с мужчиной?

– За все время, что она была с нами, я никого с ней не видела, – сказала Джуди.

– Она не жаловалась на какие-нибудь неприятности?

– Она никогда ни на что не жаловалась, и я не верю в то, что у нее могли быть враги. Это была хорошая женщина и хороший секретарь. Жаль, что я больше ничего о ней не знаю.

– Но может быть, вы постараетесь вспомнить хоть одну причину, по которой кто-нибудь мог желать ей смерти? – спросил я с надеждой.

Джуди не ответила. Она подняла бокал и выпила виски одним длинным глотком. Секунду он глядела рассеянно на опустевший бокал, затем поставила его на панель бара.

– Я могу назвать только одну причину, лейтенант, – сказала она бесцветным голосом.

– Да? – Я просиял. – Говорите.

– В комнате было темно, туда проникал только лунный свет, помните? – прошептала она.

– Конечно, – кивнул я головой. – И?..

– Она была голой, лейтенант. В темноте, даже при лунном свете, одно голое тело мало отличается от другого, а она была блондинкой, как и я.

Я начал улавливать суть. Джуди нервно вертела в пальцах пустой бокал, возвращала его на панель бара, снова брала в руки.

– Я думаю, – сказала она, закрывая глаза, – убийца сделал большую ошибку. Это не Барбару он хотел убить, а меня.

Глава 3

Всего было три письма, адресованных Джуди Мэннерс и отправленных на Парадиз-Бич. Адрес был аккуратно отпечатан на машинке. На всех конвертах стоял штемпель Пайн-Сити. Первое письмо было получено десять дней назад, второе – два. В первом письме на белой карточке было отпечатано:

Я прочитал и взглянул на Джуди. Ее глаза стали в два раза больше, она смотрела сквозь меня невидящим взглядом.

– Это четверостишие из поэмы Китса "Прекрасная бессердечная дама", – сказала она слабым голосом. – Изменено только одно слово: "полюбить" на "умереть".

Во втором письме на такой же карточке было написано:

«Прекрасная бессердечная дама умрет в своем Раю».

Чуть ниже следовали еще две строчки:

– "Ударами ножа" вместо "целуя их", – не дожидаясь моего вопроса, сказал Джуди.

Третье письмо было несколько длиннее остальных.

"Прекрасную даму, – говорилось в нем, – похоронят в ее родном Окридже. Покоиться она будет между усопшими Элиас Фрай и Пирл Коулмен. На памятнике ее будет надпись: «Здесь покоится Джуди Мэннерс, школьная подруга Пирл Коулмен и Сандры Шейн. С глубокой скорбью Джонни Кей». Эпитафию ей сочинят такую: «И птички не чирикают».

Я внимательно перечитал все три письма.

– Вам это о чем-нибудь говорит? – спросил я.

– Да, – сказала Джуди. – Я потому-то и обратила внимание на эти письма, хотя сообщения такого рода я получаю довольно часто. Все дело в именах. Я знаю, точнее, знала всех этих людей. Я родилась и выросла в Окридже. С Пирл и Сандрой мы вместе ходили в школу, они были моими лучшими подругами. Пирл погибла, когда мне было шестнадцать. Кто бы ни написал эти письма, он достаточно хорошо меня знает.

– Кто такой Джонни Кей?

– Мы должны были пожениться. Вы ведь знаете, как люди влюбляются в семнадцать лет. Кажется, что это на всю жизнь… Да и не только кажется. – Джуди помолчала. – Мы прямо с ума сходили друг по другу.

– Но вы не поженились?

– Нет. – Она задумчиво покачала головой. – Джонни был на три года старше меня. Он ушел в армию, в авиацию, и годом позже был убит в Корее.

– Простите, – сказал я.

– О, это было так давно. По крайней мере, мне так казалось, пока я не получила эти письма.

– А при чем здесь поэма? – спросил я. – Какое к этому имеет отношение "Прекрасная дама"?

– О, это просто нечто вроде шутки Джонни. Как-то раз я не смогла пойти на свидание с ним, и он назвал меня Прекрасной бессердечной дамой. Он называл меня так каждый раз, когда я почему-либо не могла прийти. – Ее глаза затуманились. – Но об этой шутке никто, кроме нас, не знал. А Джонни погиб семь лет назад. Кто, кроме него, может ее помнить? Это и пугает меня больше всего.

– Где находится Окридж?

– В двухстах милях отсюда, – сказала она. – Маленький городок, граничащий с пустыней. Я уехала оттуда в восемнадцать лет, сразу после того, как погиб Джонни. Мне там больше нечего было делать.

– Не возражаете, если я пока оставлю эти письма у себя?

– Конечно нет, – сказала она. – Как вы думаете, лейтенант, может быть так, что Барбару убили по ошибке?

Позади меня раздался скрежещущий звук, от которого у меня заныли челюсти. Я вздрогнул и, обернулся. На пороге стоял Полник и озабоченно скреб в затылке.

– Лейтенант, – сказал он хладнокровно, – на этом пляже ничего нет, кроме песка и нескольких отпечатков ног.

– А рядом с бассейном ты ничего не нашел? – спросил я. – Туда мог кто-нибудь проникнуть прямо с пляжа?

– Да, – неуверенно сказал сержант. – Бассейн выходит за пределы комнаты, а снаружи он окружен стеной футов в пять, так что перелезть нетрудно. Но отпечатки ног очень неясные.