Зверское убийство. Тайна Люка Эббота

Она вошла в «Коппер Кеттл» и заняла один из угловых столиков. Спустя несколько минут вошла Фрэнсис Мерфи: она помахала рукой, увидев ее за столиком, и подошла. На ней было зеленое пальто и ярко-красный шарф, и она сразу напомнила Дженифер спелое яблоко. Но если уж вспоминать о яблоках, то Фрэнсис была сортом пеппин: излишняя природная слабость сочеталась в ней с язвительной ироничностью мысли. В руке у нее была газета, и снимая пальто, она уронила ее, а вместе с нею и столовый прибор. Однако, не придавая этому значения, вернула его тут же на место.

— Ты не поверишь, но произошло убийство! — с трагическим выражением возвестила она. — Именно в нашем Вичфорде! — Фрэнсис была уроженкой графства Корк, и ее акцент был все еще слышен после нескольких месяцев проживания в Вичфорде, придавая ее звуку «р» большую округлость (поскольку сама она была «пышечкой», замечания об округлости ею не приветствовались). Ко всему у нее были черные волосы, белая нежная кожа и белозубая улыбка. Она была физиотерапевтом и прожила в Вичфорде несколько месяцев до возвращения Дженифер. Они очень подружились на почве ироничного образа мысли и постоянно смешили друг друга, но убийство не оставляло повода для смеха.

— Это, несомненно, поразит тетушку Клоди, — сказала Дженифер, взяв в руки газету. — Она уверена, что Вичфорд — скучнейший городок Англии.

— Тогда его нужно приравнять по происшествиям к Кэлглэннону, — сказала Фрэнсис. — Скучнейшая деревушка в Ирландии отличилась один раз в истории тем, что взорвалась скороварка моей матери. — Она весело улыбнулась Дженифер. — Я все еще представляю ее, увешанную морковью из кастрюли: морковь была даже в волосах. Как ты думаешь, остался ли у них еще тот сдобный пирог?

— А я думала, что ты на этой неделе на диете, — с отсутствующим видом ответила Дженифер, читая в газете про детали убийства.

— Нет, я сидела на диете прошлую неделю, — сказала Фрэнсис. — А на этой я собираюсь покутить. Или это — безрассудство?

Подошла официантка, и Фрэнсис заказала чай и кексы для двоих, узнав при этом, что предвкушаемый сдобный пирог был съеден заезжими туристами.

— Так кого там убили? — спросила Фрэнсис, пытаясь прочесть газету вверх тормашками.

В свободные часы Фрэнсис пописывала и собиралась стать писательницей. У нее уже была пара публикаций, а теперь она работала над романом. Все сущее и случившееся лило воду на ее мельницу, и если природное любопытство и в самом деле признак таланта писателя, Фрэнсис обещала стать когда-нибудь преуспевающей писательницей.

— Берил Томпкинс, — проговорила она медленно, по слогам. — Боже! — Она откинулась на стуле и была, по всей видимости, потрясена. — О! Бедняжка!

Дженифер удивилась:

— Ты знала ее?

— Да. Ты тоже должна знать ее. Она — твоя пациентка. Доктор Грегсон передал ее мистеру Блайту, и мы лечили ее в клинике. У нее четыре поврежденных диска.

— Не думаю, что даже видела ее хоть раз. — Дженифер пыталась припомнить Берил Томпкинс — и не могла. — Может быть, это было до моего приезда?

— Может быть, — слабым голосом сказала Фрэнсис, откидываясь назад, чтобы официантка могла поставить поднос. — Я тогда перепробовала множество способов лечения, но она сказала, что не чувствует облегчения. Я еще сказала, что облегчения и не будет, пока она работает на этой ужасной фабрике, передвигая там всякие тяжести. Но она возразила, что нуждается в деньгах. Бедная женщина: убита… и одета была бедно — кто же мог подумать, что у нее есть деньги?

— Откуда это тебе известно? — спросила Дженифер.

Фрэнсис с упреком взглянула на нее:

— Там же сказано, что она шла со своей работы, а работала она уборщицей, не так ли? Вряд ли она оделась хорошо для такой работы.

— Да, я тоже так полагаю.

Мысль о том, что во всех газетах напишут: женщина была убита по дороге домой с работы, одетая в старье, — делала весть об убийстве еще более жестокой: даже достоинство женщины было здесь оскорблено. Это было очень похоже на Фрэнсис: заметить такую ничтожную деталь. Она еще раз взглянула в газету.

— Там говорится, она была убита на тропе, что ведет от фабрики вниз, к главной дороге. И что горло ее было перерезано от уха до уха. — Фрэнсис, разговаривая, пролила чай из чашки. — Фабрика находится на холме, прямо над госпиталем. — Она поставила чайник и отпила чай. — После всего этого я радуюсь тому, что сохранила машину, — со вздохом сказала она.

— Ты имеешь в виду, что ты ее водишь?

— А почему бы нет?

Мысль о том, как Фрэнсис водит машину, всегда заставляла Дженифер с осторожностью относиться к собственным путешествиям. Фрэнсис ненавидела механизмы и технику, и эта ненависть казалась обоюдной. Если был когда-либо человек, которому машина была противопоказана, то этим человеком была Фрэнсис Мерфи. Ее маленький автомобиль регулярно попадал в аварийные ситуации, без всякой на то причины врезаясь в ограждения и выскакивая на тротуар. Деревья будто специально выбегали ему под колеса и загоняли его в кювет. Брызги из-под колес ее автомобиля обдавали прохожих веером. Дома даже духовка отказывалась печь пироги для Фрэнсис, либо оставляя их недопеченными и холодными, либо нещадно сжигая. В злокозненном мире, настроенном специально против милейшей Фрэнсис, телевизоры ломались и переставали показывать, утюги сжигали одежду, фены — волосы, открывалки для бутылок — и те ухитрялись калечить ей пальцы. Фрэнсис говорила, что либо это — магия, либо — месть двадцатого века. В целом она предпочитала магию.

— Уж лучше скучища, чем перерезанное горло, — резюмировала Дженифер.

— Лучше бы ни то, ни другое, — сказала Фрэнсис, поедая очередной сливочный кекс и оглядывая улицу. — Я вижу, что Марк Пикок опять закрыл заведение рано. Очевидно, туристы вернулись на свои насиженные места.

Дженифер проследила взглядом направление, куда смотрела Фрэнсис. В «Пикок Антик» были погашены огни и вывешена табличка «Закрыто».

— Странно, — обронила она, но не сказала ничего больше.

Фрэнсис переменила тему:

— Как развиваются отношения между тобой и Дэвидом Грегсоном?

Дженифер была поражена:

— С чего ты вдруг заговорила об этом?

— Не потому, что он меня интересует, а потому, что я хотела забыть об этой несчастной убитой, — ответила Фрэнсис, решительно сворачивая газету и бросая ее на стул. — Но вы все еще общаетесь?

— О да, хотя и сквозь зубы, — ответила Дженифер. — Было бы много лучше, если бы он не жил с нами в одном доме. А теперь нам приходится раскланиваться за обедом и завтраком, так же, как и обсуждать дела. Это так тяжело.

Фрэнсис понимающе кивнула.

— Его пациенты без ума от него. И он всегда был очень мил со мной и очень помогал. Я не понимаю, отчего ваши отношения так дурно складываются. Я знаю, что он хорошо относится и к твоему дяде.

Дженифер вздохнула:

— И я знаю об этом. И это окончательно запутывает отношения, поскольку я должна ощущать себя неправой. Но, черт побери, не я виновата в этом. Это он. Это он несправедлив ко мне. Он не понимает, не желает понять. Я — хороший врач, и я могу очень помочь в деле. Но разве он использует мои знания, мои способности? Если бы я была не племянницей, а племянником, я уверена, все обстояло бы иначе. Вся загвоздка в том, что я — женщина. А он ненавидит женщин.

— Но ведь он действительно недавно развелся?

— Да. Но я не вижу, почему нужно вымешать досаду на мне.

— Просто ты — под рукой, и ты слишком горяча. Почему бы и нет, в таком случае? — Она придвинула Дженифер тарелку с кексами: — Попробуй, это придаст тебе силы.

— Да, силы мне понадобятся, — согласилась Дженифер. — В особенности, если вокруг станут убивать людей. Еще немного общения с оскорбленным самолюбием доктора Дэвида Грегсона, и я стану убийцей сама.

Глава 3

— Марк! Ты не должен это делать! Я запрещаю тебе!

Марк Пикок умоляюще посмотрел на мать:

— Это единственный путь, единственная наша надежда удержаться здесь. Ты ведь не хочешь поселиться в утлой квартирке где-нибудь в захолустном приморском городишке?