Не гаси свет
Не гаси свет читать книгу онлайн
Еще пару недель назад Кристина, ведущая на местной радиостанции в Тулузе, не могла и представить, что ее жизнь, такая безоблачная и размеренная, за короткое время превратится в дикий кошмар. Вокруг нее стали происходить странные и до смерти пугающие события, совершенно расшатавшие ее рассудок. Анонимные письма, мерзкие надписи на стенах ее квартиры, подброшенные на рабочий стол наркотики, клевета со стороны коллег… И, самое главное, присылаемые ей музыкальные диски с операми, каждая из которых посвящена самоубийству главной героини. В результате Кристина потеряла работу, ее личная жизнь разрушена, здоровье пошатнулось. Чей-то жестокий расчет толкает журналистку к краю пропасти, полагая, что ее рассудок не выдержит этой пытки. Но Кристина не из таких, она никогда не сдавалась без борьбы. Ей во что бы то ни стало нужно понять, кто добивается ее смерти…
+18
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Если жертва сопротивляется или реагирует непредвиденным образом, манипулятор применяет угрозы и физическое насилие, а если его жертва — женщина, то и сексуальное — вплоть до изнасилования… или даже убийства. Сервас снова спросил себя, подвергалась ли насилию Селия Яблонка? Стоит ли ему продолжать или он попусту теряет время? У Селии не было мужа, но, возможно, имелся дружок или любовник? Если да, то допросили ли его? В бумагах Дегранжа такого протокола допроса точно не было. Дело о самоубийстве художницы закрыли очень быстро.
И снова Мартен вернулся к чтению.
Итак, психологическое насилие обезличенно, оно выходит за рамки общественных классов. Домашние и профессиональные тираны ходят по улицам, скрываясь за безобидными социальными личинами. В служебной обстановке также могут иметь место преследование и домогательство, однако если жертва подает жалобу, инспекторы комиссии по трудовым спорам заставляют ее пройти освидетельствование, предъявив доказательства, и только после этого начинают расследование. Такое положение дел оставляет простор для самых извращенных и коварных манипуляций, когда жертву принижают, постоянно подвергая словесным и психологическим нападкам, переходящим в унижения, причем в присутствии третьих лиц, отдавая противоречивые указания и поручая невыполнимые задания. Подобные нападки несмертельны (если только объект травли не сводит счеты с жизнью прямо на рабочем месте), но человек, который возвращается домой сломанным, униженным и выдохшимся, навсегда утрачивает самолюбие и жизненную силу. Коллеги при этом чаще всего держатся отстраненно — из трусости или по эгоистическим соображениям. Нередко они даже включаются в игру манипулятора, «обличая» якобы очевидные некомпетентность, дурной нрав и безволие жертвы.
В семейном кругу психологическое насилие часто скрывается под маской воспитания. Швейцарский психолог и философ назвала это черной педагогикой, имеющей целью сломить волю ребенка. Международная конвенция прав ребенка приравняла вербальное насилие, садистское и унижающее поведение, эмоциональное неприятие и излишнюю требовательность, а также противоречивые или невыполнимые приказания к психологическому террору… Если же манипулятором становится один из супругов, он прекрасно знает свою жертву и ее слабые места, что дает ему значительное преимущество. Психологический насильник унижает партнера, внушает ему чувство стыда и лишает его веры в себя: «Да кем бы ты была без меня?» Партнершу часто терроризируют опосредованно — через домашних животных или детей, а кроме того, ее изолируют от старых друзей и методично подрывают ее душевное спокойствие чередой непрекращающихся мелких нападок, пока она не утратит, окончательно и бесповоротно, критический подход к действительности, не погрузится в состояние умственной растерянности и не перестанет отличать норму от аномалии. Пока не начнет терпеть нетерпимое… В семье создается атмосфера постоянного напряжения и страха: жертва никогда не знает, откуда и когда будет нанесен очередной удар. Мучитель уподобляется двуликому Янусу: внешне он приветлив и любезен, но вдали от глаз посторонних людей — неуравновешен, опасен и высокомерен. Когда жертва наконец взрывается — если это вообще происходит! — посторонние находят ее поведение асоциальным.
С развитием Интернета сталкеры — этим англицизмом обозначают преследователей-невротиков — получили возможность выбирать «дичь» не только из числа родственников или коллег. Веб-камеры тоже внесли свой вклад в «демократизацию» этой деятельности, позволив преследовать не только знаменитостей, таких как Мадонна или Джоди Фостер: все стали целью всех… Подростки ни в чем себе не отказывают в социальных сетях.
Сервас подумал об Элизе, которую много лет терзал муж. Может, стоит рассказать ей о Селии, посоветоваться? Элиза наверняка сумеет распознать знакомые приметы…
Мартен встал и подошел к окну.
Вечер опускался на заснеженные поля и лес, и серый сумрак медленно окрашивался в синеву ночи. За спиной мужчины зазвучал финал Девятой симфонии, скрипки затянули медленную, простую и невероятно строгую коду. Какая дерзость, какая нежность, какая печаль! Сервас почувствовал, как встают дыбом волоски у него на руках и волосы на затылке. Эта божественная музыка всегда так на него действовала. Неужто он один совершенно несовместим с современным миром? Каждый раз, включая какой-нибудь национальный телеканал, Мартен чувствовал, что погружается в океан оглупляющей незрелости, что его пытаются насильно накормить чем-то тошнотворно-липким, вроде сладкой ваты. Ничего, у него есть книги и музыкальные записи, авось до конца жизни хватит… Интересно, как прокомментировал бы эти его рассуждения Венсан Эсперандье? Венсан был гиком: [45] он читал японских авторов, о которых майор никогда даже не слышал, играл в видеоигры, смотрел все самые свежие телесериалы, слушал совсем другую музыку и пребывал в полной гармонии с сегодняшним днем. А ведь лейтенант моложе его всего-то на десять лет!
Мысли Серваса перескочили на Шарлен… При встрече в галерее он ощутил исходящую от нее волну тепла и жизненной силы. Эта женщина была подобна опиуму; она могла бы принести ему освобождение, вылечить его от сердечной муки. Но она — жена его подчиненного и друга, а он — крестный отец ее сына: е pericoloso sporgersi. [46]
Итак, Селия…
Если кто-то подтолкнул художницу к самоубийству, он вряд ли сделал это «за просто так». «Благотворительных» преступлений не бывает. Серийными убийцами руководят неосознанные сексуальные побуждения, преступлениями по страсти — ревность, шантажистами — жажда наживы, и даже сталкером человек становится только в том случае, если что-то случайно привлекает его в жертве. Мотив. Всегда есть мотив. И этот мотив — если он существует, если Селия Яблонка не страдала от депрессии и не была больна паранойей — кроется в ее прошлом.
Отзвучали последние ноты Малера — робкие, как шаги лани в лесу, легкие и неуловимые, как дым, — и наступила тишина.
17. Статист
«Ксанакс», «Прозак», «Стилнокс». Почему названия всех этих лекарств напоминают тарабарский язык из дурацкого научно-фантастического фильма? Почему они кажутся опасными? Этот вопрос она задала себе накануне, глядя мутными глазами на невообразимое количество легальных наркотиков в своей аптечке, штабеля коробочек с красной полосой, различными символами и предупреждениями, внушающими такое же «успокоение», как предупреждающие знаки вокруг АЭС.
«Знаешь, детка, тот, кто постоянно нуждается в подобных препаратах и держит их дома в таких количествах, должен серьезно задуматься о своем душевном здоровье».
Женщина взглянула на свою ладонь: двухцветная желатиновая капсула, большая голубая овальная таблетка с насечкой в центре, маленькая белая палочка, тоже с насечкой, чтобы было легче делить (она этого не сделала) — антидепрессант, анксиолитик, снотворное. Свидетельство времен, когда демоны в ее голове так распоясались, что остановить их могли только химические доспехи. Кристина спросила себя, не будет ли правильней сейчас, немедленно, увеличить дозу раз в десять, а то и в двадцать. Потом она закинула в рот все сразу и запила таблетки водой из стаканчика для зубных щеток. Рука у нее дрожала так сильно, что половина воды пролилась на подбородок. Женщина вытерла лицо, залезла под одеяло и свернулась клубочком. Собственный мозг казался ей взлетной площадкой для самоубийственных мыслей.
Когда наступило спасительное утро, Штайнмайер толком не помнила, о чем именно думала накануне (зато она не забыла полукоматозное состояние, предшествовавшее отчаянному погружению в сон, больше похожий на черную безжизненную бездну), но точно знала, что ей грозит опасность. Самая страшная за всю ее жизнь. Смертельная опасность. Проснувшись утром в состоянии оцепенения, с жуткой мигренью, журналистка осознала, что если немедленно не остановит обрушившуюся на нее лавину, то до Нового года не доживет… «Все просто как трусы, так-то вот, девчушка». Трезвый взгляд на ситуацию так ее напугал, что она мгновенно замерзла и даже зубами застучала от холода. Кристина встала, накинула на плечи покрывало — в точности как спящий на улице бездомный — и, шатаясь, побрела в гостиную. Ей не померещилось — в квартире действительно было холодно… Наверное, она подкрутила батарею, когда была не в себе.