Люди долга и отваги. Книга вторая

Услышав шум идущей навстречу машины, даже не поднял головы. И вдруг замер — почудился крик отца. Совсем рядом. Обернулся на голос. Машина уже позади. В открытом кузове полно солдат. Все с автоматами. В их кольце — двое в порванной одежде. Один — в милицейской форме, другой — в штатском. Вместо лиц у обоих — маски из бинтов. И вдруг тот, что был в штатском, сорвал у соседа фуражку и метнул ее в сторону Вадима. И тотчас на него навалились фашисты.

— Папа! — истошно закричал Вадим. — Папа!..

Машина была уже далеко. Он бежал за ней, пока не скрылась из виду. Потом вернулся за фуражкой. Она лежала у самого тротуара. Поднял ее, отряхнул от пыли и не помня себя кинулся домой.

— Мама! — Мальчишеский голос сорвался. — Я видел папу!

— Где? — Мать уставилась на сына с надеждой, у него перехватило горло: что он мог сказать ей?

Услышав рассказ, мать схватила фуражку и, уронив на нее голову, затряслась от рыданий.

Подошел дед, погладил ее по голове. Она долго не затихала.

Но с этого дня мать снова заговорила. Только яркий блеск ее глаз начисто слинял, и Вадиму никогда уже больше не удалось увидеть в них того горячего света, который рвался из них прежде.

Мать стала деятельной, быстрой на руку. С торопливой поспешностью приготовив детям поесть, надолго уходила куда-то. Вадиму это было тоже кстати: не надо было отчитываться за свои долгие отлучки.

Только лишь потом, когда они были уже в лесу, в партизанском отряде, он узнал, что мать, так же, как и он, была связной партийного подполья, которое возглавлял старый знакомый семьи, бывший секретарь парткома железнодорожного узла Петр Георгиевич Жуликов.

За бесстрашие и умение быстро ориентироваться в любой обстановке Вадима из отряда Чернака, где была «партизанским доктором» его мать, забрали в конную разведку отряда имени Щорса. Там он сражался с фашистами до прихода Советской Армии. К концу войны в свои неполные пятнадцать лет Вадим был уже награжден тремя боевыми медалями, в том числе медалью «За отвагу». Правительственными наградами была отмечена за мужество и самоотверженность при спасении партизан и Прасковья Фроловна.

Нет, не уронил отцовской славы сын героя. Отслужив после войны в армии, он стал сотрудником Псковского УВД. Когда последствия контузии, полученной в боях с фашистами, заставили Вадима Андреевича Воробьева уйти в отставку в звании майора, на его груди было одиннадцать правительственных наград.

Но и в борьбе с тяжелым недугом он не сдался, продолжает вести большую патриотическую работу. Не так давно Советский комитет ветеранов войны наградил Вадима Андреевича Почетной грамотой «За активное участие в работе по военно-патриотическому воспитанию молодежи»…

В прозрачных сумерках показался вокзал, одно из самых дорогих мест на земле для него, Вадима. Он неспешно поднялся по лестнице на перекидной мост и остановился, вглядываясь в новый облик станции Брест-Центральный…

Мимо прошел дозорный порядка на железной дороге, живо напомнивший ему веселого бесстрашного Лешу Мелешку, одного из сослуживцев отца, которого тот в первые часы войны отправил в Брестскую крепость за подмогой. Милиционер узнал Вадима и, улыбаясь, поприветствовал его, нисколько не удивившись, увидев его в такой ранний час. Все сотрудники линейного отделения милиции с огромной гордостью восприняли установление новой мемориальной доски на стене Брестского вокзала, на которой золотом выбиты имена их сослуживцев, совершивших бессмертный подвиг в первые дни войны, имя коммуниста ленинского призыва Андрея Яковлевича Воробьева — организатора героической обороны железнодорожного узла.

Вадима эта встреча, так живо напомнившая о Мелешке, которого уже нет в живых, заставила вспомнить и других боевых сподвижников отца, рядовых солдат правопорядка: Антона Васильевича Кулешу, Николая Мартыновича Янчука, Никиту Сергеевича Ярошика и многих других героев бессмертной обороны, с такой отеческой теплотой встречавших его в каждый приезд.

Да, подвиги бессмертны. Время не заслоняет их новыми свершениями, а, наоборот, высвечивает, отбрасывая все ложное, каким бы пышным поначалу оно ни казалось.

Сколько потребовалось лет, чтобы узнать подробности гибели отца! А было это так. Позднее секретарь подпольного городского комитета партии Петр Георгиевич Жуликов, рассказывая о расстрелянных и замученных коммунистах, назвал и имя начальника линейного отделения милиции Андрея Яковлевича Воробьева. По его сообщению, он был расстрелян на берегу реки Муховец, неподалеку от Бреста.

Кончив свой скорбный рассказ, Петр Георгиевич сказал:

— Прошу встать, почтить память наших погибших товарищей. — И когда поднялись коммунисты-подпольщики Голубев, Степаненко, Кострубенко, Грачев, Голубева, Шишкунов, добавил: — Пусть память о них будет вечной!

На куртинах привокзальной площади пряно дышали отяжелевшие от росы розы и левкои.

На перронах было светло как днем. На Граевской и Московской сторонах вокзала стояли составы, и пассажиры невзирая на ранний час с интересом осматривали легендарный вокзал.

Лавируя в этом людском потоке, Вадим направился к мемориалу. Однако подойти туда сразу не удалось — вокруг стояла большая группа пассажиров. Экскурсовод что-то по-французски рассказывал, указывая на имена, выбитые на мраморе. Вадим услышал имя отца.

— Андрэ?! — переспросила немолодая красивая женщина. — Андрэ?! — Ее голос дрогнул, и стало очень тихо. Как будто вокзал затаил дыхание. Женщина что-то быстро сказала и закрыла лицо руками. Наступило молчание, благоговейное, торжественное.

Вадим, с трудом преодолевая смущение, тихо спросил, чем так взволнована гостья. Экскурсовод ответил тоже шепотом:

— Анна Бедье сказала, что ее отца, участника движения Сопротивления, тоже звали Андреем и его, как и Андрея Воробьева, расстреляли фашисты.

И тогда Вадим шагнул к плачущей женщине. Ему хотелось сказать ей, что он — сын Андрея Воробьева, что для него отец не умер, что он идет рядом с ним по жизни, помогая в трудную минуту, и еще что-то доброе, сердечное. Но почему-то ничего этого не сказал, а просто протянул Анне свой букет алых роз.

Женщина нежно прикоснулась губами к его щеке:

— О! Спа-си-бо! — по слогам сказала она по-русски и повторила: — Спасибо, друг!..

И все вокруг счастливо заулыбались. И как будто сам воздух потеплел.

Вадим медленно возвращался в гостиницу в раздумье, безотчетно радуясь и удивительной схожести имен у разных народов, и тому, что все женщины на земле так любят розы, и тому, что в сердцах миллионов людей неистребимо живет и всегда будет жить священная память о великом подвиге советского народа, совершенном во имя Родины.

…Небо, чистое, без единого облачка, медленно розовело. Удивительная предутренняя тишина, полная грядущих счастливых ожиданий, стояла над Брестом.

Михаил Хорохордин

В БОЕВОМ СТРОЮ

На бульваре хозяйничала ворожейка-осень. Раскладывала пасьянс из разноцветных листьев прямо на мокром асфальте, у ног прохожих, посыпала бисером дождя тугие купола зонтов.

В предутренний час здесь хорошо. Еще не слышно шума машин. Тишина.

Каждое утро он проходит по Звездному бульвару. Невдалеке от монумента отважным покорителям космоса — неудержимо устремившейся ввысь ракеты. Идет к пятиэтажному зданию, где разместилась школа по подготовке воинов-пожарных. Вот уже многие годы Сергей Игнатьевич Постевой возглавляет этот учебный центр, откуда, по сути, начинается жизненный путь молодых ребят к своей мечте. Для кого-то это будут звезды на золотистых погонах, а кто-то, быть может, Золотой Звезды Героя удостоится, как их любимый командир. Как знать…

Об этом человеке много писали, снят документальный фильм с его участием, мужественный образ его запечатлен на полотнах художников.

Сам он считает, что родился под счастливой звездой. Так определяет свою нелегкую судьбу. Для Сергея Игнатьевича, с его неистощимой энергией, неспокойным характером, стремлением к новому, — вся жизнь в трудностях.