Мистерия эпохи заката

Беслан стал такой кровавой трагедией, которую не смог бы придумать ни один писатель, ни один журналист. Больше трехсот погибших детей просто разрывали сердца миллионов матерей и отцов во всем мире. Горе было таким оглушительным, что весь мир содрогнулся. И отвернулся от людей, совершающих такие преступления. Нет такой цели, во имя которой можно убивать столько детей. Еще никто не придумал. И никто не придумает.

После Беслана стало очевидным, что война и Чечне просто не может больше продолжаться. Смерть такого количества детей вызвала катарсис, как в древних трагедиях. Очищение через боль. Боевики начали выходить из лесов, спускаться с гор, возвращаться в свои семьи. Никто не хотел воевать, оставаясь на стороне тех, кто позволял себе убивать детей. К тому же российские спецслужбы провели целую серию специальных операций, ликвидировав Масхадова, Яндарбиева, Басаева, Хаттаба. Интересно, что Яндарбиева взорвали вместе с его сыном, и этот несчастный мальчик стал жертвой политических обстоятельств, заложником большой игры.

С другой стороны, чеченские власти также понесли потери, когда оппозиции удалось убрать Ахмада Кадырова, бывшего муфтия Чечни, ставшего руководителем республики. Он искренне полагал, что можно остановить войну и дать мир своему измученному народу.

На Украине произошла «оранжевая революция», когда закончилось бездарное и позорное правление Кучмы, сумевшего так завершить свою политическую карьеру, что народ Украины практически разделился на две страны. Янукович и Ющенко сошлись в президентском противостоянии. Формально победил Янукович, фактическую победу одержал Ющенко. Но его победа оказалось недолгой. Сформированная на майдане коалиция не выдержала испытание временем и теми проблемами, которые реально встали перед украинской экономикой. Ставшая главой правительства Юлия Тимошенко своими волюнтаристскими и авантюрными методами только усугубила этот кризис. Достаточно скоро Ющенко понял, что работать с подобными людьми невозможно. Но это произошло только после выборов в Раду. К тому же «изящный политический финт», в очередной раз продемонстрировал лидер социалистов Мороз, который ушел от правящей коалиции, переметнувшись в стан оппозиции и получив за это должность спикера парламента. Цинизм и гибкая совесть политиков на постсоветском пространстве продолжали поражать весь мир.

Это был год, очень странный и для меня. В прокуратуре на меня завели уголовное дело, так как я стал к тому времени уже начальником отдела в «ЮКОСе». Я понимал, что это делается намеренно, чтобы оградить меня от подозрений. К тому времени под стражу были взяты уже не только Ходорковский, но и Лебедев, Пичугин и некоторые другие. Я боялся, что кто-нибудь из руководителей моего куратора может решить, что для успешного продолжения легенды мне нужно сесть в тюрьму. Но ничего страшного не случилось. Мне разрешили улететь в Лондон, где я случайно встретился с Артуром. Он как раз искал себе нового помощника. Старый неожиданно вернулся в Москву. Вы, конечно, понимаете, что его возвращение было частью спецоперации по моему внедрению.

Артур очень обрадовался моему приезду в Лондон, и сразу предложил мне стать его помощником. Он ведь знал меня еще по «Мост-банку», затем когда я работал в НТВ-кино и перешел на работу в «ЮКОС». К тому же он знал, что на меня заведено уголовное дело. Я был на тот момент разведен. Сын остался с женой, и меня ничего не связывало с Москвой. Поэтому я с удовольствием уволился из уже разваливающегося «ЮКОСа» и в конце две тысячи четвертого года остался в Лондоне. Остался, чтобы попасть в такую вот переделку с этими документами. Но разве я мог все это предвидеть?

Я вдруг почувствовал, что у меня пересохло во рту. Откуда Татьяна могла знать про аварию? Ведь она смотрела в другую сторону. И ничего не могла помнить сразу после аварии.

— Что вы сейчас сказали? — чуть заикаясь и задыхаясь от волнения, спросил я. — Откуда вы знаете, что в нас должен был врезаться именно этот «Мерседес»?

Если бы я не включил свет в салоне машины я, наверное, не увидел бы, как она отвернулась. Не увидел бы ее реакции на мой вопрос. Но эта реакция убедила меня, что я прав. Она точно знала, что мы должны попасть в аварию именно с темно-синим «Мерседесом», и поэтому сказала мне об этом. Теперь я вспомнил ее слова, которые Татьяна произнесла в разговоре с мужем. Она сказала «немного не рассчитал». Значит, была убеждена, что в нас врезался «Мерседес», который не рассчитав силы удара, врезался сильнее, чем следовало. Она не знала, что благодаря моей реакции мы сумели уйти от столкновения с «Мерседесом» и в это мгновение в нас врезался «Фольксваген».

— Что вы хотите еще знать? — тихо спросила меня Татьяна.

— Что происходит? — Я вытер тыльной стороной ладони внезапно вспотевший лоб. — Я ничего не понимаю. Откуда вы знаете про «Мерседес»? Почему вы так уверены, что именно он должен был в нас врезаться?

Она молчала. И я молчал. Не понимая, что происходит, я чувствовал себя последним дураком.

— А разве мы столкнулись не с «Мерседесом»? — в свою очередь спросила Татьяна.

— Нет.

— Тогда понятно.

— Что вам понятно?

— Я думала, что в нас врезался «Мерседес». Это было последнее, что я запомнила…

— Не нужно, — прервал я ее, — не нужно принимать меня за дурака. Вы были уверены, что в нас врезался именно этот 

 «Мерседес». Между прочим, его водитель долго не хотел уезжать. Я еще подумал, какой он внимательный и чуткий человек. Он выехал нам навстречу, но я успел увернуться и нас ударила совсем другая машина.

Татьяна вдруг улыбнулась. Честное слово она улыбнулась.

— Тогда все ясно, — проговорила она. — Теперь понятно, почему нас так сильно ударили.

— Вы ничего мне не объяснили.

— Я полагала, что вы все поняли.

— Вы разговаривали не с мужем?

— С ним. Но он в курсе. Он не возражал против моего участия в этой игре.

— Мы должны были попасть в аварию?

— Да.

— Все было рассчитано заранее? Она опять замолчала. Затем с некоторым вызовом спросила:

— Вы не могли бы пересесть в салон? Мне трудно разговаривать, обернувшись к вам.

Я молча вышел из машины, обошел ее, молча сел в салоне рядом с женщиной, ожидая объяснений.

— В общем вы все поняли правильно, — сказала Татьяна.

—

Я действительно прилетела на встречу с Артуром Абрамовым. Мы должны были встретиться с ним в «Дорчестере» сегодня утром, а потом я должна была вылететь обратно в Испанию. Но не моим рейсом, на который у меня был взят билет, а вечерним. Все было рассчитано таким образом, что меня встретит кто-нибудь из людей Абрамова и повезет в город. В этот момент нас должна ударить машина. У меня будет легкий ушиб, и мы поедем в больницу. Я вызову туда Абрамова и объясню, что должна срочно улететь, чтобы о моем визите в Лондон никто не успел узнать. Я привезла эти документы для него, но он должен был понять, что я очень неохотно расстаюсь с ними после перенесенной аварии.

— Но для чего? Кому нужна эта инсценировка?

— Моей стране, — пояснила Татьяна, глядя мне в глаза. — Вам трудно поверить, что еще существуют такие понятия, как долг и любовь к своей стране?

И это она сказала мне, подполковнику разведки, который провел на нелегальной работе в собственной стране полтора десятка лет.

—

— 

— Не проще ли было престо передать ему документы по факсу или переслать в конверте, а потом уехать?