Необитаемое сердце Северины

Лиза плачет и все хочет взять Северину за руку. Северина отстраняется и подсовывает ей картинки – человеческий мозг в разрезе. Лиза сквозь пелену слез посмотрела, наконец, на картинки. Потом раздраженно их отбросила.

– Они... разговаривают со мной, они сами кушают, они... ходят в унитаз, перестали кусаться!.. Ну пожалуйста, пожалуйста... не уезжай! Вдруг, это кончится?.. – подвывает она.

– Я не могу остаться. От тебя нет никакой помощи! Все время плачешь, жалуешься. Когда ты уже радоваться начнешь?

– Я радуюсь, радуюсь!.. Я только боюсь, что все кончится, и они опять все забудут...

– Мне здесь плохо... – прошипела Северина, наклонившись к Лизе. – Я хочу уехать. Я все сделала, что могла, могу поклясться, что у твоих детей нет опухолей! Им не нужны операции на мозге. Это главное. А теперь... – она опять подвинула картинки и два рентгеновских снимка. – Повтори, на чем мы с мальчиками остановились.

– Ты нейтрализовала по одному участку мозга... – послушно забормотала Лиза, тыча в картинки. – И активировала зону вот тут и тут... И теперь они будут сами есть, ходить в туалет, разговаривать со мной, учиться...

– Это неизвестно, – перебила ее Северина. – Твои мальчики отстают в умственном развитии. Могут навсегда остаться на уровне восьмилеток, а могут начать развиваться, опережая сверстников. Будь всегда начеку. Опасаться серьезных перемен стоит, когда начнутся гормональные изменения. Есть кое-что, чего я не понимаю. Вот здесь, видишь? Эти участки между лотеральными бороздами и нижними лобными, они бездействуют, но не мертвы. У меня появилась мысль, что эти места вполне могут активизироваться при половом созревании. Это только предположение – мне не с чем сравнивать.

– Это опасно? – мгновенно перестала страдать Лиза и сконцентрировалась. – Сколько таких участков у моих мальчиков?

– Как минимум, по три у каждого. Судя по снимкам, эти участки потихоньку меняют очертания.

– Как минимум – три? Именно столько предполагаемых опухолей у них и находили!

Северина посмотрела в окно на мальчиков. Они ползли на четвереньках навстречу друг другу.

– Я – медведь! – кричал один.

– Я – волк! – кричал другой.

Вздрогнув, Северина посмотрела на Лизу, не успев спрятать испуг в глазах.

– Что?.. – забеспокоилась та. – Что не так? – она вскочила.

– Нет, ничего, – отвела взгляд Северина. – Твои мальчики необыкновенные, я уверена. Если они сильно испугают тебя во время взросления, бери обоих и приезжайте в Полутьму. Это деревня в Архангельской области.

– Куда?.. – опешила Лиза.

– В Полутьму. Легко запомнить. Спросишь, где мой дом. Если меня не будет, селитесь запросто.

– Никуда я без тебя не поеду!

– Еще как поедешь. Если придется выбирать между психушкой и Полутьмой.

– Зачем ты меня пугаешь? – глаза Лизы опять налились слезами. – Скажи лучше, что с моими мальчиками?

Северина задумалась. Она внимательно посмотрела на Лизу. Нервная слишком. Сказать ей, что ждет мальчиков, если она все-таки согласится на операции? А если не согласится, сможет ли принять их такими, какими они вырастут?.. Всегда готовую к самопожертвованию, эту женщину постоянный уход за недееспособными инвалидами в любом случае устроит больше, чем их насильственная смерть среди нормальных людей. Северина вздохнула и решила обойтись общими рассуждениями.

– В медицине описаны случаи, когда мозг человека отключается при угрозе смерти. Чтобы помочь организму выжить.

– Как это? – удивилась Лиза.

– Чтобы пережить шок, например. У беременных женщин, опять же, во второй половине беременности одно полушарие отдыхает, затормаживая негативные реакции нервной системы. Я подумала, если у мальчиков это с момента рождения... – Северина задумалась, уже решившись сказать, что она думает, но Лиза перебила, замотав головой:

– Кесарево могло сыграть свою роль? Все-таки это неестественные роды.

– Не могло, – сникла Северина. – Если прошло без осложнений.

– Без осложнений!

Северина глянула на Лизу и осторожно заметила:

– У тебя ведь есть родня в Архангельской области.

– И что с того? У них нет заболеваний мозга. Я узнавала.

– Давай все-таки сконцентрируемся на родах, – устало сказала Северина. – Для плода это переход в новое состояние. Мне кажется, что новорожденные в тот момент испытали сильный страх, и поэтому...

– Что могло испугать моих мальчиков при вынимании из живота до степени отключения участков мозга? – Лиза опять поддалась истерике.

– Жизнь, – Северина встала.

Она взяла с пола небольшой чемодан из натуральной кожи, вышла из дома, посмотрела на мальчиков и тихо сказала сама себе:

– Жизнь в чужом теле.

До вокзала ее довез шофер и охранник Лизы, который сторонился девочки и никогда с ней не заговаривал. Обязанный в подробностях все доносить хозяину, он так запутался в поведении Северины, что пару раз попадал в идиотские ситуации с выдергиванием оружия. Потому что девчонка иногда вела себя как запуганный насмерть заложник – убежит от мальчиков, запрется, кричит и прячется под кровать. А то как слабоумная ползает полдня с детишками по ковру и мычит. Шофер вздохнул с облегчением, когда Северина предложила ему сразу возвращаться обратно – до поезда на Москву был еще почти час.

Она села в помещении вокзала на неудобное пластмассовое кресло, поставила чемодан на пол, запрятала ладошки в рукава мутоновой шубки и натянула на голову капюшон – в зале ожидания было холодно. Пыталась подремать – не получилось. Муторно было на сердце, и еще она досадовала на себя, что поделилась своими соображениями с Аллой Петровной. А ну как это навредит мальчикам?.. Зря она поспешила. Вдруг Алла захочет изучать их мозги более подробно? Мальчикам бы дожить спокойно, без трепанации черепа до полового созревания, потом все само собой определится, потому что ничего нельзя будет изменить...

Через сорок пять минут Северина отъехала от Ярославля в купейном вагоне. Ноябрь заметал платформу снегом, провожающие говорили напоследок что-то самое важное, шли за поездом и стучали в окна. И Северина стала потихоньку успокаиваться. Сжавшееся в постоянной готовности к нападению тело расслаблялось. Она до судорог, до потери иногда дыхания долгое время боялась мальчиков, пока не выстроила мостик, по которому провела к ним своих слонов.

* * *

Фея в ноябре девяносто восьмого позвонила в Москве по секретному номеру и настояла на встрече. Принимали ее в знакомой квартире двое – седой мужчина в возрасте и женщина, при виде которой Фея запаниковала. Женщина эта представилась Ликой, смотрела ей в глаза открытым взглядом, и от этого взгляда карих глаз Фея сразу напряглась, почуяв соперницу. Снисхождение – вот что было в глазах женщины. Легкая насмешка и снисхождение. Запаниковав, Фея скомкала заранее заготовленную вступительную речь, и после неудачных попыток объяснить все приличными словами, неожиданно для себя вдруг заплакала и выкрикнула:

– Он е...ся со мной только с презервативом!..

В сложной для себя обстановке она почти всегда интуитивно угадывала правильную манеру поведения, не пренебрегая и нечаянными, но вполне, как потом оказывалось, уместными истериками. И теперь угадала.

Успокаиваясь, внимательно наблюдала за парочкой агентов, оценивая их желание помочь. Седой, похоже, проникся. А по лицу брюнетки трудно было что-то понять. Надменная невозмутимая сучка.

Фея выпила воды из поднесенного к ее лицу стакана, промокнула глаза салфеткой, которую подал ей седой, и милостиво приняла раскуренную брюнеткой сигарету.

– У Лекса такая установка, – Лика присела на подлокотник ее кресла, – не иметь детей.

– Откуда... откуда вы знаете, что я курю потихоньку от мужа? – спросила Фея, подавив судорожным вздохом истерику.

– Когда у вас были месячные? – проигнорировала ее вопрос Лика.

– Я все просчитала... У меня есть четыре дня, благоприятных для зачатия. Вероятность, что получится мальчик – восемьдесят три процента.