Товар для Слона

Я отвернулась от мишени — но тут этот изверг, бандюга чертов, вызверился на меня волком, орет:

— Вернуться на позицию! Огонь!

Я психанула: «Огонь тебе? Будет тебе огонь!»

Резко развернулась, вскинула тяжеленный «Вальтер» и не целясь, просто прожигая взглядом проклятую бумажку, выпустила одну за другой все оставшиеся пули.

Бах, бах, бах, бах! Клац…

Затвор остановился в заднем положении, я зашипела змеей, еле сдержалась, чтобы не выматериться, — и только теперь заметила на заколдованной бумажке черные пятна.

Я попала! Мамочки, я попала!!!

Алексей молча забрал у меня из рук пистолет, полез к себе под куртку и вытащил другой — вдвое больше размером.

— Так. Теперь из этого.

Я его едва удержала, он был тяжелый, как портняжный утюг, но я его как-то задрала, я сцепила пальцы, я нажала на спуск — и вдруг утюг загрохотал и затрясся, как отбойный молоток, я его с испугу выронила, он беззвучно упал на мокрые листья под ногами…

А от бумажки остался только маленький клочок, прижатый кнопкой. Зато на стволе в трех местах появились светлые ссадины, там, где пули сбили кору. Жалко дерева…

Бригадир Алексей аккуратно поднял свою гаубицу, протер куском замши, спрятал под куртку, а потом повернулся ко мне и сказал одно-единственное слово:

— Уважаю.

Глава 22

Праздничная трудовая вахта

Белецкий, сдерживаясь, чтобы не бежать, чинно поднялся на второй этаж управления. Не пристало заму начальника скакать по лестницам, как какому-нибудь лейтенантику. Бабешко, посапывая, топал следом. Через приемную — общую со вторым замом Будяком — полковник следовал уже в более привычном темпе, однако у стола секретарши (тоже общей) тормознул.

— Галочка!

Тамила Андреевна невозмутимо подняла голову.

— Позвони Деду и первому, что я на месте. Тарасович у себя?

Тамила Андреевна невозмутимо кивнула.

— Павлик, дай список, сам иди ко мне в кабинет!

Белецкий для порядка постучал к Будяку, открыл дверь, не дожидаясь ответа, и влетел внутрь.

— Разрешите, товарищ полковник? С поклоном до вашей милости, Эдуард Тарасович! Выручай, нужно потрясти директора «Гидроавтомата», говорят, он твой закадычный друг!..

— Это он друг, когда ему надо Леню Матюченко уломать, — презрительно проворчал тощий, сухой и колючий Будяк. — И чего тебе от него нужно?

— А-а, полкило железок…

Будяк потянулся с карандашом к перекидному календарю, но Белецкий мгновенно пресек это явное поползновение отложить дело до конца праздников:

— Для экспертизы по делу Коваля!

Будяк вздохнул, порылся в длинном телефонном блокноте, ткнул кнопку интеркома:

— Тамила, найди мне хоть из-под земли Тимченко Сергея Ивановича, — и продиктовал три телефона.

Белецкий тем временем вылетел в приемную, включил ксерокс и наснимал копий. Шлепнул один комплект Будяку на стол, обвел красным карандашом нужные позиции, накорябал внизу: «ЧАДУ каф Немовлюка».

Таинственное словечко «ЧАДУ» не подразумевало ни чьего-то потомства, ни призыва дать больше копоти — это была всего лишь аббревиатура от названия «Чураевский автодорожный университет».

— Тарасович! Если ему понадобятся подробности, переключи на меня!

Негодующе пфукнула дверь кабинета, возмущенная несолидной резвостью третьего зама, в кабинете ещё пару секунд металось между стенами эхо его последних слов. Будяк буркнул что-то нечленораздельное, но тут деликатно квакнул сигнал интеркома, и Эдуард Тарасович потянулся к кнопке, мысленно перестраиваясь на вежливый разговор с Тимченко, который свое директорское достоинство ставил очень высоко.

Белецкий между тем, подпрыгивая от нетерпения, слушал неспешную телефонную беседу Павлика Бабешко с начальником сбыта «Электротяги». Павлик, озабоченно покосившись на начальство, оборвал собеседника:

— Станислав Минаич, я же сказал — одиннадцатого с утра техпаспорт на «Колхиду» будет у вас… нет, не у вас, у меня на столе. Пришлете человека — получит. А сейчас вам подробнее объяснит заместитель начальника областного управления внутренних дел полковник Белецкий Виктор Витальевич… — и подсунул Белецкому визитную карточку.

— Товарищ Коханый, надо помочь следствию…

Бабешко недовольно покрутил носом. Несолидный все-таки тенорок у Виталича, и скороговорка… Будяк бухающим басом куда скорее убедил бы…

Но Белецкий знал, что убеждает не голос, а информация.

— Сделаем-сделаем, сам поговорю с начальником ГАИ Гармашом, я же в его кресле пять лет сидел, мы с ним друг друга скорее поймем, но у него сейчас все люди в разгоне, ищут какой-то генератор, без которого нам ЧАДУ не может провести экспертизу, смерть мэра нераскрытая висит… Какой? Сейчас… Белецкий прочитал по списку полное наименование. — Ах, это ваша прежняя продукция? Мне вот Бабешко говорил, а я не поверил, вечно он все перепутает и никогда толком не сделает, если я за ним лично не присмотрю… Так я к четырем часикам пикапчик подошлю… Нет, не тринадцатого, а сегодня! — В тенорке внезапно зазвучал металл. — Ничего, мы тоже все на работе… С бухгалтерией поговорить успеете… Станислав Минаич, у вас же эта железка наверняка в неликвидах, только висит на балансе, а сколько убытков, если «Колхида» с продукцией ещё пару недель на посту «Перепелкино» простоит?.. Ну конечно, конечно… Подумаем. Будет в четыре генератор — в четыре десять будет техпаспорт. Это у капитана Бабешко одиннадцатого с утра, а у полковника Белецкого — восьмого в шестнадцать десять!.. Договорились, договорились, лады, если что — звоните…

Брякнул трубку, ухмыльнулся, резко выдохнул, вдохнул и уткнулся носом в список.

— Вот самописец меня смущает, ростовское производство…

Профессор Немовлюк промурыжил подчиненных ещё добрых два часа, составляя план работ и перемежая деловые разговоры возмущенными выпадами в адрес болтуна Белецкого. Подчиненные помалкивали, только завлаб Разин время от времени поддакивал и кудахтал, вспоминая ещё какую-нибудь прореху в материальной части. Наконец, в третьем уже часу, собрались расходиться — но тут зазвонил телефон.

Григорий Васильевич снял трубку, сообщил, что Немовлюк слушает, после чего действительно слушал сорок секунд и ошарашенно положил трубку.

— В семнадцать часов привезут генератор…

Смотались в «Сераль», перехватили, выбрав что подешевле, вернулись на кафедру и Разин побежал за черными халатами. Обрядились — у ассистентов, на зависть Школьнику, нашлись в шкафу рабочие брюки и старые ботинки — и принялись расчищать от завалов лестницу и проходы в подвале. Разин метался туда-сюда, добывая то метелку и тряпку, то лампочку, то ведро. Наконец со скрипом открыл дверь в помещение, где ржавела генераторная установка. Вовка Носовой, ворча под нос, перещупал кабели, прозвонил предохранители на мраморном щите, пожал плечами, взялся заматывать какие-то концы черной изолентой.

Без пяти пять профессор лично поднялся из подвала наверх, прошел к воротам и предупредил вахтера, что должны привезти оборудование. Тот потребовал пропуск на ввоз в праздничный день, профессор высокомерно объяснил, что ввозить будет милиция, а кроме того, ввозить, а не вывозить, но вахтер, пенсионер из отставников, сделал суконное рыло, и Немовлюк принялся названивать ректору домой, ректор внушительным тоном похвалил вахтера за бдительность и дал разрешение, вахтер же, наглец, заявил, что человек он новый, голоса по телефону ещё не выучил, кроме голоса начальника охраны Полухатко… Но тут загудел автомобильный сигнал, вахтер выглянул в окошко и увидел «газель»-полуторку с водителем в форме, майором милиции рядом и двумя молодыми милиционерами в кузове.

Немовлюк порывался нажать кнопку открывания ворот, вахтер без всякого почтения оттер его в сторону, взял ключ и пошел отпирать замок.

Полуторка, слегка присев на левое колесо, остановилась возле дверей кафедры, водитель посигналил, хозяева вышли встретить — и уныло уставились на генератор. Был он толщиной с хорошего кабана, лоснился консервационной смазкой и весил, судя по виду, добрых полтонны.