Опасная тайна зала фресок

Экскурсия в винные погреба «Моэ и Шандона» показалась самым простым способом проверить предположение Шарлотты, поэтому троица в составе группы из двух десятков туристов вместе с гидом спустилась в туннель, начинающийся прямо под главным офисом компании на улице Шампань.

Энцо узнал о шампанском много нового, о чем раньше не догадывался. Оказалось, оно представляет собой смесь трех сортов винограда — шардоне, пино нуар и пино мюнье. Два из этих сортов красные, их полагается отжимать крайне бережно, чтобы не передать вину красный цвет кожицы. Он узнал, что виноградники Шампани — самые северные во Франции и подвергаются постоянной подрезке, чтобы гроздья получали достаточно солнца, а мел, объяснявший цвет выбеленного, словно вылинявшего пейзажа, удерживает солнечное тепло и дождевую воду, которую постепенно выделяет в почву, регулируя рост виноградных лоз.

Экскурсия остановилась перед глубокой нишей в стене туннеля. Подставки с бутылками исчезли в поблескивающей стеклом темноте. Девушка заученно вещала:

— Обратите внимание на таблички с шестизначным кодом, означающим год и марку шампанского, которое здесь хранится. Это секретные шифры, известные только дегустаторам, и они постоянно меняются, поскольку шампанское проходит процессы ферментации, ремюажа, [48] дегоргажа, [49] дозажа [50] и так далее.

Энцо перебил экскурсовода:

— Значит, если знать коды, можно определить, где хранилось шампанское того или другого урожая?

Девушке явно не хотелось отступать от хорошо отрепетированного текста.

— Теоретически да. Но, как я только что сказала, коды меняются по мере того, как идет процесс созревания вин.

— Это происходит постоянно? — спросила Шарлотта.

— Существует большой спрос на место в этих погребах, — сказала гид. — Созревшее шампанское вывозят для продажи, а его место занимают бутылки с вином нового урожая.

— Значит, скажем, «Дом Периньон» урожая девяностого года не будет храниться на том же месте, что и десять лет назад? — спросил Раффин.

— Это невозможно. Я не знаю, сколько шампанского этого года у нас осталось, но даже с кодами дегустаторов десятилетней давности я не смогла бы сейчас найти те бутылки.

Выйдя на солнце, экскурсанты долго щурились и моргали, ожидая, пока глаза привыкнут к свету. Шампанское, которое им предложили на выходе, еще щекотало нос. Шарлотта извиняющимся жестом сложила ладони:

— Мне очень жаль. Идея казалась такой удачной…

Части тела, спрятанные за штабелями бутылок «Дом Периньон» 1990 года, нашли бы много лет назад.

Четырнадцать роскошных вилл, каждая из которых служила домом для одного самых из престижных Maisons de Champagne, [51] выстроились в ряд вдоль улицы до самой вершины холма. На другой стороне обнесенная высокой каменной стеной городская ратуша утопала в зелени. От нечего делать троица направилась в парк. Никто не решался озвучить то, что думал каждый: поездка в Отвилье оказалась погоней за химерой. Маклеод мрачно глядел на маленькое синее озеро, окруженное плакучими ивами, считая себя лично ответственным за неудачу, однако нисколько не сомневаясь, что подсказки вели именно в Отвилье. Раффин развлекался, пуская плоские камушки по поверхности озера, Шарлотта по неровным ступенькам поднялась в павильон с круглой крышей и множеством колонн.

— Надо возвращаться, — сказал Энцо.

Раффин повернулся к нему:

— Куда?

— В Отвилье. Мы что-то пропустили.

— Что?

— Ну, если бы я знал что, мы бы его не пропустили, — огрызнулся Энцо, сразу пожалев, что не сдержал раздражения.

Но Раффин лишь пожал плечами:

— Как хотите. — Он взглянул на часы: — У меня скоро поезд в Париж.

Энцо случайно взглянул вверх и заметил Шарлотту, наблюдавшую за ними между колонн, склонив голову набок. Она едва заметно улыбнулась ему.

— Поехали.

В молчании они миновали пригороды Эперне с огромными полями ржавых железнодорожных развязок и брошенными составами, изуродованными вандалами. На поверхности ядовито-зеленой Марны течением несло рваные клочья белой химической пены. Но уже через несколько минут по обе стороны дороги потянулись пологие полосатые холмы с виноградниками: Отвилье нежился в своем зеленом кольце, с наслаждением впитывая солнечный свет. Найти место для парковки оказалось нелегко: у аббатства негде яблоку было упасть от наплыва туристов, сверкавших вспышками камер в церковном полумраке.

— Я хочу побродить по кладбищу, — сказала Шарлотта, направляясь к маленькой калитке в церковной ограде.

Энцо и Раффин прошли через территорию аббатства той же дорогой, что и два часа назад. Ничто не изменилось, не вызывало озарения. Энцо взял складной стул и уселся спиной к деревянным панелям, мрачно уставившись в противоположную стену нефа. Остановившись перед ним, Раффин негромко сказал:

— Я не люблю, когда мне врут.

Энцо в изумлении поднял глаза:

— О чем вы говорите?

— О вас с Шарлоттой.

— Бога ради, Раффин! — На голос Энцо обернулись несколько туристов. Спохватившись, он заговорил тише: — Мне казалось, у вас с ней все кончено.

Подбородок Раффина напрягся, на щеках проступили желваки.

— Так и есть.

— Так в чем проблема?

— Вчера вечером я спросил, есть ли что-нибудь между вами.

— А я ответил, что нет, и в тот момент это было правдой. — Энцо смущенно отвернулся. — Но жизнь не стоит на месте.

— Это я понял.

То ли Раффину все рассказала Шарлотта, то ли он все-таки слышал ночью, как они занимались любовью.

— А что, у вас проблема?

Раффин долго сверлил Маклеода взглядом, прежде чем отвел глаза.

— Нет, — ответил он, рассматривая алтарь.

Церковная дверь со скрипом открылась. Свет лег на каменные плиты с пола, и тишину прорезал голос Шарлотты:

— Энцо! — Соперники одновременно обернулись и увидели ее в дверном проеме, призывно машущую рукой. — Вам надо на это взглянуть.

Они едва поспевали за Шарлоттой, которая повела их по узкой дорожке между рядами могил к старинному склепу, миниатюрной копии храма. От тронутого плесенью, сильно пострадавшего от непогоды семейного склепа веяло запустением, хотя у входа стоял букет увядших цветов. Первые надписи искрошились от времени, их невозможно было разобрать, но последняя виднелась отчетливо. Датированная октябрем 1999 года, она посвящалась незабвенной памяти Гуго д’Отвилье и его жены Симоны, погибших 26 октября того же года в автомобильной катастрофе на шоссе между Эперне и Реймсом.

Гуго д’Отвилье?! Энцо не поверил глазам. Что, если подсказки относились не к месту, а к человеку?

— Это очень старый семейный склеп, — сказала Шарлотта и, опустившись на колени, потрогала увядшие цветы. — Но кто-то за ним ухаживает.

Табличка под звонком слева от белых ворот гласила: «Звоните и входите». Энцо так и сделал: нажал кнопку — за стеной по саду разнесся звон — и толкнул створку ворот. Заросшая дорожка между двумя газонами вела к маленькому дому, построенному почти вплотную к задней стене нефа. Дверь отворилась, и появившийся на пороге кюре взглянул на них с легким раздражением:

— Чем могу служить?

— Что вы можете рассказать о склепе семьи д’Отвилье на вашем кладбище? — без обиняков приступил к делу Энцо.

Кюре удивился — вряд ли подобные вопросы ему задавали часто.

— Что же тут можно рассказать? Это семейный склеп д’Отвилье, которые испокон веков жили в замке Отвилье.

— Гуго д’Отвилье погиб в автомобильной аварии в девяносто девятом году?

— Да, это правда.

— У него остались наследники?

— Его сын до сих пор живет в замке.

— А как его зовут? — спросил Раффин.

— В роду д’Отвилье старших сыновей всегда называли Гуго, еще до появления тамплиеров.

— Стало быть, сейчас в замке проживает Гуго д’Отвилье? — переспросил Энцо.