Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната

Она действительно вернулась через двадцать минут, вывалила из пакетика на кровать самые разные косметические причиндалы и еще полчаса посвятила изощренному искусству макияжа. Я по-прежнему ни о чем ее не спрашивал, а сама она тоже молчала. Окончив раскрашивание, Таня подошла к висящему на стене большому зеркалу, внимательно осмотрела себя и, похоже, осталась более-менее удовлетворенной увиденным. (Кстати, как и я.)

— Все, поехали, — решительно сказала она, и я, опять же молча, поперся за ней на выход. Предчувствия у меня были, надо сказать, самые мрачные.

— Витя, поймай, пожалуйста, машину. Прокатимся немного, тут совсем рядом.

Я покорно исполнил ее желание, тормознул частника, и мы действительно очень быстро добрались до знакомого мне телецентра. Однако Татьяна повела меня не внутрь, а на служебную парковку, где остановилась у стоящего на приколе новенького желтого «порше».

— Это что, твоя?

— Нравится?

— Да уж, растет благосостояние наших телезвезд. Ну и куда мы поедем?

— Сейчас проскочим тут в одно место, ладно? Мне нужно завершить одно небольшое дело.

— Как скажете, миледи, — пробухтел я, усаживаясь в салон порядком выстуженной машины. — Тогда хоть печку включи. Так куда мы все-таки едем-то?

— В Таганский районный загс. — Она посмотрела на часы: — Через сорок минут у меня начинается бракоразводная церемония. Если хочешь, можешь присутствовать на ней в качестве приглашенного с моей стороны гостя.

Это было настолько нереально, что я не нашелся с достойным ответом и просто тупо уставился на дорогу, пытаясь переварить все те неожиданные новости, которые свалились на меня за последние десять минут.

Таня покрутила ручку приемника: «Московское время 8.15. С вами „Радио-Шиза" и я — Василий Ульченко. Сейчас у нас группа „Ноги врозь" с их новым хитом. Поехали. „Маленькие девочки первый раз влюбляются…"». Меня как током дернуло:

— Танюш, умоляю, что угодно, только не эту песню!..

Мы припарковались около здания загса и вышли из машины.

— Ну что, Вить, пойдешь с мной?

— Да нет, Танюша. Давай я тебя здесь подожду, покурю. Машину постерегу.

— Ладно, трусишка. Только учти — если со второго этажа начнут доноситься крики и брань, ты все равно должен будешь подняться и меня спасти. Хорошо? — И она направилась к двери.

Я посмотрел ей вслед, мысленно собрался и решительно крикнул:

— Тань!

Она обернулась.

— Слушай, а здесь, в этом загсе, только разводят или и женят тоже?

— Ну конечно. Зал скорби — на втором, а зал любви — на первом.

— А может, я пока пойду, займу очередь. Ну там, на первом.

Она вернулась, положила мне руки на плечи и, как-то очень по-детски трогательно заглянув мне в глаза, спросила:

— Ты делаешь мне предложение, Шах?

— Ага.

— Тогда побежали. Вдруг там действительно очень большая очередь…

И самое смешное, что мы действительно побежали.

ДЕЛО О БОЛТЛИВОМ ПОПУГАЕ

Рассказывает Нонна Железняк

«Железняк Нонна Евгеньевна, 33 года, выпускница журфака СПбГУ. Женщина энергичная, способная как на отчаянные, так и на глупые поступки. Причем глупость своих выходок никогда не признает. Общительна, амбициозна. Активно берется за расследование порученных и не порученных дел. Мать троих детей и супруга сотрудника „Золотой пули" Михаила Модестова. Стремится оказать помощь всем, кто (как ей кажется) в ней нуждается».

Из служебной характеристики

— Дэвушка, купи апэлсыны! Вай, да ты и сама хороша, как спэлый пэрсик!

Я возмущенно повернулась к продавцу и обожгла его гневным взглядом. К сожалению, в этот момент подошел увешанный сумками Модестов, и достойно ответить на комплимент я не успела. При виде моего тщедушного супруга кавказский джентльмен тут же трусливо заткнулся и вероломно переключил внимание на тощую барышню с куцыми косичками.

— Персики купил, и бананы, и арбуз тоже! — довольно перечислил Модестов. — Остались только абрикосы, но они тут гнилые, лучше потом куплю в магазинчике возле дома. Можно еще винограда взять, как ты считаешь?

— Перебьемся.

— Но для детей, Нонночка…

— И они перебьются. И так уже больше центнера фруктов закупили. У них витамины скоро из ушей полезут! Их тетя Лена в Выборге за лето, знаешь, как яблоками, вишней и сливами напичкала! А то, что не успеем съесть, наверняка испортится.

Вот уже полчаса мы с супругом шастали по продуктовому рынку и затаривались фруктами и овощами. За эти полчаса мне обрыдли все существующие на прилавках дары природы. Однако Модестов считал, что уж коли осень подкатывает к середине, то до наступления зимы нужно пользоваться моментом и успеть вусмерть навитаминизировать организм. Переубедить его мне не удалось. Но сил моих больше не было. Кроме того, я рисковала опоздать на внеплановую летучку отдела, назначенную Спозаранником.

— Все, на сегодня хватит витаминных подвигов, — решительно сказала я и стала прокладывать путь к выходу.

Модестов, еле поспевая, следовал за мной.

Путь к свободе пролегал мимо «диких» рядов, где вереница мужчин и женщин продавала за копейки всякую всячину. Чего тут только не было! Несвежего вида продавцы торговали сломанными будильниками (и кому нужен этот хлам?), стоптанной рваной обувью, какими-то запчастями, старыми игрушками и одеждой. Среди всего этого блеклого великолепия мое внимание привлекла роскошная вязаная шаль. Черная, очень ажурная, с яркими цветными вкраплениями — фиолетовыми, алыми, изумрудными. Может, прикупить обновку на осень?

— Почем? — осведомилась я у пожилой продавщицы с хитрыми глазами.

Та окинула меня оценивающим взглядом и проронила:

— Двести.

Для «дикого» рынка, конечно, дороговато. И надо еще на качество посмотреть. Я с ловкостью профессионального тяжелоатлета перебросила пудовую авоську из одной руки в другую, а высвободившейся конечностью пощупала шаль. Она была очень легкой и мягкой. Только вот на одном из длинных уголков я заметила несколько спущенных петель и следы чего-то вроде клея. Конечно, пятна можно вывести, а петли поднять… Но возиться неохота. Ну и ладно, черт с ней, с шалью. И так уже на работу опаздываю. Я всучила свои сумки Модестову.

— На, отнеси домой. Ты сегодня выходной, вот и займись хозяйством. А я пошла на работу. — И, не дожидаясь прощальных нежностей, я галопом рванула с места.

По велению Спозаранника сегодняшний «общий сбор» должен был проходить в моем кабинете, так как в кабинете самого Глеба велся ремонт. Я с рекордной скоростью промчалась по коридору, на ходу стаскивая куртку. Однако меня ожидал неприятный сюрприз — дверь оказалась заперта. Причем внутри явно кто-то был. Я ринулась к вахтеру Гене — он отрапортовал, что ключ взял Глеб Егорович.

Из моего кабинета доносился какой-то шорох. Видимо, Спозаранник перебирал свои многочисленные бумажки. Я аккуратно постучалась.

— Глеб Егорович, это я, Нонна Железняк.

— А-а-а, приперлась душенька! — раздался из-за двери голос Спозаранника.

Ничего себе! Никогда раньше Спозаранник не позволял себе такого хамства. Хотя… Я посмотрела на часы — опоздала на целых пятнадцать минут! Немудрено, что главный расследователь так рассердился — превыше законов самой природы он почитал штабную культуру. А я так грубо ее нарушила. Надо попробовать извиниться.

За дверью тем временем вновь воцарилось молчание, прерываемое шелестом страниц. Я осторожно поскреблась в дверь.

— Глеб Егорович, откройте, пожалуйста. Я прошу прощения за опоздание. Больше так не буду.

— Хорошо, — раздалось из-за двери.

И снова — молчание. Я начала терять терпение. В конце концов, это мой кабинет. Я его любезно предоставила под данное мероприятие, а теперь меня туда еще и не пускают. Я постучала в дверь — уже кулаком.

— Глеб Егорыч, вы мне дверь откроете или нет? Я ведь извинилась! Чего вы еще от меня хотите?