Игра по крупному

А Мансуров воспрял.

—  

Теперь другое, — сказал он. — Как мне осуществить ваше требование, если я нахожусь здесь? Мне надо вернуться в Баку, там у меня связи. Деньги, люди, которые ждут моих распо­ряжений. Они не знают, что со мной случилось...

—  

Вернуться пока не получится, но связь я вам обеспечу.

—   

При чем тут связь? — прижал руки к груди Мансуров. — Я не могу распоряжаться своими деньгами на расстоянии. Я все сделаю и тут же вернусь, не сомневайтесь — мой младший брат остается здесь, в ваших руках.

—  

Он не в моих руках, — оборвал его Грязнов. — Он в руках правосудия. Он — не залож­ник. И при любом раскладе предстанет перед судом.

—  

Эй, Вячеслав Иванович, дорогой. — Что-то вроде улыбки появилось на лице Мансурова. — Умный вы человек, но плохой политик. Все в руках Аллаха, а не в ваших или моих. Как говорят русские? Человек предполагает, а Бог располага­ет. Сегодня вы вершите мою судьбу, а завтра...

—  

Уж не грозишь ли ты мне?

—  

Аллах свидетель, какие угрозы? Не говорил я ничего подобного! Просто нет на свете ничего постоянного. И потом, почему вы перешли на «ты»? Я ведь задержанный, а не осужденный.

—  

«Вы» надо заслужить!

Все-таки он сорвался, потерял лицо перед этой сволочью. И теперь что, откат по всем фронтам? Ну нет.

—   

Значит, договорились, — сурово сказал Грязнов, стараясь не смотреть на Мансурова, вы­тиравшего обильный пот носовым платком. — Сорок пленных. Что и как — ваши трудности.

—   

Может, кто-нибудь из ваших родственни­ков имел несчастье попасть в плен к чеченцам? — осторожно спросил Мансуров. — Поэтому вы столь болезненно воспринимаете этот вопрос? Поймите меня правильно. Деньги — это все, что у меня есть. Благодаря им я еще что-то могу и смею себе что-то позволить...

— 

Молодую жену, например, — хмыкнул Грязнов и подумал: опять меня заносит.

Мансуров запнулся, но быстро справился с собой и продолжал:

—  

Я хотя бы ваших пленных могу выкупить. Что и делаю. А вот нищие их родители и нищее ваше государство не способны и на это. Ведь не я их туда посылал, верно? Они мне что, дети мои? Брат мой виноват. Пусть так. И заслужил самого серьезного наказания. Но разве я не предлагаю вам жизни за жизнь? Так за что вы меня порицае­те? Ну отправите вы и меня в тюрьму за хулиган­ство... И какая от этого будет польза?

Его мучила одышка. Он обливался потом, массировал левую сторону груди.

Пожалуй, не притворяется, подумал Грязнов. Хоть спесь с него сбил. И то хлеб.

—  

Что ж, продолжим наши торги,— сказал Грязнов. — Значит, заботу о выкупе пленных вы берете на себя? — спросил он.

—  

Но для этого мне надо хотя бы выбраться отсюда, — ответил Рагим Мансуров. — Извини­те, сердце... Ваша шоковая терапия не для меня.

— 

Могу предоставить вам возможность позво­нить, — подумав, сказал Грязнов. — Но только по-русски, только в моем присутствии.

—  

Поймите меня правильно, — вздохнул Мансуров. — Будет лучше, если они не будут знать, что я здесь, у вас. Мне и так придется отчитываться перед супругой, где я пропадал эти дни. Пригласите переводчика. Или запишите мой разговор на пленку. Но я по-прежнему настаи­ваю, чтобы освободили моего брата.

— 

Боюсь, что уже поздно. Поезд ушел. След­ственная машина набрала обороты. Сейчас вам надо думать о другом, как спасти брата от вышки. Если, не дай Бог, Коля Панкратов умрет...

— Что ж, пока не случилось ничего непопра­вимого, будем надеяться на лучшее, — вздохнул Мансуров.

4

Томилин ехал из аэропорта по направлению к центру Тюмени, искоса поглядывая в окошко автомобиля. Наверное, он правильно сделал, что попросил встретить его на «жигуле» позадрипаннее... Аркан сначала удивился, мол, «аудио про­шла капиталку на «отлично», но Томилин насто­ял на своем. Береженого Бог бережет. Он будет пока разъезжать на «шестерках» и «Тавриях». Пока не разберется, что происходит вокруг.

Телохранитель Аркадий, он же Аркан, спо­койно поглядывал на дорогу. Никто, кроме него, не знал об этом странном требовании хозяина. Пришлось идти к мужикам в гаражи и просить на денек какую-нибудь «одноразовую». Мол, род­ной «БМВ» что-то захандрил. Мужики удиви­лись. Сколько спорили, с ним о преимуществах советского автомобилестроения перед западным (впрочем, уже и перед восточным — время идет...), но Аркан выигрывал спор, обгоняя всех на своей «бээмвешке» по любому бездорожью. И вдруг явился с поклоном. Это с его-то связями, с его-то возможностями попросить у любого из своих какой-нибудь «опель» или «тоёту»! Нет, подай ему на пару дней «одноразовую», как он презрительно называл наши автомашины.

И ведь так и не признался — зачем. Потому что сам не знал. Сам удивлялся капризу хозяина.

Но сейчас, кажется, что-то понял. Вид у хо­зяина был тот еще. Будто за ним гнались, но так

и

не догнали. Но он чего-то ждет, какой-то опас­ности из-за угла.

—  

Что тут нового? — спросил Томилин Арка­на после недолгого молчания.

—  

А что может быть у нас нового? — пожал тот плечами. — Вы же только недавно нас поки­нули, всего-то неделя прошла. Или больше?

—  

Больше месяца. Ну-ну, я слушаю.

—   

Что касается супруги вашей... Он говорит: пока что ничего определенного. Ездила по подру­гам, по магазинам, никуда больше не заглядыва­ла. Так что напрасно вы, по-моему, Олег Дмит­риевич, дело, конечно, ваше...

—  

Вот именно, — оборвал его Томилин. — Скажешь Чердынцеву, что изменим наш договор. Раньше платил ему по часам, теперь буду платить по результату. Тридцать долларов в час! И за что? За то, что ездит за ней по пятам? Даже если заметит что-нибудь, разве скажет? Невыгодно, сам понимаешь, такую халяву терять... Так и будет ездить за ней до самой пенсии — денежки идут.

—   

Странный вы какой-то приехали, Олег Дмитриевич. Случилось что?

—   

Это я приехал узнать, Аркаша, что случи­лось.

—   

Налоги задавили, говорят, одни вычеты да штрафные. Я в это особо не вникаю, сами узнаете все... А насчет Елены Андреевны вы, по-моему, зря. Любит она вас, хоть и молодая совсем. И очень всем довольна. Все время спрашивала, не звонили ли вы. Чердынцев как сыскарь неопыт­ный, конечно, но какая тут может быть работа по результату? Если нет ничего — значит, и резуль­тата быть не может. Лучше бы прекратить слежку.

Томилин промолчал. Действительно, что-то не то получается. Мало ли что ему померещилось или показалось... А если не изменяет? Если Гоша просто так трепанулся?

—  

Скажи, пусть снимет наблюдение, — сказал он Аркану.

—  

Скажите ему сами. Вы договаривались, вы и скажите.

—  

Кто-нибудь знает, что я вернулся?

Машина юзом, скользя по отшлифованному

насту — шоссе не успевали очищать ото льда и снега, — едва не выехала на встречную полосу.

Аркадий бешено крутил руль — грамотно, не теряя головы, пока машина снова не стала управ­ляемой.

—  

Бывает и хуже. — Томилин поправил очки на переносице. И оглянулся вслед пронесшемуся мимо «КрАЗу».

—   

Никто ничего не знает, — зло сказал Арка­дий, сдунув каплю пота, повисшую на кончике носа. — С такими разговорами знаете, где можете оказаться?

—   

Следи за дорогой! — жестко сказал Томилин.

—  

Да машина... — все еще мучился с рулем Аркадий. — Что значит не своя. Лучше бы я вас на своей встретил.

—  

Мне знать, что лучше, что хуже, — сказал Томилин. — Сейчас время послеобеденное, Лена как раз должна пойти по магазинам. Тебе не ка­жется, что мы могли бы и сами все увидеть?

Их взгляды встретились в зеркальце заднего обзора. Аркадий покачал головой.