Крестовый марьяж

- Как бы комендант не пожаловал... - предупредил друга Максим и потихоньку выглянул за дверь.

Но пилот, будто не расслышав, или попросту не обратив внимания щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Лихачев вернулся внутрь камеры и, тихо подойдя к нему, зашептал:

- Влад, кажется он приехал... Добавит ведь тебе за курение.

Договорить приятель не успел. В коридоре раздались шаги и дверь "кельи" широко распахнулась. На пороге стоял контр-адмирал, по милости которого, друзья "мотали" срок. Из-за его плеча беспокойно выглядывал дежурный майор...

Арестанты встали. В руке летчика вызывающе дымила сигарета, которую он, впрочем, даже не пытался спрятать.

Комендант с угрюмым лицом, молча вошел в "люксовые апартаменты". За ним с жалким видом плелся пожилой вояка с повязкой на рукаве. Сообразив, что из-за наглых авиаторов грандиозного скандала не избежать, он решил хоть как-то повлиять, или смягчить предгрозовую ситуацию:

- Майор, я же предупреждал вас, что курить запрещается...

Пилот молчал. Контр-адмирал, не замечая постояльцев и не обращая внимания на верещание пожилого дежурного, осмотрел камеру.

- Вас нормально кормят? - неожиданно абсолютно спокойным голосом спросил он, увидев на столе целлофановый пакет с провизией.

- Вполне... - чуть пожав плечами, и так же спокойно ответил Берестов.

- Жалобы, пожелания есть?

- Нет.

Комендант ещё раз окинул помещение придирчивым взглядом. Затем, достав из кармана белоснежный носовой платок, наклонился и провел им по каменной плите пола. Помахав испачканной тряпицей перед носом своего подчиненного, контр-адмирал негромко произнес:

- Немедленно произвести приборку. И передайте по смене, чтобы офицерскую каюту драили ежедневно, как в лазарете, ясно?

- Так точно... - вытянувшись, отозвался старый служака.

Покидая прокуренное помещение и, уже переступив порог, "зверь" остановился, и, обернувшись к Владиславу, произнес:

- Мне доложили - у вас были серьезные проблемы с ногой. Если нужна медицинская помощь - могу сегодня же прислать хорошего врача...

- Я почти здоров. Благодарю вас...

Дверь за местной "администрацией" бесшумно закрылась.

- Вот те раз! - изумленно пробормотал Макс, когда в коридоре стихли шаги грозного визитера, - а какого душегуба из него рисовали.

Летчик расстегнул верхнюю пуговицу кителя и затушил дотлевшую до фильтра сигарету. Лихачев, облегченно вздохнув, уселся на кровать и предположил:

- Видать, он не только про твое колено выяснил, раз так по-человечески обошелся...

Через пару минут в камеру, постучав, осторожно вошел все ещё насмерть испуганный дежурный. Следом проворно проскочили два матроса с ведрами и тряпками. Тут же разбежавшись по разным углам клетушки, они принялись отмывать полы.

- Пошли мужики в коридорчике покурим, пока морячки приберутся, попросил страж.

Арестанты вышли из каюты.

- Шеф покинул наш отель?

- Уехал, слава Богу...

Пожилой офицер дрожащими пальцами держал сигарету и никак не мог перевести дух. Затем, чуть успокоившись, признался:

- Ну, ребятки, скажу я вам, в рубашках мы рождены. Особенно ты майор... Сколько лет служу в комендатуре, не видывал от него подобного либерализма. Совсем постарел, видать, мужик...

- Напрасно я пренебрег осторожностью, - отвечал Берестов, - вас чуть не подставил... Извините.

- Ладно уж, чего там... Сегодня Господь миловал, но впредь вам надо быть поосторожней.

Закончив уборку, матросы прошмыгнули мимо офицеров и друзья, докурив, вернулись в родной чуланчик. Все сияло первозданной чистотой, и даже воздух в камере стал, как будто свежей.

- Давно бы так, - буркнул капитан, - спасибо товарищу коменданту...

- Так за что же он тебе трое суток влепил? - поинтересовался летчик, поудобнее устраиваясь на кровати.

- Есть у меня одна дурацкая привычка... - протянул Лихачев, улыбаясь. - С курсантских времен фуражку чаще в руках таскаю, чем на голове. Наверное, боюсь - лысину раньше времени протрет...

- Действительно странный мужик... - пробормотал Владислав, прикрывая глаза.

* * *

Неверно было бы сказать, что о катастрофе экипажа Берестова через несколько месяцев забыли. Погибших и пропавших без вести часто вспоминали друзья, командиры, да и те люди, которые хоть иногда, мимолетно сталкивались с ними по службе или по каким-то иным делам. Но обитатели летного городка по-прежнему жили своими повседневными заботами. Время неумолимо летело. Ни одна весть о трех пропавших авиаторах более не сотрясла гарнизон. Командир, радист и стрелок словно канули в небытие и раны в сердцах продолжающих службу товарищей, постепенно затягивались.

Лихачевы весь отпуск не отходили от Александры. Иногда Настя заставала её в своей комнате плачущей, или подолгу сидящей без движения за столом, бессмысленно смотрящей куда-то в пространство. Они всячески старались отвлечь девушку. Водили её в театры, не раз устраивали совместные выходы по магазинам, сидели все вместе в ресторанчиках... Но вскоре настала пора прощаться.

- Приезжай к нам, моя хорошая, - говорила, обняв её, Анастасия, - я возьму отпуск за свой счет, Макс отпросится со службы. Раздобудем палатку, уйдем в сопки на несколько дней...

- Нет, Настенька... - шептала в ответ младшая сестра, - там все будет напоминать о нем.

- Ну, до лета ещё столько времени. Возможно, и Влад отыщется...

- Я надеюсь...

- И мы тоже все верим. Ты держись, Сашенька, в жизни ведь всякое происходит...

Вернувшись в Приморье, Максим с Настей снова окунулись в гущу гарнизонной жизни. Капитан днями пропадал в лаборатории эксплуатационной части, возвращаясь под вечер уставшим, но довольным. Отношения с женой постепенно восстанавливались, возвращая былую теплоту и нежность. Анастасия тоже чувствовала перемену. Муж после катастрофы Владислава перестал замыкаться в себе, проводил все свободное время возле нее, поддерживал и сопереживал. Она не стала выстраивать преград и сопротивляться сближению, что, возможно, позволила бы себе несколько месяцев назад. Оказалось, что и Макс вовсе не лишен способности выслушать, понять, посочувствовать и подсказать. Отныне он оставался единственной родственной душой в далеком военном гарнизоне. Только на него девушка могла опереться в недавнем горе, исподволь догадываясь, что муж давно все понимал, но не давал воли ревности, не делал поспешных, размашистых шагов к отторжению...

Образ Берестова все же продолжал жить в её сердце. Некогда невостребованная, не выпущенная на свободу любовь к этому ушедшему, видимо, в вечность человеку, не позволяла Анастасии в одночасье стереть из памяти яркие воспоминания, забыть тоску. Трагедия младшей сестры добавляла и без того мучительных переживаний.

Саша присылала письма регулярно, каждую неделю. С наивным упорством она спрашивала в конце очередного послания - нет ли новостей в ходе поисков. Анастасия аккуратно отвечала ей, старательно описывая их с Лихачевым жизнь, работу, какие-то текущие проблемы... Задавала при этом сестре множество вопросов об учебе, её жизни, тщательно обходя при этом тему минувшей катастрофы. Но через неделю Александра вновь присылала письмо, в конце которого спрашивала о том же и умоляла ответить...

Несколько дней назад, прочитав очередную просьбу Саши, Настя на предстартовом медицинском осмотре, измеряя давление командиру полка пожилому полковнику, не удержалась и тихо спросила:

- Виталий Николаевич, вы не могли бы ответить на один вопрос...

- Конечно, Настенька. Спрашивай.

- Прошу вас, скажите честно - есть хоть малейшая надежда увидеть живым Берестова?

Опытный летчик, помолчал, не сводя с неё доброго взгляда и, неторопливо расправляя рукав комбинезона, ответил:

- С точки зрения всевозможных, заумных теории - увы. Но, видишь ли, девочка... У меня дома, в рабочем столе, лежит толстенная папка с вырезками газетных и журнальных статей с такими невероятными случаями, что я ей Богу не возьму на себя ответственность делать какие-то однозначные заявления.