Кандибобер (Смерть Анфертьева)

Анфертьев не успел ответить - в этот момент прозвучал вопрос Следователя, прозвучал у него в мозгах, в сердце, в печенке. Да, в Анфертьеве уже всю зиму жил Следователь. Не очень часто напоминал о себе, но и забыть о себе не давал. И нет в этом ничего удивительного. Разве вы не замечали, как в нас поселяется ненавистный враг и вы ругаетесь с ним каждый раз, когда остаетесь одни, когда вспоминаете его ненароком? Разве не поселялась в нас девушка с соседней улицы?

Разве друзья не живут в нас? Сколько народу мы прописали в себе: книжных героев и продавцов из соседней лавки, живых и мертвых, знакомых и тех кого никогда не видели! Дай нам Бог удачи разобраться со всеми, для каждого найти слова и силы.

"Скажите, Лунина, с кем из заводоуправления у вас сложились наиболее близкие, доверительные отношения?" - спросил Следователь.

"У меня со всеми хорошие отношения". "А тут кое-кто называл Анфертьева...

Вы с ним встречаетесь чаще, чем с другими?"

"Анфертьев - наш фотограф, и вход в его лабораторию из бухгалтерии, поэтому мы просто вынуждены встречаться с ним каждый день".

"Как вы думаете, он мог "это" сделать?" "Анфертьев? Никогда. Он... Он слишком слаб". Такой вот разговор вдруг ворвался в сознание Анфертьева, пока он, ссутулившись, стоял под мокрым зонтом и смотрел Свете в глаза. И тут же все в нем затихло, как ничего и не было - ни Следователя, ни его вопросов, ни его подозрительности. Но тут же словно кто-то повернул ручку настройки приемника, и в него болезненно остро вошел вопрос самой Светы: "Вадим... Но это же подло. Отвечать-то мне". "Я сделаю так, что тебе не придется отвечать". "Так не бывает.

Кому-то отвечать все равно придется. И так ли уж важно, посадят меня или кого-то другого?"

"Это важно. Сидят миллионы людей, но я не чувствую себя от этого несчастным. Не велика беда, если к ним прибавится ещё один. А ты останешься на свободе в любом случае".

"Ты уверен, что мне захочется после этого остаться на свободе?"

Анфертьев не стал отвечать, он повернул ручку настройки и тут же поймал волну Натальи Михайловны.

"Вадим, - проговорила она низким сипловатым голосом, - зачем тебе столько денег? На кой черт они тебе?"

"Какие деньги, ты о чем?" - удивился Анфертьев.

"Те самые, которые ты задумал взять в этом дурацком Сейфе".

"Не знаю... Я не думал о деньгах".

"Врешь. Как же ты не думал, если собираешься все это провернуть в день зарплаты и премии, когда Сейф будет полон. Зачем они тебе?"

"Понятия не имею. Куплю Таньке большой мяч, раскрашенный под земной шар. На нем будут материки океаны, проливы, острова... Я куплю этот мяч и подарю Таньке.

И скажу ей - тише, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч".

"Ты не можешь купить его на свою зарплату?"

"Нет. Не могу. Потому что таких мячей нет в продаже. Я его придумал".

"Ты добьешься только одного - этот мяч утонет вместе с тобой".

- Не утонет, - чуть слышно произнес Анфертьев и только тут заметил Свету, стоявшую рядом под одним зонтом. - Извини, - сказал он, - я слегка отвлекся.

- Ты сказал - не утонет. Кто не утонет?

- Мяч.

- Какой мяч?

- Резиновый. Большой блестящий мяч - глобус. На нем есть реки, озера, красной звездой помечен город Москва, там есть леса. Северный полюс... И все на одном мяче.

- И он может утонуть?

- Может. Но он не утонет. Я все обдумал...

- Скажи, Вадим, а этот мяч...

- Света, я жду тебя в пятницу вечером в аэропорту Запорожья. Ты меня узнаешь по синему галстуку с красными полосками. Ты не представляешь, какой дорогой подарок мне сделала! Спасибо тебе.

- Слушай, Вадим, тебе что, совсем паршиво?

- Похоже на то.

- Что с тобой происходит?

- Понимаешь, ко мне мой старый друг не ходит. Он стал большим начальником.

- Ну и что?

- Мы оказались с ним на разных ступеньках. Моя ступенька далеко-далеко внизу. Я почти не виден. Еле различим. И то хорошо вооруженным глазом. Со мной нельзя разговаривать без смеха. У меня все смешное.

- И нельзя никак поправить дело?

- Знаешь, Света, есть на примете один способ, несколько рисковый, правда, но, боюсь, он отбросит меня ещё ниже. Тогда некоторым придется просто помереть со смеху. Но этого может и не случиться, поскольку ниже моей ступеньки и нет ничего. Я совсем не рискую, падать некуда.

- А что за способ?

- Света, обратный билет я возьму. С гостиницей тоже все будет в порядке. Мы вернемся в понедельник утром. А встретимся в пятницу вечером. Если ты не возражаешь, я поцелую тебя куда-нибудь в неприметное для прохожих местечко, а?

- Не возражаю.

Анфертьев наклонился к Свете, отогнул поднятый воротник её плаща и поцеловал в шею чуть пониже уха, поколебавшись, поцеловал ещё раз. Поправил воротник, замел, так сказать, следы.

- Ну вот, никто и не догадается, - Вадим Кузьмин подмигнул Свете и прыгнул в запотевший изнутри трамвай. Смахнув рукой влагу с заднего стекла, он увидел, что Света из-под зонта смотрит ему вслед. Анфертьев прижал растопыренную ладонь к стеклу и ещё успел заметить, как Света слабо махнула рукой.

"Скажите, Анфертьев, - подойдя сзади, спросил Следователь, - какие отношения у вас были с Луниной?"

"Нормальные", - Вадим Кузьмич сбросил со своего плеча руку Следователя, прошел в вагон и сел на свободное место.

"Некоторые свидетели утверждают, что их можно назвать близкими, это верно?" - Следователь уже сидел рядом.

"Вы хотите узнать, спал ли я с ней? Нет, не спал. Но постоянно к этому стремился".

"Поймите меня, Анфертьев, правильно, мне важнее разобраться в ней, а не в вас".

"Вы её подозреваете?"

"А кого мне ещё подозревать?"

"И она... Света Лунина... подходит на роль грабителя?"

"Вполне. Молодые ныне более раскованны, нежели мы с вами, верно? Они проще смотрят на жизнь, легче и беззаботнее относятся к вещам, которые заставят содрогнуться нас. Прикиньте сами... Молодая девушка, не красавица, но весьма соблазнительная, да? Вокруг столько всего - наряды, поездки, театры, напитки. А зарплата... Сами понимаете".

"На что же она надеялась?"