Скифская пектораль

На следующий день Владимир приехал к Энрике в замок. Как два аристократа, они сидели в гостиной у камина и неспешно вели беседу.

– Энрике, я хотел обратиться к тебе с просьбой, ведь ты говорил, что всегда готов предложить мне свои услуги.

– Да, я весь твой.

– Прежде я расскажу суть проблемы. Я уже рассказывал тебе про своего деда. Так вот он на старости лет попал в руки сектантов, отписал им всё своё состояние и скоропостижно скончался. Экспертиза не выявила ничего подозрительного, дала заключение, что он умер от остановки сердца. Но мне известно, что по настоянию секты ему делали какие-то внутривенные инъекции. Поэтому я абсолютно уверен, что таким образом его убили. Я хотел выяснить всё сам и пошёл в секту. Но я совершил ошибку, неправильно себя повёл, поэтому теперь на доверительный разговор нечего и надеяться. А я хочу знать имя и адрес девушки, которая делала уколы моему деду. За этим я и приходил в секту и был немало удивлён… Благодарю, – сказал он горничной, подавшей ему кофе, – так вот, я был удивлён, увидев там – кого бы ты думал? Джорджа Смита, того самого, который хотел перекупить Норфолк-холл! Помнишь, он всё время по мобильному говорил, наверное, советовался с главарём секты. Я чувствую, что где-то здесь и кроется разгадка. Хотя могу и ошибаться, он, возможно, говорил с кем-то другим. Но пока я хочу узнать имя, имя и адрес убийцы моего деда. Мне уже никто не скажет. Может быть, ты попробуешь это узнать? Пойдёшь туда, они наверняка знают, что ты богатый владелец Норфолк-холла, а таких клиентов они любят. Тебя окружат заботой и вниманием, чтобы только заполучить тебя как денежный мешок, а ты попробуй узнать то, что я прошу. К тому же, у тебя будет возможность поближе познакомиться со своими оппонентами – Смитом и его шефом. Может быть, и для себя что-нибудь выяснишь.

Энрике почувствовал, что запахло авантюрой. Чего ему сейчас не хватало, так это острых ощущений. К тому же, хотелось блеснуть своими способностями и при этом потянуть за ниточку, которая может распутать весь клубок.

– Когда и куда я должен идти? – с джеймсбондовским видом спросил он.

– Адрес я напишу. Собираются они на молитву раз в неделю по воскресеньям в 10 утра. Вчера я у них был, значит, в следующее воскресенье. Будь осторожен: на новеньких – всё внимание. И ещё знай: обработка психики идёт колоссальная.

Энрике усмехнулся. Он уже продумывал тактику поведения и не страшился ни гипноза, ни других козней сектантов.

– Всё будет о`кей!

Владимир потёр пальцами уголки глаз, как это делают люди, только что снявшие очки.

– Устал я, – невпопад сказал он. – Устал от всей этой истории, от неразберихи, поисков убийц… Смерть Кэт, деда… Но чувствую, что мы уже близки к цели. Разгадка где-то рядом. Скорей бы всё закончилось, скорее бы Таню выпустили из тюрьмы. Тогда я, наконец, смогу заняться своей книгой.

– Книгой?

– Да, хочу написать роман. Он будет называться «Скифская пектораль». Про одну хорошо знакомую нам вещь. Начну с древности, напишу историю любви, и о том, как и для кого было сделано это украшение, как оно оказалось в захоронении. А потом уже наши дни. Сначала о том, как пектораль была похищена и её дальнейшие перемещения в преступном мире. Сюжет будет построен на контрастах: античность-современность, бескорыстная любовь и жажда наживы, истинные и ложные ценности…

– Какие там контрасты! Если хочешь, чтоб читали, пиши детектив, тогда на следующий день проснёшься знаменитым. И чтоб трупов и крови побольше. Горы трупов и реки крови. А любовь – ну её, холеру… не надо. Ты вот лучше скажи, почему сам-то не женишься?

– Не встретил ещё свой идеал.

Владимир действительно не встретил свой идеал, потому что подсознательно искал девушку, похожую на сестру. Но второй такой не было. До того, как он понял, что ему нужна такая, как его сестра, он раза два влюблялся, собирался жить вместе, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что они эгоистки, склонные к истерии. Он прекратил попытки создания семьи, считая, что всё однажды придёт само. Когда он увидел фотографию Кэт, то в сердце защемило. Бывает такое, что мужчина, впервые увидев женщину, даже совершенно не зная о её внутреннем мире, привычках, характере, говорит себе: «Вот на ней я женюсь». «Само» пришло. Но поздно…

– Энрике, у тебя есть фотографии Кэт? Какой она была в детстве?

– Да, что-то есть. Отец её фотографировал постоянно. А я – редко. Да вот тут альбомчик лежит, я сам недавно его смотрел.

Владимир с трепетом переворачивал страницы альбома. Снимки, сделанные ещё её отцом: малышка Кэт среди берёз куда-то неподвижно смотрит. На тёплом море в Сен-Тропе. На развалинах старинного шотландского замка под Эдинбургом. В школе. В национальном наряде на фольклорном празднике. На пони. С собакой породы колли. С игрушками: мишками, зайцами, куклами. Потом уже повзрослевшая Кэт. И везде – её неподвижный взгляд. Глаза, каких он никогда ни у кого не видел. Он смотрел в них, словно загипнотизированный. Ему хотелось целовать эти глаза, эти волосы, эти руки, постоянно ощупывающие поверхность… Ему хотелось зарыться лицом в её волосы и шептать слова только для неё одной… Острое чувство потери захлестнуло Владимира. Когда он смотрел детские фотографии Кэт, то его кольнула мысль, что приедь он в Лондон на один день раньше, то у него была бы не только Кэт, но и вот такая же маленькая девочка – его дочь. Их дочь. И даже если бы у неё был такой же неподвижный взгляд, как у Кэт, он бы всё равно был безмерно счастлив быть отцом своего семейства. Он бы берёг и лелеял своих девочек…

– Ты видел Лидию? – это было первое, что спросила Таня.

– Видел. И даже, как ты просила, ходил с ней в ресторан.

Владимир не стал рассказывать сестре подробности. Ей совсем не нужно знать, что её подруга пришла с мужчиной в один из лучших ресторанов Лондона в стоптанных от плоскостопия туфлях и села за столом в ожидании официанта, положив ногу на ногу. Она жевала с открытым ртом, чавкала во время еды, широко раскрыв рот. Выковыривала пальцем мясо из зубов, громко говорила и смеялась, даже люди вокруг стали оглядываться на них. Владимиру стало не по себе. Стоило ей немного выпить спиртного, она, очевидно, никогда его не пробовавшая, быстро опьянела. Она что-то бурно рассказывала с полным ртом, временами теряя его содержимое, размахивала вилкой, и кусочек мяса с неё бултыхнулся в бокал Владимира. Лидия прыснула со смеху, а так как рот её был набит, то оттуда всё посыпалось на скатерть, в тарелку ей и её спутнику. Им пришлось уйти, не закончив ужина – Владимир просто увёл её. Проводил домой, уложил в постель, дал чаю с лимоном (предварительно тщательно отмыв чашку) и поклялся себе, что никогда больше с ней никуда не пойдёт. Даже если Таня будет умолять об этом.

Но всего этого сестре знать не надо.

– Знаешь, официант спросил, что мы будем пить. Я попросил чего-нибудь совершенно экзотического. Спросил, нет ли у них украинского вина с херсонских виноградников. Представь себе, они принесли бутылку красного вина «Каберне». И тогда я подумал, что мы с тобой обязательно должны побывать там.

– Где «там»?

– Курган Огуз, Нижние Серогозы, Херсонская область. Там, где остались наши корни. Они оборвались. Мы думали, что проживём без них. А ведь они в нас, мы несём их в наших генах.

– Володя, я тоже об этом думаю здесь.

– Мы хотели жить так, как легче. Нам казалось, что если не думать о проблеме, то её нет. А она есть. Она – в наших оборванных корнях. В несостоявшейся судьбе нашего деда Егора. В той стране, которая уничтожила свой генофонд. Всё сплелось в клубок и нас затянуло в этот клубок. И мы, как слепые котята, мечемся, тыкаемся во все стороны, а выбраться не можем. Потому что мы не знали, не хотели знать того, что обязаны были знать. Должен тебе сказать ещё одну неприятную новость. Дед Егор умер.

– Правда? – переспросила Таня. Эта весть её обескуражила. – Вот теперь я понимаю, как опоздала. Теперь мне не обнять его, не сказать слов благодарности за то, что помог в самую трудную минуту жизни – за то, что дал возможность выбраться отсюда. Честно говоря, не думала, что моё освобождение состоится благодаря деду Егору – человеку, которого с детства я боялась больше всего на свете. А вот ведь как бывает – спасение приходит с той стороны, откуда его совсем не ждёшь.