Седьмой лимузин

— Ты напугала меня, только и всего. — Я подлил ей виски. — Но ожидал я куда худшего. И с паршивкой вполне в силах справиться.

Она попробовала было рассмеяться, но ей это не удалось.

— Хочешь ознакомиться с подлинной изюминкой всей этой истории? В день, когда я улетала из Солт-Лейка, ко мне пришел Тед. В аэропорт. Я стояла с билетом в руке, а он сказал: «Знаешь что, мама? Я сделал Карри предложение».

— О Господи!

Никого из нас это не должно было по-настоящему удивить, но все-таки… Я рассказал Джилл о видениях, посещающих меня на пляже, о том, как действительность преследует нас всех, улепетывающих от нее на босу ногу.

— Примерно так же отреагировала и я. Ну да, конечно же, я постаралась это скрыть. «Разумеется, я счастлива, сынок. Просто малость ошарашена, вот и все». Надо было меня тогда послушать! Алан, я выглядела точь-в-точь телематушкой из «мыльной оперы». И в то же самое время лихорадочно размышляла. А почему бы мне и впрямь не возрадоваться, сынок? Да и что за церемония нам предстоит? Отец невесты и отец жениха — они оба убиты. Не уведут ли невесту полицейские, прикрывающие нас всех от снайперов?

Прежде чем Джилл закончила свой рассказ, я понял, что она на грани истерики. А больше ей пойти было не к кому. Я сделал все, что было в моих силах. Давай, держись. Все в порядке. Вытри сопли. Тревожная улыбка. («Знаешь, стоит тебе выпить, и ты начинаешь разговаривать, как Люк Рикардо».) Яростная доброжелательность, косноязычная и самую малость парализованная. На первый взгляд, все это не слишком отличалось от встречи ночью непосредственно после убийства Элио. Но тогда мы пребывали в преддверии ада и не могли нести ответственности за свои поступки.

Джилл припала ко мне, спрятала лицо у меня на груди, ее волосы прикасались к моим скулам. Видеоматериалы, вопреки тому, что я сказал Джулиану, часто обманчивы. Если бы, например, сейчас гигантский телеобъектив шпионил за нами с берега, — два кадра, один за другим, практически неотличимы друг от друга. Но на первом — простое дружеское объятие, эмоциональный порыв друг к другу, а на втором — встреча пальцев и плоти, алые всплески тепла, покоряющиеся и сопротивляющиеся неизбежному очертания.

Почему такие дела никогда не даются просто? В кинофильмах и в «Плейбое» полным-полно бесхитростно совокупляющихся пар. И это идет людям на пользу, как четверть часа, проведенные в сауне.

Если бы все сводилось только к происходящему в данные минуты! Но у нас с Джилл имелся на двоих чемодан, битком набитый ношенными некогда одеждами. Лучший друг, чужая невеста, мать взрослого сына, друг покойного Элио, конфидентка Лоррен. Все это смешалось в самом нелепом порядке и в самых немыслимых сочетаниях. Я запутался во всех этих сложностях, и блаженный миг был непоправимо и безвозвратно утерян.

— Алан, — нежно шепнула она мне на ухо, — кажется, со мной уже все в порядке. Можешь отпустить меня. — Она мрачно посмотрела на меня, ее руки по-прежнему обнимали меня за шею. — Прости. Будь ты мне посторонним, я могла бы поддаться, могла бы сымитировать страсть. Но у нас с тобой уже ничто не может завершиться так просто.

— Я понимаю. Но мне не хочется, чтобы мы навешивали на все ярлыки. Был это порыв или… — я поднял одну бровь, пародируя безмолвную гримасу киноартиста. — Прелиминарии?

Все правильно, Алан, обрати все в шутку. Мы отлипли друг от друга, с деланным азартом принялись убирать со стола, мыть тарелки, выбрасывать объедки. Позволь, я тебе помогу. Нет-нет, посиди. Болтовня как подмена беседы. Ресторанный набор от Во Фонга включал два пирожка с вложенными в них предсказаниями. Джилл прочитала свое: «Малость безумья и малость доброты принесут большое счастье». В моем значилось: «Отпечатано в типографии Сан-Франциско», а оборотная сторона оказалась чистой.

Я скатал записку в шарик и бросил ее в огонь. Так мы и сидели, в домике на берегу моря, у зажженного очага, сытые и немного пьяные. Посторонний взгляд не смог бы определить, что встреча наша потерпела крушение, ожила, умерла и вернулась на круги своя, в том-то и заключалась главная шарада. Огонь в очаге пошел на убыль, и я уже собирался подложить дров, когда зазвонил телефон.

Джилл, закончив помогать мне, подсела поближе к огню. Я прошел на кухню снять трубку.

— Это мистер Эшер? — Мужской голос, резкий и в то же время колеблющийся, который я узнал, но оказался не в состоянии соотнести с конкретным человеком.

— Совершенно верно.

— С вами говорит Джон Сполдинг. Я звоню по поручению матери. Она хочет поговорить с вами немедленно. — Не слушая возможных возражений, он закончил свою мысль. — Нет-нет, я хочу сказать, лично.

Глава тринадцатая

Люсинда Сполдинг, подобно возлюбленным профессором Роше Анасази, избрала своим последним земным приютом дом в нетронутом цивилизацией архаическом пейзаже. Попасть сюда означало покинуть живущий на высокой скорости внешний мир и очутиться в… ладно, больше всего это походило на используемый под жилье железнодорожный вагон. Мы с Джилл прилетели в Феникс, проехали поездом до Седер-сити, и в конце концов, отчаявшись, взяли напрокат в каком-то жалком агентстве старенький «студебеккер». Как раз подходящая машина для того, чтобы проехать по Пятьдесят шестой дороге на самую границу с Аризоной.

Придорожные городки старались хотя бы с фасада выглядеть пристойно. Токевилль, Лидс, Ла Веркин, Харрикан зазывали нас набрать в дорогу всякой всячины, включая лучший бензин по тридцать центов за галлон. Но тут нам пришлось свернуть на проселок — и Харрикан растаял в зеркале заднего вида, одинокий и уже пройденный, как последний форпост западной цивилизации.

Эта узкая дорога, по которой явно не часто ездили, вилась в гору, постепенно забираясь на плато, где находилась резервация племени Кайбаб. Кипарисы и могучие дубы вблизи, алые горы — вдали, и все это самым волшебным образом видно поразительно четко. А Шорт-Крика даже не оказалось на моей карте.

— Поищите Колорадо-Сити, — объяснил мне служащий с бензоколонки в Харрикане. — Название изменили после знаменитого налета в 1953 году.

Налет? Я вспомнил скудный рассказ Маргарет о налете, в результате которого двух жен развели в разные стороны и больше не дали семье воссоединиться. Поворотный пункт в ее жизни. И, должно быть, в жизни Люсинды тоже. И кто знает, в скольких жизнях еще? Вращаясь вокруг единого центра, люди как правило не замечают этого: им кажется, будто они остаются на одном месте.

— И ты действительно веришь тому, что Элио сюда приезжал? Джилл после ленча держалась крайне скованно и выражалась до сих пор исключительно односложно. По обеим сторонам похожей на ржавую ванну дороги паслись коровы, жуя пожухлую траву и встречая нас недоуменным помаргиваньем маленьких красноватых глаз.

— Если верить Джулиану.

Сперва Элио на своем «БМВ», подкручивая счетчик расстояния и отправляя машину в мойку явно после путешествия по здешним местам. Теперь мы. Все дороги ведут к Люсинде.

Джилл вяло кивнула, по-прежнему думая о чем-то своем. Мы уже с десяток раз заводили этот разговор, неизменно упиравшийся в одну и ту же стенку. Предположений полно, а фактов — в обрез.

— Алан, — начала она какое-то время спустя, в том же самом тоне, означающем: «Извини, мне не хочется причинять тебе боль». — Дело в том, что матушка, обучая меня хорошим манерам, строго-настрого запретила являться в гости незваной. Я чувствую себя просто какою-то шимпанзе. Ну, сам понимаешь. Сучу лапками в воздухе.

— Я уверен, что Люсинда скормит тебе пару крошек. Мы уже обсуждали все «за» и «против» того, чтобы Джилл составила мне в этой поездке компанию. Как незваную гостью ее наверняка ждал не слишком дружелюбный прием. Но, с другой стороны, будучи вдовой Элио Чезале, она окажется джокером в распечатанной на сегодняшнюю игру колоде.

Мы пересекли илистое ложе пересохшего ручья, струйка воды, вопреки времени года, сочилась по руслу, ниспадая откуда-то с гор. Джилл ворочалась на жестком разбитом сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.