Тайны сибирских алмазов

Раны эти были, вроде бы, не шибко опасны, хотя и болезненны! Пули только задели его, поцарапали, и хоть он и хромал, но бежал весьма резво. Силенка еще жила в нем покуда!

И когда наперерез ему, из кустов, метнулся кто-то, – то он расправился с нападавшим легко, на бегу.

Это все случилось в нескольких шагах от того места, где лежал Николай Заячья Губа.

Николай умел быть, – когда надо, – таким же терпеливым, какими бывают прячущиеся звери.

Он лежал, не шевелясь, почти не дыша. И только чутко вслушивался в ночь. И ему довелось услышать многое… Когда вдали грохнул взрыв, он подивился: гранаты бросают там, что ли? Потом раздалась трескотня перестрелки. Очевидно, около жилого барака произошло серьезное столкновение… Столкновение – с кем? Николай терялся в догадках. Он же ведь даже и не подозревал о существовании Малыша и Портвейна! Ну, а мысль о том, что перестрелку мог затеять Иван, была им решительно отвергнута.

Николай давно был знаком с Иваном. И знал, что тот – несмотря на всю свою любовь к приключениям – является, в сущности, парнем тихим, не злым и не очень решительным.

Вскоре послышался громкий треск сучьев; кто-то бежал, направляясь к дороге. И затем, в кустах, – почти над самой головой у Николая, – произошла короткая яростная схватка.

Послышался хрясткий звук удара. Кто-то застонал протяжно… И один из дерущихся с шумом упал, а другой – пошагал, тяжело топоча, по бревенчатому настилу.

«Кто бы это мог быть? – удивился Николай. – У Ивана походка совсем не такая. Ах, черт, странные вещи творятся на нашей шахте! Что ж, надо будет еще полежать.»

И он осторожно шевельнулся, меняя позу, выпрямляя затекшую ногу.

«Все-таки, здесь я в укрытии, в безопасности, – подумал он с удовлетворением. – И слава Богу, что мусора на болотах не держат собак.»

Малое время спустя, Заячья Губа услышал возбужденные голоса, шум шагов; мимо него прошла большая толпа. Это возвращались на прииск участники облавы.

И они несли с собой раненых и убитых.

Из обрывков тех разговоров, которые Николай сумел уловить, ему стало ясно, что среди раненых находится сам Самсонов… А по поводу убитых, один из оперативников сказал:

– Получилось поровну! Как говорят блатные: «баш на баш». Два трупа наших и два – чужих… Я бы не сказал, что размен удачный.

– Да и кто они – эти «чужие»? – произнес другой голос. – Вот в чем вопрос! Вот главная загадка!

Разговаривающие остановились, прикуривая. И это дало Николаю возможность услышать дальнейшее.

– При них не найдено никаких документов, ничего! И, мало того, один из них вообще оказался без головы… Башка куда-то исчезла, – ну, прямо, как в страшных романах!

– М-да, случай редкий. Этот бродяга законспирировался, можно сказать, гениально. Полностью скрыл свое истинное лицо… Пожалуй, мы теперь никогда уже не сможем установить его личность.

– Ну, почему это – никогда? Ведь существует же, всетаки, дактилоскопия!

– Да, разумеется, – пальцы… Это годится – если он в прошлом судился. А если нет?

– Здесь мы столкнулись с профессионалами. Это наверняка! Капитан Самсонов, между прочим, был в этом твердо убежден.

– Кстати, как он – в сознании? Я же ведь не знаю всех подробностей. Все время находился в стороне… В дальнем дозоре…

– Пока в сознании, но – плох. Ранение в живот. Сам понимаешь.

– Кто ж теперь принял командование?

– Кравцов.

– Но ведь он же дурак!

– Зато у него школа хорошая. Самсоновская! И он уже отдал кое-какие распоряжения – по-моему, толковые.

– Какие же?

– Ну, например, он хочет завтра придти сюда снова – и все хорошенько обследовать, осмотреть. Особенно интересует его шахта! И Самсонов тоже о шахте говорил…

– Что ж там, в шахте-то, может быть интересного?

– Не знаю. Но проверить – надо.

– А здесь сейчас он никакого охранения не выставляет?

– Нет. Да и зачем? С рассветом будет блокирован весь оленекский район. Начнут задерживать всех подозрительных.

– Значит и тот, – сбежавший?…

– Далеко не убежит! Кравцов велел разослать радиограммы не только по окрестным селам, но также и во все оленеводческие стойбища.

– Приметы этого человека известны?

– Конечно. Я, например, видел его в бараке – вот так, как тебя.

В подслушанном разговоре далеко не все было ясно для Николая. Он так и не понял, – что же это за «трупы чужих»? И какая такая «исчезнувшая голова»? Голова – чья? И как и почему она исчезла? И, наконец, – кто же он, этот «сбежавший»?

Но более всего интересовали его, конечно, алмазы.

Милиция, вроде бы, еще не добралась до тайника. Но, судя по всему, добраться могла скоро. Шахта чем-то сильно заинтересовала мусоров… Ну, а коли так, то следовало немедленно заглянуть туда и проверить: все ли там в порядке? И, может быть, – постараться получше, понадежнее замаскировать мешки.

Подождав, покуда смолкнут вдали голоса, Заячья Губа поднялся. И осмотрелся настороженно. Вокруг клубилась непроглядная мгла. Туман затопил, казалось, весь мир; не было видно ни земли, ни неба…

Вслепую – кончиками пальцев – ощупал он стрелки ручных часов. (Как и многие таежники, он носил часы без предохранительного стеклышка.) И понял: время приближается уже к пяти.

Это была самая мрачная пора на северо-востоке Азии. Предрассветная пора, когда туман сгущается, а темнота становится особенно грозной.

В такие часы – по туземным поверьям – на поверхность выходят болотные духи Абаасы. И обретают особую силу все демоны мрака.

26. Мечты параноика. Сторожевая застава. Застревать здесь нельзя! Игорь и Малыш.

Послонявшись бесцельно по тихим пустынным улицам, Игорь вдруг принял решение.

Он вернулся в гараж. Разогрел мотор грузовика. И выведя машину наружу, включил полный газ.

Решение было такое: добраться со всей возможной скоростью до старой шахты и предупредить ребят!

«Они же, наверняка, ничего еще не знают, – думал Интеллигент, – им и невдомек, что Федька Козел уже спекся, вышел из игры. И неизвестно еще, о чем он там, в комендатуре, успел наболтать…

Вообще, события стали принимать какие-то угрожающие формы… Все как-то сразу спуталось, затуманилось. И сейчас необходимо срочно собраться и обсудить все подробности!»

Игорь думал так – и все увеличивал скорость, доводил ее до предела. И огромная многотонная его машина с тягучим ревом неслась по ночной дороге.

Она, как бризантный снаряд, пронизывала и разрывала в клочья густую туманную пелену.

Малыш наткнулся на дорогу – на бревенчатую гать – совершенно случайно. Бежал он, в сущности, наугад… Но ступив на скользкие бревна настила, он сразу же понял, что этот путь ведет к большой «строительной трассе», соединяющей поселок с каменоломней. (Они успели с Портвейном неплохо изучить план окрестностей прииска!)

И он торопливо пошагал по шаткому этому настилу, стремясь уйти как можно дальше от шахты.

Что с ним будет потом – он не знал. Да и не старался над этим задумываться.

А между тем, положение у него было самое отчаянное!

Малыш остался теперь совершенно одиноким, – без друзей, без знакомых, без чьей-либо помощи.

Укрыться в поселке ему было не у кого. И он не мог один бежать в тайгу, в бескрайние болота. Без проводника он там быстро бы заблудился и сгинул…

А по следам его шла погоня. И милиция была тут повсюду, кругом!

И хоть он и старался не задумываться над этим – все же он не мог этого не понимать.

Он понимал! Но безвыходность ситуации не ослабляла его, не лишала воли, а наоборот, лишь усиливала обычную, постоянно гнездящуюся в нем злобу.

Вообще-то говоря, было бы ошибкой считать, что все очень сильные люди – добродушны и придурковаты… Малыш, например, вовсе не был глупцом. И он, к тому же, обладал характером недоверчивым, мрачным и мстительным. И имелась у него еще одна, особенно опасная черта. Если случалась какая-либо неудача, он тут же начинал искать виноватого. Себя лично он никогда ни в чем не винил!