Помни обо мне

После полуночи Елпидифор велел собраться всем странникам. Первым опустился на колени и приказал молиться. Многим было не до молитвы, но ослушаться не посмел никто.

Наконец преимущий встал. Разделил всех на три группы. Трех молчаливых иноков тут же отправил в путь. Затем отпустил несколько дряхлых старух. Наиболее близкие к нему иноки и инокини и воспитанницы школы шли вместе с Елпидифором.

Уходили незаметно. Неслышно крались меж деревьев, осторожно перешли ручей и пошли, пошли… Снова в путь, в странство.

Вечером комсомольцы держали военный совет. Главная цель, которую они поставили на сегодня перед собой, достигнута: Юре удалось поговорить с Таней. Но дальше в оценке положения мнения разошлись. Петя и Венька считали, что Юре не следовало отпускать Таню. Зато Лида считала, что Юра поступил правильно: в конце концов, Таня не безвольное существо, у нее своя голова на плечах, и не надо снимать с нее ответственности за свое поведение.

Во всяком случае, следовало положиться на то, что утро вечера мудренее. Предосторожности ради палатку решили разбить подальше от скита и по очереди не спать.

Всю ночь прислушивались — не подкрадывается ли кто-нибудь с недобрыми намерениями. Ветер шелестел в ветвях, а им казалось, что кто-то подбирается к палатке. Где-то с грохотом упало дерево, а Петя уверял, что это выстрел…

Наконец рассвело. Опять ждали у ручья. Ждали кого-нибудь, кто придет за водой. Но никто не шел. Ребята с тревогой принялись посматривать на часы. Венька вызвался сходить на разведку, посмотреть, что делается у сектантов.

Вернулся, запыхавшись:

— Ребята! Никого!

— Чего никого?

— Никого нет, удрали!

— Что же делать?

— Догонять! Пойду вперед, буду по пути делать отметки. Мне тут известны все тропы, а вы постарайтесь не отставать. Думаю, ушли недалеко. Ночью здесь никто не рискнет идти, ушли только с рассветом…

Венька скрылся.

У Юры защемило сердце. Как же так, думал он, обещала и не пришла? Неужели обманула? Не может быть! Что же произошло? Неужели он нашел Таню, чтобы снова ее потерять?

Петя оглядывается:

— Юрка, не отставай!

Отстать-то он не отстанет, но удастся ли ему еще увидать Таню?

Юра и Петя давно бы сбились со следа, не заметили бы знаков, которые оставлял Венька: надломленную ветку, царапину на стволе, наколотую на хвою ягоду… Одна Лида видела эти вешки.

Юра прибавлял шагу, начинал бежать, задыхался.

— Не торопись, — твердила Лида. — Сбавь темп, иначе не выдержим, отстанем.

Юра ничего не понимал: идти быстро — отстанем, идти тихо — догоним.

— Тайга, — объясняла Лида. — По такому лесу нельзя бежать — собьет с ног.

Малахитовые какие-то ели вперемежку с белесыми березами. Сосны с пунцовыми стволами. Заросли мелкорослой и жалкой ольхи, и опять ели и кривые щербатые березы. А под ногами то мох, то брусника, обломки сухих ветвей и прелые прошлогодние листья.

Все непонятно в этом лесу, никакой тропки не замечал Юра среди кочек, овражков и буераков, а Лида уверяла, что они точно идут по следу.

Юра шел, но уже не верил, что идут они по следу людей, которые увели Таню; опять он ее потерял, опять поиски, опять год, два, три, а может быть, и никогда…

Внезапно Лида остановилась, указала на примятую траву:

— Недавно тут прошло человек пятнадцать. Отдыхали или, во всяком случае, останавливались. Видите?

Юра и Петя не видели ничего.

— Здесь лежало что-то тяжелое, какая-то поклажа, — показывала Лида. — Здесь лежал человек, здесь сидели женщины.

Нет, ничего не видно!

Лида прутиком указала на перетертые листья, на втоптанные с двух сторон следы, на вмятину с человеческий рост, усмехнулась, подняла из кучки прутиков и травинок женскую шпильку.

Шпилька в тайге… Оказывается, и в тайге теряют женщины шпильки!

— Теперь недалеко, — уверенно произнесла Лида. — Полчаса еще, час.

Петя удивился:

— Как вы можете знать?

— Пройдет еще час, расправятся ветви, сдвинутся листья…

Эта девочка читала все в лесу, как по книге.

— Скоро нагоним.

— Неужели мы так быстро сумели покрыть разделяющее нас расстояние? — недоверчиво спросил Юра.

В свою очередь, Лида удивленно посмотрела на Юру.

— Не так уж быстро, мы идем часов шесть.

Юра взглянул на часы:

— А мне казалось, часа два…

Он не чувствовал голода, не замечал усталости.

— Еще немного…

Тронулись дальше.

— А это что?

Лида наклонилась. На кустике можжевельника покачивался клочок бумаги. Точно опавший листок. Она поднесла к глазам и тут же передала Юре:

— Тебе.

Клочок тетрадочной бумаги, и на нем карандашом всего одно слово: «Юра». Почерк Тани! Кто-кто, а Юра не мог ошибиться.

Значит, они действительно прошли здесь. Значит, Таня думает о нем. Значит, уверена, что Юра устремится вслед…

— Юра!

Он не слышал.

Откуда-то появился Венька.

— Тише вы!

— Откуда ты?

— Тише! Все эти монахи тут, за оврагом. На лужке расположились, завтракают. Лучок черным хлебом закусывают.

— А Таня с ними?

— Всю дорогу идет меж двух монахинь. Конвоируют.

— Тебя не заметили?

— Меня?!

— Давайте обсудим…

— А чего обсуждать? — Юра весь напрягся, точно приготовился к прыжку. — Я иду за ней!

— А если полезут драться? Там такие дяди…

— А много их?

— Чертова дюжина. Четыре мужика и девять женщин.

— Старики?

— Трое вполне на уровне, да и старик не даст маху.

Юра махнул рукой.

— Иду!

СУМАСШЕДШЕЕ ПИАНИНО

Вчетвером поднялись на взгорок. На лужайке под ярким солнцем табором расположились беглецы. Странное это было зрелище. Все в черном, в каких-то полурясках, в черных платочках, в скуфейках, сидели они кружком, а посередине стоял и ораторствовал высокий худой старик в длинной рясе и уродливом черном колпаке.

Прошло еще несколько мгновений, и старик в рясе увидел преследователей.

Юра сбежал с пригорка. Где же Таня?… Вот! Рядом с каким-то чернобородым дядькой.

— Таня!

Она рванулась, но чернобородый схватил ее за руку.

— Остановись! — прокричал старик в рясе.

Юра так и не понял, ему или Тане.

Голос, однако, такой, что хоть бы и на сцену. Сумрачно посмотрел на Юру:

— Что надобно?

Юра указал на Таню.

— Мы никого не держим…

Старик заговорил спокойнее, сдержаннее, взял себя в руки.

— Антихристово семя! — вдруг пронзительно выкрикнула одна из старух. — Убить мало вас, нечестивцев!

Петя, Лида и Венька тоже спустились на лужайку, стали чуть поодаль от Юры. Солнечный свет ярко освещал всех. Четыре комсомольца и тринадцать странных существ. Одни против других. Обычно они вели себя тише, скромнее, эти скрытники, когда их обнаруживали в тайниках. Но сегодня их больше, и чувствуют они себя посмелее. У косматой старухи дрожат губы, вот-вот разразится новыми ругательствами. Но высокий старик властно простер руку.

— Вам чего?… — медленно и даже как-то плавно произнес он. — Вам, собственно, чего, молодые люди? Шли бы своею дорогой, оставили бы честных христиан в покое.

Но Юра смотрел на одну Таню.

«Неужели я зря приехал за тобой на Урал? — мысленно обращался он к ней. — Неужели ты забыла, как сидели мы с тобой в Третьяковке? Как бродили по набережным…»

Косматая старуха тряслась все сильнее. Таня стояла потупившись. Чернобородый не отходил от нее.

— Таня! Таня! — продолжал Юра вслух, никого уже не стесняясь. — Я не могу без тебя! Не хочу без тебя! Что бы я для тебя только ни сделал…

И то, что обычно говорят наедине, с глазу на глаз, где-нибудь при свете луны, в тени цветущей сирени, звучало здесь, при ярком солнце, в присутствии двух десятков людей, еще значительнее и торжественнее, чем обычно. С каждым словом Юра все сильнее чувствовал громадность своей любви.

И Таня сдалась, рванулась и упала на руки Юре.

— Таисия! — вскрикнул старик. — Неразумная! Опомнись!