Язык небес

Сенатор Аатос Кейн был отличным примером.

Пятьдесят шесть лет. Избирался на четыре срока от штата Мичиган, женат, трое детей. Начал строить карьеру политика, когда ему было за двадцать, сначала на уровне штата, а затем и Сената США. Дэниелс предлагал ему пост вице-президента, когда в прошлом году освободилась вакансия, но Кейн отказался, сказав, что ценит доверие, оказанное ему Белым домом, но уверен, что сможет послужить президенту лучше, оставаясь на своем посту в Сенате. Мичиган вздохнул с облегчением. Некоторые группировки внутри Конгресса США ценили Кейна как одного из наиболее полезных участников законодательного процесса, учитывающего лоббистские интересы отдельных регионов страны. Двадцать два года, проведенные на Капитолийском холме, научили Аатоса Кейна правильной политике, и он выучил все уроки.

А самый главный из них? Все политики зависят от бизнеса.

Рэмси улыбнулся. Ему нравились продажные люди.

Вопрос Доротеи Линдауэр все еще звенел у него в ушах: «Там есть что искать?» Он не думал о том путешествии в Антарктиду долгие годы.

Сколько раз они сходили на берег? Четыре?

Капитан корабля, Захария Александр, оказался очень любопытен, но Рэмси, согласно приказу, держал все в секрете. Единственный радиоприемник, принесенный его командой на борт корабля, был настроен на аварийный транспондер [34] «НР-1А». При проверке станций в Южном полушарии они не услышали никакого сигнала. Это облегчало прикрытие. Не было обнаружено и радиации. Считалось, что радиосигналы и остаточная радиация тем лучше различимы, чем ближе их источник. Но громадные глыбы льда вносили хаос в работу чувствительной электроники. Поэтому офицеры слушали и пытались поймать радиосигнал в течение двух дней, когда «Холден» патрулировал море Уэдделла — место ревущих ветров, светящихся пурпурных облаков и призрачного ореола вокруг слабого светящего солнца.

Ничего.

Тогда они перенесли оборудование на берег.

— Что у тебя? — спросил он лейтенанта Герберта Роуленда.

Мужчина был крайне возбужден.

— Сигнал запеленгован на 240 градусов.

Он посмотрел на мертвый континент, покрытый льдом толщиной в милю. Всего 8 градусов ниже нуля, и сейчас лето. Сигнал? Здесь? Не может быть. Они прошли шестьсот ярдов с места высадки. Вокруг белая равнина; узнать, что было внизу — вода или земля, — было невозможно. Справа и прямо от него возвышались горы, похожие на зубы какого-то фантастического животного.

— Сигнал определяется на 240 градусах, — повторил Роуленд.

— Сайерс, — позвал он третьего члена команды.

В пятидесяти ярдах впереди них лейтенант проверял каждую трещину. Белый снег, белое небо, даже воздух был белым от постоянных выдохов. Это было место мумифицированной пустоты, к которой человеческие глаза привыкали лишь немногим лучше, чем к кромешной тьме.

— Это чертова подводная лодка, — сказал Роуленд, чье внимание все еще было приковано к приемнику.

Лэнгфорд до сих пор помнил тот абсолютный холод, захвативший его на этой земле, где не было теней, где постоянно возникали завесы серо-белого тумана. Им всем надоела плохая погода, низкие потолки, плотные облака и постоянный ветер. Каждую пережитую им с тех пор зиму он сравнивал с летом на Антарктиде. Он провел там четыре дня. Четыре дня, и их он никогда не забудет.

«Вы себе даже не представляете, что это такое», — так он ответил на вопрос Доротеи Линдауэр.

Рэмси посмотрел на полку сейфа. Под папками лежал журнал. Тридцать восемь лет назад правила военно-морского флота предписывали офицерам, командирам всех мореходных судов, вести записи именно таким образом.

И адмирал открыл первую страницу.

Глава 30

Атланта

7.22

Стефани разбудила храпящего Эдвина Дэвиса. Проснувшись, он не сразу понял, где находится.

— Ты храпел, — сказала она.

Даже через закрытую дверь и разделявший их этаж она всю ночь слышала этот натужный и какой-то каркающий звук.

— Мне говорили об этом. Я храплю, когда действительно очень устал.

— И кто же тебе это сказал?

Эдвин прогнал остатки сна. Он лежал на кровати полностью одетый, а рядом с ним — мобильный телефон. Они прилетели обратно в Атланту практически в полночь на последнем рейсе из Джексонвилля. Дэвис предложил поехать в отель, но Стефани настаивала, и таким образом он оказался на ее гостевом диване.

— Я не монах, — заявил Эдвин.

Стефани практически ничего не знала о его личной жизни — собственно, только то, что он закоренелый холостяк. Вот и все. Но есть ли у него дети? Впрочем, сейчас не время проявлять любопытство.

— Тебе нужно принять душ.

Он потер подбородок.

— Так любезно с твоей стороны указать на это.

Стефани указала головой на дверь:

— В ванной есть полотенца и бритвенный станок; правда, боюсь, что он женский.

Она уже приняла душ и оделась, готовая ко всему, что приготовил им этот день.

— Есть, мэм, — сказал Дэвис, выпрямившись. — Вы хорошо ведете дела, все держите под полным контролем.

Стефани оставила его и, войдя в кухню, включила телевизор. Она редко плотно ела утром; обычно ей хватало маффина или небольшого количества пшеничных хлопьев, и она ненавидела кофе. В качестве утреннего напитка Стефани обычно использовала зеленый чай. Сегодня ей необходимо было съездить в офис. Практически полностью несуществующий штат сотрудников помогал ей с охраной, но значительно затруднял делегирование полномочий.

— Это может быть интересно, — рассказывал репортер CNN. — Президент Дэниелс недавно выказал свое недовольство Объединенным комитетом начальников штабов. В произнесенной две недели назад речи он дал понять, что сомневается в необходимости существования всего штаба.

Камера переключилась на Дэниелса. Он стоял за трибуной голубого цвета.

— Они ничем не управляют, — говорил он своим фирменным баритоном. — Это советники. Лоббисты. Они только повторяют политику, а не делают ее. Не поймите меня неправильно. Я очень уважаю этих людей. Но у меня с этим институтом возникли некоторые проблемы. Я точно знаю, я абсолютно уверен, что таланты офицеров, входящих сейчас в Объединенный комитет начальников штабов, могут быть использованы лучшим образом на других должностях.

Камера вернулась к репортеру, самоуверенной и амбициозной брюнетке: «Все это заставляет нас задуматься, какова будет кандидатура на внезапно освободившееся место, ранее занимаемое адмиралом Дэвидом Сильвианом».

Дэвис вошел в кухню, его взгляд не отрывался от телевизора.

Стефани заметила его явный интерес:

— Что случилось?

Дэвис был мрачен и озабочен. Наконец он ответил:

— Сильвиан — представитель военно-морского флота в Объединенном комитете начальников штабов.

Стефани все еще не понимала. Конечно, она читала о несчастном случае и травмах, полученных Сильвианом в результате аварии.

— Жаль, что он умер. Но я все еще не понимаю, в чем дело.

Эдвин вытащил из кармана телефон и после нескольких нажатий сказал в трубку: «Мне нужно знать, как умер адмирал Дэвид Сильвиан. Точная причина смерти, и быстро». И нажал на отбой.

— Ты все-таки собираешься мне объяснить, что все это значит? — спросила она.

— Стефани, это имеет отношение к Лэнгфорду Рэмси. Примерно шесть месяцев назад президент получил письмо от вдовы военно-морского лейтенанта, и…

Его телефон коротко зазвонил. Дэвис посмотрел на номер и тут же ответил. Он слушал собеседника буквально несколько мгновений, а затем повесил трубку.

— Этот лейтенант работал в главной бухгалтерии военно-морского флота. Он заметил нарушения. Семь миллионов долларов переводились из банка в банк, а затем деньги просто растворились. Все счета относились к военно-морской разведке, непосредственно к директорскому офису.