Товар для Слона

В общем, был мэр человеком приличным. Наши собутыльники и собеседники — и Игорь, и Гриша, Светкин муж, как могли, хвалили его. Жалели, что хороший человек умер.

Смотрю, а Вадим Андреич мой слу-ушает!.. Только что не стенографирует. Я ему тихонечко намекнула, что в сумке у меня есть блокнот и ручка. Он и пошел. Вроде лекарство принять. А заодно и записать кое-что.

Некуда деваться, довольно противный у нас с ним хлеб. Люди о человеке горюют, добрым словом поминают, а мы в его чуланах копаемся, разбираемся, мешал ли он всем преступникам, или, к примеру, потрафлял какой-то одной группировке (не будем указывать пальцем) в ущерб остальным, за что и пострадал. Что поделаешь, детектив обязан рассмотреть все версии…

Расходились не поздно — ещё и двенадцати не было. Без Ларки и традиционного наполеона финал праздника немного смазался. Но вообще вроде все прошло на уровне. И Димка чувствовал себя вполне прилично (это если по физиономии ориентироваться). Ну не пил человек. И не надо — на лекарствах он. Зато я позволила себе немного лишнего. На меня спиртное действует как-то странно. Могу выпить довольно много — и не берет; потом, даже через год, например, могу вспомнить, о чем говорила. Или с кем целовалась. Но стоит какую-то грань перейти, становлюсь злющая, как тигра. Вот тогда могу и поскандалить. Кстати, так я от своего бывшего и избавилась — здорово набралась. И ни разу не пожалела о выпитом тогда. Честно.

И уж никак не жалела теперь, когда мы с Димой ехали домой. Прямо возле Надиного подъезда поймали маршрутку, которая довозила нас практически до самого дома, хоть и кругом.

Я сидела, опираясь на Димину руку. Мимо проплывали темные улицы, почти не освещенные. И дождь почти перестал. Хорошо… Потом вдруг с дамбы свернули направо — на Проспект. Водитель маршрутки объявил:

— До метро «Инженерная»!

Есть логика, может, кому-то из пассажиров надо в метро поспеть, пока ходит… Ехали медленно — дорога от дождя скользкая, да и грязи хватает, не успели всю строительную вычистить, как обычная осенняя началась.

Мимо проплыли корпуса Химтеха, базарчик, потом какое-то непонятное строение с безумно-зеленой надписью «Прохлада». Вот сегодня как раз прохлады нам не хватает…

Выехали на дамбу, которую теперь украсили знакомые буквы «М». Сегодня утром открыли метро — целых три станции: «Петровское поле», «Кленовая роща» и «Студгородок». Гордость покойного мэра. Сколько он туда, в строительство это, сил вложил…

Он вообще много городским транспортом занимался. Гриша — он на заводе «Контактор» работает — рассказывал, что это была идея Коваля делать троллейбусы для города. Устроили кооперацию нескольких заводов, начали понемногу клепать. Но платить мэрии нечем, так Коваль придумал, чтобы эти троллейбусы были сколько-то лет собственностью заводов и плата за проезд им шла. Заботился не о доходах для городской казны, а о транспорте для людей и работе для заводчан…

Возле выезда с дамбы на Проспект осталось ещё несколько секций бетонного забора. И место, по импортной моде, огороженное бумажными лентами. Рядом дежурил гаишник на мотоцикле.

— Вот здесь он разбился, — проворчал водитель маршрутки.

Тоже о смерти Коваля думает.

Димка тихо так мне на ушко прошептал:

— В ГАИ связи надо будет поискать. И в УВД.

Я кивнула.

Глава 20

Где же вы теперь, друзья…

Белецкий знал профессора Немовлюка как облупленного. Старый пройдоха, своего не упустит. Но очень хорошо знает, как делаются дела в этом мире, и нужду милиции поймет в момент. Ничего, работать с ним можно, только надо по мелочам уважение показать. Потому Виктор Витальевич согласился встретиться на чужой территории, потому и свиты большой не взял, одного капитана Бабешко за секретаря и соколиного глаза — тот сам когда-то после вуза у Немовлюка на кафедре работал, правда, диссертацию делать поленился и сбежал в ГАИ. Но отлично соображает, что к чему у этих ученых. Не даст на мякине провести.

Как договорились с Немовлюком, прибыл к одиннадцати, без опоздания. Подрулили на служебном «жигуле» с мигалкой и надписями к воротам института… извиняюсь, университета, вахтер открыл без задержки предупрежден, значит.

Профессор же Немовлюк Григорий Васильевич собрал своих на час раньше. Впустил в кабинет, расселись по заведенному порядку — Школьник по левую руку, спиной к окнам (всегда так садится, чтобы ехидство в глазах меньше отсвечивало), завлаб (а по сути — завхоз кафедры) Разин — справа, ассистенты Байбак и Носовой скромненько устроились под стеночкой. Однако профессор велел обоим сесть к столу, пригласил, дескать, молодежь для дела, с правом голоса. Ничего, научены, без команды голос не подадут.

— Так, товарищи, — начал профессор (слово «господа» он на дух не переносил), — милиция хочет, чтобы мы им выполнили экспертизу технического состояния тормозов «Москвича», на котором разбился мэр. Мы таким уже не раз занимались, но сейчас у нас нет действующего стенда. И мы думаем, что придется нам с вами срочно восстанавливать лабораторный стенд. Давайте-ка прикинем, что понадобится.

— А что там прикидывать, все надо делать, только железо и целое, если подшипники не проржавели, — раздраженно пробурчал Школьник.

— Недавно смазывали, когда Сережа Шлыков расход топлива измерял, обиженно возразил Владимир Иванович Разин. — Владик смазывал. Литолом.

Школьник вдруг расплылся в улыбке:

— Это тебе с Владиком повезло, Володя, золотой парень! Он ко мне на лекции ходит — душа радуется.

— Все они золотые, когда знают, что экзамен сдавать, — желчно вставил Владимир Иванович Носовой (чтобы не путать с Разиным, его все звали Вовкой — не Володей, не Вовчиком, а именно Вовкой).

Профессор оборвал болтунов:

— Так, давайте быстро составим список, что нам потребуется.

Школьник повернулся к соседу слева:

— Мишенька, принеси спецификацию, так быстрее пойдет.

Байбак поднялся и неторопливо отправился в конструкторскую комнату.

Профессор недовольно глянул вслед:

— Одно слово — Байбак! Такой неповоротливый!

Школьник бросился на защиту своего воспитанника:

— Ничего, зато когда что-то делает, за ним переделывать не приходится!

— А я вам и так скажу, что надо, — влез тенорком Разин. — Генератор в подвале перемотать, тахогенераторы выставить, измерительные системы и управление прозванивать и перепаивать, самописцы новые добывать…

— И мотор гидронасоса, — напомнил Носовой, — и обратный клапан.

Вернулся Байбак со старым томом документации по стенду, раскрыл на столе. Профессор потащил толстую книжку к себе, взял красный карандаш, начал зачитывать, сбиваясь иногда на непривычных терминах — сам конструктором никогда не был.

Дочитал до конца — и в кабинете повисло обреченное молчание. Тысяч восемь долларов и месяц работы.

— Может, лучше в тридцать пятой автоколонне восстановим стенд? извиняющимся голосом промямлил Миша Байбак. — Там меньше работы… И люди смогут пользоваться…

Школьник хмыкнул, похлопал его ладонью по руке — хороший ты парень, Миша, только наивный.

— Михаил Юрьевич, стендом они никогда регулярно не пользовались, потому он у них и цел до сих пор. Построили, когда стало модно и денег по новой технике девать было некуда. Для престижа, — объяснил доцент. Восстановит им милиция стенд, сделаем экспертизу — и начнет по новой ржаветь.

— А тебе по-прежнему не на чем будет делать экспериментальную часть, дополнил профессор.

Не такой наивный был Байбак и прекрасно понимал, что не о его экспериментах печется Шеф, а о Серегиных — Серега-то Шлыков шефскую идею разрабатывает, плюс аспирант, третий год на исходе, его надо выпускать пусть и без защиты, но хотя бы с готовой диссертацией. А сам Байбак числился соискателем, и за него никто с профессора не спросит и не поругает. Зато в 35-й колонне он бы отлично поработал, набрал статистику, тем более, Сашка Чикало, институтский друг, там сейчас выбился в главные инженеры… А вообще, что теперь толку от диссертации, все равно по полгода не платят, хоть рядовым, хоть кандидатам, а рихтовать помятые крылья (именно этим Миша кормил семью) можно и без ученой степени.