Я люблю

По последовавшей реакции было ясно, что поступил он мудро. Согласно полученным инструкциям теперь следовало доставить девушку к Кадаеву для допроса. Что он и делал!

Маркиза не знала, о чем говорил Алмаз, но ее не расстреляли на месте и это уже хорошо.

Маркизу провели в дом, где ее уже ожидали Кадаев и иранец. Она постаралась сконцентрироваться – от этого допроса зависела ее дальнейшая судьба. Если ей поверят – то она останется в живых. Экзамен – вот что это такое, настоящий экзамен!

Допрос проходил куда в более мягкой форме, нежели ожидала Анжелика. Ей вежливо предложили присесть. Кадаев представился и представил Джавада. Маркиза внимательно посмотрела на иранца. Интересно, откуда он?! Она много слышала об иностранцах, воюющих в Чечне, но полагала, что количество их очень преувеличено. Но по крайней мере этот господин не из местных – на нем был какой-то особенный заграничный лоск.

– Ты привезла очень ценную для нас вещь! – заметил Кадаев. – Откуда она у тебя?

– Ее доставили в лагерь к Масуду сегодня на рассвете, – сказала Анжелика.

– Ты была с Масудом?

– Несколько последних дней.

– Как он погиб?!

– Во время налета. Подробностей я не знаю, я отошла…

– Где твои документы? – спросил ее Кадаев.

– Все сгорело при обстреле! – искренне ответила Лика.

Паспорт и все остальное превратилось в пепел во время налета – она даже не стала искать его. К тому же она всерьез планировала воспользоваться случаем, чтобы оторваться от Конторы, а раз так – ее документы все равно бы уже не пригодились. Вероятно, ее опять объявят беглой преступницей! Так или иначе, а чеченцам она могла говорить, что угодно.

Однако лгать им не было никакой причины – им не было никакого дела до Анжелики Королевой и ее подвигов на ниве российского криминала. Поэтому она, не стесняясь, назвалась своим настоящим именем. Дальше допрос протекал довольно предсказуемо, она на ходу сочиняла объяснения, чеченец, возможно, и не верил во все, что она говорила, но опровергнуть ее слова не мог.

Оказавшись за дверью комнаты, Анжелика глубоко вздохнула. Она сделала все, что могла, – оставалось ждать результатов.

Ее разместили в небольшом доме в центре поселка – рядом с домом местного князька, у которого сейчас гостил Кадаев и где проходил ее допрос. Уйти отсюда было просто нереально, она и не планировала ничего подобного, продолжая тем не менее внимательно запоминать все, что она видела. Окажись потом Лика в штабе федеральных войск – и ее отчет перекрыл бы по значимости все, что удавалось собрать в Чечне армейской разведке. Вот только меньше всего ей хотелось сейчас оказаться в штабе федералов. Пока что события развивались не самым худшим образом. Она не лежит в могиле в компании Шульгина и Кати. Она даже не ранена, если не считать шрамов и синяков, полученных в лагере у Масуда. А раз так, то мы еще повоюем. Только о побеге думать еще рано, но, возможно, все не так уж плохо и ей удастся выбраться отсюда, не рискуя лишний раз жизнью. Она и так слишком часто испытывает судьбу!

С такими оптимистичными мыслями Лика проследовала за чеченцем-провожатым в небольшую комнату. Никто не попадался им на пути – в этом доме размещалась часть кадаевской «гвардии», которая в этот момент проводила разведку в горах. Комнатка была чистой и почти пустой. Всю обстановку составляли две походные койки и полка у одной из стен. Два небольших окошка не были забраны решетками. Что ж, это о многом говорило – поверили ей или нет, но бросать ее в каменный мешок не станут. Радоваться пока еще особенно нечему, но на душе все равно стало спокойнее.

– Пока будешь спать здесь! – объяснил ей провожатый.

Через несколько минут тот же охранник принес тарелку с густым мясным бульоном.

– Спасибо! – сказала Анжелика и опасливо покосилась на суп – может, они подмешали туда что-нибудь? Нет, глупости, она стала есть, еще раз отметив про себя – ей поверили, а если и не поверили, все равно не собираются убивать!

– А кто здесь спит? – она показала на вторую койку.

– Эльза! – сказал чеченец и вышел, ничего больше не разъяснив.

Эльза? На чеченское имя не похоже.

Впрочем, эта загадка разрешилась уже очень скоро – через десять минут, которые Анжелика провела в своем новом пристанище. За это время она успела осмотреть комнату. На полке возле соседней кровати лежали фотографии. На них был изображен мужчина, с «Калашниковым» в руках, рядом с ним какая-то красивая высокая девушка.

– Не трогай! – раздался голос за ее спиной.

На пороге комнаты стояла девушка с фотографии, скрестив на груди руки и гневно глядя на Анжелику. На ней был камуфляж, из-за плеча выглядывало длинное дуло винтовки.

– Извини! – Анжелика положила снимки на место. – Ты Эльза?

– Эльза! – согласилась та и, подойдя к полке, собрала фотографии, чтобы тут же спрятать в свою сумку.

Имени Лики она не спрашивала, и та решила не навязываться. Эльза была шатенка, с густыми ресницами и серыми глазами. Взгляд холодный, какой и мог только быть у женщины, выбравшей своей профессией убийство. Носила короткую стрижку и не пользовалась косметикой. Присев на койку, она тут же стала чистить винтовку, неодобрительно поглядывая на вновь прибывшую. Наверняка из Прибалтики приехала, подумала Анжелика. Она часто слышала о том, что в Чечне много снайперш из прибалтийских республик, но всегда считала это одной из журналистских уток. Однако сейчас перед ней была как раз одна из таких девушек-убийц.

«Коллега», подумала с грустной усмешкой Анжелика.

Какие причины привели Эльзу в лагерь бандитов – политика, деньги? И кто этот паренек на фотографии – явно славянской национальности? Любимый? Узнать все это Лике было не суждено. В откровенные беседы Эльза вступать явно не собиралась. Более того, она не скрывала, что относится к вновь прибывшей с подозрением.

– Ты не та, за кого себя выдаешь! – безапелляционно сообщила она тем же вечером, когда девушки уже собирались отправиться ко сну.

– В самом деле? – спросила хладнокровно Маркиза. – А за кого я себя выдаю?

– Не бравируй! Я буду за тобой наблюдать! – пообещала Эльза.

– Спокойной ночи! – Анжелика пожала плечами и отвернулась.

Так, еще одна проблемка – не хватало только этой добровольной надсмотрщицы. Свернувшись в клубок под тонким одеялом, Маркиза прислушивалась к звукам в доме. Было тихо, так тихо, что в ушах начинало звенеть. Впрочем, она и так понимала, что расслабляться нельзя. Самая малюсенькая ошибочка будет стоить ей жизни. И можно ожидать каких угодно провокаций. Особенно от этой девушки с ружьем. Ничего удивительного, вообще-то – Эльза приехала сюда, чтобы убивать русских, а теперь вынуждена делить одну комнату с русской девушкой. Нужно быть настороже. Решив так, Лика больше не тратила время на раздумья, а постаралась поскорее заснуть.

А вот Кадаев еще не спал. Вертя в руках шкатулку, доставленную русской девушкой, он размышлял о превратностях судьбы. Из-за этой маленькой штучки погиб уже не один человек, включая сочинского посланца, чуть было не упустившего ее. Посланца этим утром устранили за нерадивость. Арслан – командир полевого отряда, находившегося сейчас в ставке Кадаева и служившего ему личной охраной, – сам казнил его. И видеокассета с записью казни лежала на столе у Кадаева – даже из такого материала можно было извлечь пользу: его отправят в лагеря, где готовят боевиков, чтобы наглядно продемонстрировать, как поступают с предателями! Главное, подумал с усмешкой Кадаев, не перепутать посылки! Западного обывателя подобное зрелище вряд ли заставит сильнее сочувствовать чеченскому народу.

Сам он был против этой казни – она была бессмысленной, но Арслан утверждал, что только такими жесткими мерами можно заставить остальных добросовестно исполнять свои обязанности.

Арслан очень беспокоил Кадаева – пока он свирепствовал среди своих подчиненных, на его выходки можно было не обращать внимания. Но в их последнюю встречу командир коснулся вскользь иранца. Он заметил, что негативная реакция на происходящее в Чечне, которую последний уже и не пытался скрывать, может сильно повредить освободительному движению, во многом зависящему от иностранных инвестиций. Да, Арслан был не только умелым и жестоким воином, но и мог просчитать ситуацию загодя – в этом умении ему нельзя было отказать. Вот только решения он все равно принимал, как воин, а не политик.