Гибель "Эстонии" (СИ)

- Буду рада подарить вам танец-другой, - вежливо улыбнулась шведка.

- Ловлю вас на слове, - так же вежливо ответил Росс. Из ресторана он выходил в потоке пожилых мужчин и женщин. Многие оставляли еду в своих тарелках, едва тронутой. Люди спешили обмануть качку в постели...

Если бы Росс задержался у рыбного стола на несколько секунд, он столкнулся бы лицом к лицу с Хосе Бланко...

Тогда, много лет назад, Хосе не был ещё одним из наркобаронов, тогда он был помощником министра юстиции, тогда он лихорадочно обзаводился связями и искал надежные выходы на королей порно и наркобизнеса. Иван и Хосе встречались на официальных раутах и вечерах, и только однажды на приеме в советском посольстве Россу удалось его разговорить. Удивила хвастливая амбициозность молодого колумбийца. И хотя он был изрядно пьян, его заявление: "Наступит время и я буду править этой страной", заставило Ивана внимательнее к нему присмотреться. К нему, к его окружению, к его реальным перспективам. И первую развернутую объективку на Хосе Бланко составил Иван Росс. Кстати, не будучи ясновидящим, но обладая цепким аналитическим умом, он предсказал - этот колумбиец, в силу доминирующих черт характера, воспитания, влияния кумиров склонен к карьере главаря уголовного мира. Но присматривался не только Иван к Бланко. Присматривался и Хосе к Россу. Особого компромата он не нашел, хотя однажды встретил русского в модном борделе. По его меркам это было не компроматом, а достоинством. Хотя о моральном кодексе строителей коммунизма он знал. Была и ещё существенная мелочь - после одного приема Росс на скорости ударил своей машиной джип влиятельного генерала и скрылся. Бланко держал в памяти и в картотеке эти факты - так, на всякий случай. Знакомство с Россом не афишировал. И Даггерти сказал, что лично с ним не сталкивался. Почему? Он полагал - и не без оснований - что жизнь складывается иногда так непредсказуемо, так причудливо, что надо иметь про запас все, что может вдруг пригодиться. Особенно данные об агентах такой разведки, как американская, русская, английская. Чем черт не шутит.

В Таллине Хосе Бланко встретился с Биллом Кохеном за три дня до отплытия "Эстонии". Кохену была неприятна мысль о том, что Даггерти прислал контролера операции, которая доверена ему, опытному сотруднику с безупречной репутацией. И кого? Какого-то безвестного колумбийца. Однако, вида не подал, кто его знает, что и кто за ним стоит; напротив, оказал ему радушный прием, посвятил, разумеется, в самой минимальной степени, в детали и обстоятельства операции. Бланко внешне держался подчеркнуто уважительно, хотя в глубине души презирал Кохена как неудачника, как посредственность. По его мнению, если человек к сорока годам продолжал таскать каштаны из огня для других, а не для себя, он был несомненно посредственностью. Притом весьма опасной - по досье, имевшемуся в его организации на Билла Кохена, он был мстителен, при любой возможности проявлял себя как извращенный садист. И, как многие голубые, был откровенно брезгливым женоненавистником. Знал Хосе и то, что многое к удивлению сослуживцев сходило Кохену с рук по деликатной причине - когда-то Билл покорно делил с Уинстоном ложе любви. Благодарным Даггерти быть умел.

"Прежде всего следует перепроверить достоверность беспрепятственного прохождения груза через эстонскую таможню, - решил Бланко, слушая краткий и точный рассказ Кохена о состоянии дел на час их встречи. - Учитывая, что тут транзит. Если героин идет транзитом". И он задал этот вопрос американцу.

- Пытаемся выяснить, - недовольно ответил Кохен. Колумбиец задавал неприятные вопросы, на которые у него не было ответов. Он, видите ли, хотел бы знать, на кого работает этот русский - Иван Росс, только на ИНТЕРПОЛ, или на Дракона тоже. Билл сам хотел бы это знать. Когда он несколько дней назад был в Москве, на этот вопрос не мог ответить ни Драчун, ни Скупой, ни Кормчий. Ни даже Кузен. Об этом ему сообщил советник шведского посольства Карл Юхансен, школьный приятель Ёне Стромберга, которого завербовали ловцы перспективных душ из Лэнгли, когда Карл учился в Принстонском университете в Нью-Джерси.

Через день Хосе Бланко вызвал на встречу Яаака Риита, которого в качестве особо надежного источника информации предложил ему Даггерти. Он проходил под кличкой "Рысь" и впрямь был похож на большую кошку - глаза зеленые, ресницы белесые, усы в растопырку, походка мягкая, бесшумная, движения в зависимости от обстоятельств либо замедленные, сомнамбулические, либо молниеносные. "Клички дают мастерски, - подивился Хосе. - Какая у меня?" Узнай её, он едва ли бы заплясал от восторга: "Кондор". Точнее не придумаешь - нос, взгляд, повадки.

Яаак Риит по натуре был парень свой в доску. Легок на подъем, скор на выпивку и закусь, охоч до коротких веселых связей с женщинами - без взаимных претензий и обязательств. Потому и знакомства у него были широчайшие, и врагов и даже просто недоброжелателей не нажил себе Яаак за все свои пятьдесят с лишком лет. Правда, с женой разошелся и сына видел раз в месяц-два. Зато на работе - а был он чиновником средней руки в мэрии Таллина - души в нем не чаяли и прощали и частые опоздания, и далеко не всегда точное выполнение поручений. Угодить выше и нижестоящим по служебной лестнице, срочно заменить кого-нибудь на дежурстве, организовать вечеринку вскладчину по поводу и без оного - одним словом, любые, даже самые неудобные задания он готов был взять на себя по первой же просьбе. Таков был двойной агент по кличке "Рысь", данной ему в Вашингтоне, и числившийся в Москве просто под номером 78/211. Хосе пришел ко входу в церковь Нигулисте, где предстоял концерт органной музыки, в без четверти семь. И тут же к нему плавно подошел круглолицый веселый человек с белой гвоздикой в петлице темного костюма и со свернутым в трубку журналом в руке.

- Надо же, мы не виделись с прошлого сентября! - воскликнул он, ласково щуря зеленые рысьи глаза.

- Не с сентября, а с июля, мой друг, - отвечал Бланко, обнимая Риита. - Хорошо хоть музыкой тебя соблазнил.

И они вошли в церковь. Весь концерт отсидели молча, старательно внимая божественным фугам. Незаметно обменялись программками. В той, которую получил Бланко, была сложенная вдвое страничка с набранным на компьютере текстом. После концерта зашли в кафе, заказали по рюмке коньяку, бутылку "Вярской", сыр, жареную рыбу, кофе. Яаак без умолку говорил, сообщая последние городские новости, околоправительственные сплетни и пересуды, передавал подробности финансовых скандалов, факты коррупционных разоблачений. Все это перемежалось более менее сносными анекдотами откровенно старыми и бородатыми, но перелицованными на современный лад. Со стороны это выглядело, как встреча старых друзей, один из которых долго отсутствовал, а другой старается ввести его в курс событий. Однако, из этого казалось бы такого сумбурного словесного потока Бланко умело вылавливал крупицы нужной ему и ловко завуалированной информации: министр Кыйвсаар принимал двух курьеров - мужчину (видимо, немца) и женщину (зарубежную эстонку), с которой даже ужинал и от которой получил баснословно дорогой подарок; груз на трех легковых машинах и двух трейлерах идет транзитом (нет, он не ошибся - именно три легковушки и два больших трейлера); Ёне Стромберг недавно был здесь, пытался выяснить, откуда произошла утечка информации об операции "Джони Уокер", за ним, Яааком Риитом, несколько дней шел плотный хвост парней Томаса Крэгера и слава Богу это не профессионалы сыска, а уголовники, настырные, старательные, неутомимые, но всего лишь бандиты.

"У нас ты бы так никогда не сказал, - усмехнулся про себя Хосе. - В Колумбии, Аргентине, Бразилии bandito - человек высшей общественной квалификации. Куда там до них жалким полицейским ищейкам и армейским M.P.!"

Расстались они довольно поздно. Город спал. Пустынные улицы легко просматривались и Хосе вскоре расслабился. Он шел фланерской походкой, сдвинув шляпу на затылок, расстегнув плащ, вглядываясь в названия улиц и магазинов на незнакомом языке. "Таллин - приятный милый городок, размышлял он. - Даже по цвету строений прохладный, северный, совсем не то, что наши южане. Но я чувствую себя здесь уютно, покойно. И в этой старинной крепости, и в этих узеньких улочках есть свой неизъяснимый шарм. Здесь на меня не давит груз веков, который я неизменно ощущаю, скажем, в древних и чопорных английских городах. Даже старый Томас, при всей его респектабельности, мне кажется шаловливым мальчишкой, бодро и неунывающе перескакивающим через бурные столетия. А ведь ещё пару недель назад я само название этого города смутно помнил лишь по школьной географии". Из темного подъезда причудливого особняка - смесь готики с неоклассицизмом - выплыла женщина в большеполой шляпе с перьями и плаще-накидке. Дождалась, пока Бланко поравняется с ней, проговорила что-то отрывисто и хрипло, показывая незажженную сигарету. Хосе достал зажигалку. В её свете лицо женщины выглядело помятым, слой белил, румян и помады подчеркивал изъяны и морщины, нанесенные возрастом. Она тут же продолжила, улыбаясь и обнажив при этом черную пропасть рта, свой монолог, но Хосе поспешил прочь. "У нас за предложение услуг в таком возрасте женщину штрафуют," - неприязненно подумал он. Недалеко от входа в гостиницу он увидел довольно прилично одетого субъекта. Широко расставив ноги и держась одной рукой за водосточную трубу, другой он безуспешно пытался отыскать ширинку. И при этом, и сердясь, и смеясь, то и дело восклицал негромко: "Kurat! Kuradi raisk! Mine perse..."13