Танец над пропастью

– Эй, кто там?

– Ты там одна? – послышалось в ответ.

Пока девушка раздумывала над тем, что безопаснее – сказать правду или припугнуть неизвестного, что с ней наряд полиции, голос попросил:

– Дай руку, а то я из-за этого ханурика тут задохнусь!

Рита подошла к краю могилы, нагнулась и увидела, что внизу копошатся двое. Вернее, копошился один, а второе тело лежало как бревно без движения. Она протянула руку и с трудом извлекла на поверхность маленького, щуплого мужичонку в безразмерной ушанке, сдвинутой на глаза, и грязно-сером ватнике. Мужичонка кряхтя присел на насыпь над могилой и поправил шапку. Рита увидела, что у него маленькое и морщинистое, как у обезьянки, лицо с огромными, пронзительно-зелеными глазами, которые никак не вязались с остальным обликом человечка. Ирландский тролль, ни дать ни взять – из тех, что прячут под землей горшки с золотыми монетами!

– Ты чего тут? – спросил «тролль», насупившись, разглядывая Риту. – А вообще – один хрен: кабы не ты, я бы тут до утра проваландался, а ведь холодно! – он поежился.

– А как же вы в могиле оказались? – поинтересовалась она. – И кто там, внизу?

– Да шут его знает! – махнул рукой мужичок. – Сторожем я тут. Сижу себе, чаек попиваю. Вдруг слышу – орет кто-то. Я выглянул – мужик по кладбищу шастает, пьяный в дупель. Я ему: «Иди отсель, мил человек!», а он – ноль внимания. Я взял палку (мало ли что!), да за ним. А он шел-шел, да как ухнет вниз в свежевырытую могилу – и лежит. Ну, думаю, замерзнет насмерть, надо вытаскивать. Народу вокруг никого – день-то будний, все больше в выходные приходят… Решил один попробовать, да не рассчитал. Земля хоть и мерзлая, да осыпалась, и я вместе с ней вниз загремел! А ты-то чего тут позабыла?

Рита объяснила, что не может найти могилу отца.

– Давай-ка, голуба, я полицию вызову, – крякнул сторож, поднимаясь на ноги и отряхивая толстые ватные штаны от снега и земли. – А то, не ровен час, кадр там, внизу, коньки отбросит! А потом в каморку пойдем, у меня в «талмуде» все написано, где кого искать.

Когда мужичок вытащил сотовый, Рита поймала себя на том, что удивилась: неужели сказочный персонаж умеет пользоваться благами цивилизации?

– Как твоего папашу-то величали? – снова заговорил сторож, побеседовав по телефону.

– Синявский Григорий Сергеевич, – ответила Рита.

– Да я и без «талмуда» тебе покажу – недавно ведь его хоронили, верно? Пойдем-ка!

Сторож двигался по узким тропинкам, как опытный навигатор по горной реке, то и дело сворачивая направо или налево. Наконец он сказал:

– Во, пришли. Здесь папаша твой, царствие ему небесное!

С этими словами крошечный мужичок пропал, как сквозь землю провалился. Могилу до сих пор покрывали корзины с цветами, причем Рита заметила, что некоторые из них были свежими – очевидно, поклонники Синявского не оставляли кумира своим вниманием. А ей не пришло в голову купить по дороге ни цветочка – ну что за глупая голова! Зачем она вообще сюда пришла? Отец и при жизни нечасто с ней разговаривал, кроме как по делу, так о чем им беседовать после его смерти?

На ее плечо легла рука, и она взвизгнула от неожиданности: это не мог быть вернувшийся сторож, так как он ни за что не дотянулся бы так высоко. Рита резко обернулась: перед ней стоял Владимир Соломонович Горенштейн собственной персоной.

Теперь, когда она знала, кто он такой, этот старомодный человек больше не казался ей забавным. Рита оглянулась в поисках телохранителя и заметила его в нескольких десятках шагов, около толстого дерева, за которым он как будто пытался спрятать свою широкую квадратную фигуру.

– Как вы здесь оказались? – спросила Рита.

– Мы ехали за вами, – ответил Горенштейн. – Когда я понял, куда вы направляетесь, то решил дать вам время: посещение могилы близкого человека – дело серьезное. Если вы еще не закончили, я могу подождать в машине…

– Нет-нет, – поспешно сказала девушка, – я уже готова идти!

Идя к выходу, они столкнулись со сторожем, который в сопровождении двух полицейских вприпрыжку семенил в сторону могилы, куда упал незадачливый выпивоха. Заметив Риту, мужичок приветливо помахал ей ушанкой.

Рядом с «Фольксвагеном» Риты стояло авто Горенштейна. Телохранитель следовал за ними совершенно бесшумно, что было удивительно для его роста и телосложения: видимо, он не зря получал свои деньги! Владимир Соломонович распахнул перед Ритой дверцу, и она залезла в салон. Сам он обошел машину спереди и умостился рядом. Телохранитель остался на улице.

Только Рита собиралась спросить, зачем он следил за ней, как Горенштейн, запустив руку на заднее сиденье, вытащил оттуда пакет и бросил ей на колени.

– Вот причина, по которой я решил встретиться с вами, Марго, – сказал он.

Она вытащила из пакета несколько фотографий. На всех был Рома Чернецов – иногда один, иногда в сопровождении красивой блондинки, лицо которой показалось ей смутно знакомым. Рита недоуменно посмотрела на банкира.

– Боюсь, я не совсем понимаю, – произнесла она.

– Я убежден, – ответил Горенштейн, – что именно этот человек шантажировал вашего покойного батюшку!

Рита не верила своим ушам: Ромка – шантажист? Да и чем он мог шантажировать отца?! Владимир Соломонович между тем продолжал:

– Не буду долго и нудно рассказывать вам, как мои ребята вышли на него, скажу лишь, что мне сразу пришло в голову одно: это дело рук человека, близко знакомого и с вами, и с Григорием Сергеевичем. Роман Чернецов, которого вы знали как облупленного, а вернее сказать – думали, что знаете, – этот самый человек вел двойную жизнь. Он прописан по одному адресу, но у него, оказывается, есть хоромы на Васильевском острове. Огромная квартира, бывшая расселенная коммуналка. Короче, метров двести пятьдесят. Ну, спросите же меня!

– На какие деньги?

– Правильно! Зарплата у танцовщика театра вашего папеньки, конечно, неплохая, но ведь Чернецов – не премьер, да и даже в этом случае он вряд ли смог бы себе позволить подобную роскошь! По месту прописки ваш парень таскал к себе девок низкого пошиба, выпивал, а на Васильевском острове жил совершенно другой человек – респектабельный, состоятельный, достойный всяческого уважения. Вы не узнали, случайно, даму, с которой он снят вот здесь? – Горенштейн ткнул ногтем в один из снимков. Рита присмотрелась. Ну конечно, как же она сразу не поняла: девица как две капли воды похожа на Анечку, дочь чиновника городской думы, которую обожала «прокатывать» в своем журнале Глафира Субботина. «И как это Анечка (как утверждает ее высокопоставленный папа, студентка четвертого курса Академии управления) успевает сдавать зачеты и экзамены, если, что ни день, наша светская львица появляется то в одном клубе, то в другом, а свободное от клубов время проводит то на Багамах, то на Мальдивах?»! Ничего себе, подумала Рита, а ведь все прибеднялся – машину, мол, не на что отремонтировать…

– Чернецов не афишировал свою «запасную» жизнь, – продолжал Владимир Соломонович. – Еще бы, ведь кое-кто мог заинтересоваться, откуда у второсортного танцовщика такие деньги! Ваш папа, милая моя, исправно платил Роману кругленькую сумму, которая шла на обустройство крутого быта и дорогие игрушки. У него в квартире мои мальчики обнаружили записи переговоров с Григорием Сергеевичем. Вот они, можете послушать на досуге, – он вынул из бардачка несколько дисков. – У него куча разнообразных записей, возможно, ваш папа – не единственный объект шантажа. Кажется, Чернецов считается посредственным танцовщиком, но в этом деле он – виртуоз!

Рите никогда особенно не нравился Роман, но чтобы такое… Теперь она понимала, почему отец упорно держал его в труппе, несмотря на пьянки, нарушение режима, опоздания. Чернецов и в самом деле мало что из себя представлял как танцовщик: когда он работал в Мариинке, то находился во втором или третьем составе. Зато когда у Синявского хорошо пошли дела и он открыл собственный театр, у которого, в отличие от большинства таких заведений, было собственное помещение, построенное по всем канонам современной театральной архитектуры, а не просто бывшая школа или детский сад – именно тогда Роман, непонятно каким образом, оказался в первых рядах тех, кого Григорий Сергеевич пригласил в труппу. Хотя, подумала Рита, теперь-то ясно, почему это произошло.