Танец над пропастью

– Конкуренты! – решительно сказал Гоша Гришкевич, он же Мерлин. – Они нас задолбали предложениями о покупке театра! Лично мне предлагали работу, если я как-то поспособствую…

– Точно! – перебил Максим Петров. – И журналюги шныряют, как крысы, все снимают, снимают… Еще спектакль не вышел, а они уже проходу не дают – все о Григории Сергеевиче выпытывают да о том, что теперь с театром станется!

– Похоже, братья и сестры, на нас поступил «заказ», – сказал Чернецов. – Если премьера пройдет с успехом, театр поправит свои дела, его рейтинг вырастет и цена взлетит до небес. Тогда и продавать смысла не будет – нас ждут гастроли и аншлаги. Если же мы провалимся – сами понимаете!

– Не боись, – «успокоил» его Саша Трубач, Мордред. – Судя по этим писулькам, никто из нас до премьеры не доживет!

– Типун тебе на язык! – воскликнула Лиза.

– Достаточно! – рявкнул Байрамов, прерывая словесную перепалку коллег. – Надо не трепаться понапрасну, а решать, что делать. Прежде чем вы ответите, хочу обрисовать перспективу того, что произойдет, если мы последуем «совету» нашего «доброжелателя» и все отменим. Перво-наперво можете считать, что вы почти три месяца работали зазря, потому что никто никаких денег не получит, если премьера не состоится. Во-вторых, все мы потеряем работу, потому что Маргарите Григорьевне придется выплатить огромную неустойку спонсорам, а таких денег у нее, насколько мне известно, нет. Единственное, что ей останется, это продать театр, чтобы покрыть расходы. Вам решать, какими будут наши дальнейшие действия, потому что угроза слишком серьезна, чтобы я один взял на себя ответственность.

Некоторое время все помалкивали, бросая друг на друга косые взгляды, и никто не решался заговорить первым. Наконец Гоша неуверенно спросил:

– А сам-то ты как считаешь? Это действительно серьезная опасность или так – пугало для слабонервных?

– Лично мое мнение – второе, – не задумываясь, ответил Байрамов. – Если это выходки тех, кто, пользуясь смертью Синявского, хочет подешевле перекупить его дело, то я сомневаюсь, что они осуществят угрозу: слишком узким окажется круг подозреваемых. Допустим, однако, что мы имеем дело с психом-одиночкой. В таком случае опасность не больше, чем всегда. Поднимите руку те, кому никогда не угрожали?

Поднялось только три руки. Рита была потрясена.

– Вчера на моей площадке, у двери, написали: «Сдохни!», – заметил Ромка. – Я даже видел, кто это сделал – две девчонки-поклонницы. Наверное, они узнали, что у меня новая девушка.

– А мне как-то месяца три бросали в почтовый ящик сломанные обгоревшие розы, – кивнула Марина Кушанашвили, она же Моргана. – Я даже в полицию обращалась, но мне сказали, что это угрозой считать нельзя. Приходилось время от времени мыть почтовый ящик, а потом все внезапно прекратилось.

– Ну, убийством мне не угрожали, – продолжил тему Максим, – но гадости всякие присылали. Один раз я получил коробку из-под обуви, полную земли, а сверху валялось штук двадцать презервативов. Это, полагаю, тоже можно считать угрозой?

Слушать дальше не имело смысла: у всех имелся печальный опыт, связанный с тем, что артисты – персоны публичные, знакомые большому количеству совершенно разных людей, в том числе и больным на голову.

– В таком случае, – подытожил Игорь, – предлагаю забыть об инциденте и продолжать работать, потому что до финиша всего несколько дней!

– Надо отнести записки в полицию, – подала голос Рита.

– Нельзя! – возразила Марина. – О нас и так говорят невесть что – например, что спектакль ставит убийца Синявского, – и она красноречиво посмотрела в сторону Байрамова.

– Ну и хорошо, – усмехнулся Рома. – Не зря же говорят, что любая реклама на пользу!

Они еще некоторое время переговаривались, словно стараясь подбодрить друг друга, но Рита не могла не видеть, что артисты всерьез напуганы. Даже Байрамов, внешне казавшийся спокойным, заметно нервничал. Рита подошла к нему после совещания, когда все стали потихоньку расходиться по домам.

– Ты уже и Митькин почтовый ящик потрошишь? – хмыкнул Игорь, устремив на нее заинтересованный взгляд.

Она решила не реагировать на выпад и сказала:

– Отдай мне письмо, пожалуйста. Я покажу его человеку, который может нам помочь. По крайней мере, он скажет, стоит ли всерьез опасаться угроз.

Байрамов пожал плечами и с брезгливым выражением на лице протянул ей конверт.

Митя ждал Риту, чтобы ехать домой, но она отказалась, сославшись на неотложные дела. Тогда он предложил подбросить ее до места, но она снова ответила отрицательно, сказав, что на маршрутке быстрее. Митя уехал, а она позвонила Женьке. Тот согласился встретиться в пирожковой на Васильевском острове. Заведение здорово напоминало закусочные советских времен казенным интерьером и грязными скатертями, и только цены были вполне себе современные, капиталистические.

Женька сидел за столиком, когда Рита вошла, и, судя по довольному виду, уже успел подкрепиться в ожидании подруги. Перед ним на столе стояли два граненых стакана чая с лимоном, а на двух плоских блюдах возлежали поджаристые пирожки. Рита вдруг почувствовала, что голодна как волк – не иначе нервы?

– Ну, что у нас плохого? – спросил Женька, тактично позволив ей утолить первый голод.

Вытерев жирные от пирожков пальцы о салфетку, Рита достала из сумочки конверты и выложила их на стол. Женя молча изучил содержимое.

– Да, старуха, – пробормотал он, – что-то неладно в Датском королевстве!

– Я и сама понимаю, что это ненормально, – раздраженно ответила она. – Ты мне лучше скажи, что думаешь – могут эти записки быть связаны с теми, что получал папа?

– По-видимому, нет, – покачал головой Фисуненко. – Совершенно другой подход: там – коричневый фломастер, здесь – напечатанные на компьютере послания, абсолютно идентичные, только с изменением фамилий. Наш «писатель» знает, где живут адресаты: на конвертах нет штемпеля – значит, он либо сам разносил письма по домам, либо попросил кого-то это сделать. Не сомневаюсь, что письма твоему отцу и эти писали разные люди, и цели у них разные. Шантажист просил денег, его послания не содержали прямых угроз. Здесь же, – он постучал пальцем по конвертам, – идея иная. Этот приятель хочет вас напугать. Я бы отнесся к его угрозам серьезно хотя бы потому, что лучше перестраховаться, чем угодить в неприятности. Байрамов – мужик с характером, но в этой ситуации ему стоит крепко задуматься. Один человек уже убит, да и он недавно едва не отправился на тот свет. История с упавшим прожектором пока темна, как испанская ночь, а между тем умысел налицо, что доказано экспертизой!

– Боюсь, – вздохнула Рита, – у нас нет иного выхода, кроме как продолжать готовиться к премьере. Неустойка слишком велика!

– Я мог бы попросить выделить вам охрану, но ты ведь не хочешь, чтобы об угрозах узнали СМИ? Мир шоу-бизнеса отвратителен, старуха. Если кто-то желает до тебя добраться, легче всего это сделать через газеты. Никого не интересует какой-нибудь Вася Пупкин, даже если он замочил всю семью и спалил полдеревни. Зато всем страшно интересно узнать, что в труппе знаменитого Байрамова проблемы. Я не могу тебе помочь разрешить финансовые вопросы, но уверен в одном: ситуация слишком серьезная, чтобы на нее не обращать внимания!

После разговора с Фисуненко Рита не спешила возвращаться домой. Ей требовался хороший допинг, чтобы восстановить душевное равновесие, поэтому она позвонила Варе. Та с восторгом встретила предложение пройтись по магазинам и развеяться.

Взмыленные и увешанные сумками с покупками девушки наконец приземлились в кафе «Абрикосовъ» на Невском проспекте.

– Гляди-ка, кто здесь! – воскликнула подруга, сидевшая лицом к окну, выходившему на гостиницу «Европа». Оттуда, со стороны ресторана «Садко», как раз выходили двое.

– Черт возьми, это же Байрамов и Глашка Субботина! – громким шепотом проговорила Варя. – Вот уж парочка, прости господи, Абрам и Сарочка! Что эта драная кошка делает в компании Игоря?