Дорога скорби

Я без приключений добрался домой и позвонил Арчи. Как сообщила его жена, он был на работе.

– Я могу перезвонить ему на работу? – спросил я.

– Нет, Сид. Ему это не понравится. Я передам ему, что вы звонили, когда он вернется. Пожалуйста, позвоните попозже.

Я еще раз попытался дозвониться до Кевина Миллса, а когда дозвонился, у меня чуть барабанные перепонки не лопнули.

– Наконец-то!

– Я звонил раз десять, – сказал я.

– Я был дома у стариков.

– Что ж, молодец.

– Если ты на Пойнт-сквер, – сказал он, – могу я позвонить кое-куда и подъехать? Машина у меня под рукой.

– Я-то думал, что для "Памп" я – первый злодей.

– Ага. Так я могу приехать?

– Полагаю, да.

– Отлично.

Он отключился, не дожидаясь, пока я передумаю, и был у меня меньше чем через десять минут.

– Здесь приятно, – сказал он, оглядывая мою гостиную. – Я ожидал другого.

В комнате стоял шератоновский письменный стол и кресла и пара современных причудливых некрашеных столов от Марка Боддингтона. Все было выдержано в серо-голубых тонах, спокойных и мягких. Единственной чужеродной вещью был старый игральный автомат, работающий по жетонам.

Кевин Миллс направился прямиком к нему, как и все прочие посетители.

На полу всегда валялось несколько жетонов, при том что рядом на столе их была целая ваза. Кевин подобрал один с ковра, сунул его в щель и дернул за ручку. Колеса застучали и завертелись. Ему выпало две вишенки и лимон. Он взял еще один жетон и попробовал опять.

– А что срывает банк? – спросил он, получив апельсин, демона и банан.

– Три лошади с наездниками, прыгающие через барьер.

Он коротко глянул на меня.

– Обычно звенят колокольчики, – сказал я. – Это было скучно, и я это изменил.

– А когда-нибудь выпадали три лошади?

Я кивнул.

– Весь пол засыпало жетонами.

Машина была сродни наркотику. Это был мой эквивалент кушетки психоаналитика. На протяжении всего нашего разговора Кевин играл, но добился только двух лошадей и груши.

– Суд начался, Сид. – сказал он. – Так что давай нам новости.

– Суд начался только формально. Я не могу тебе ничего сказать. Когда кончится отсрочка, можешь прийти в суд и послушать.

– Это не эксклюзив, – пожаловался он.

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу тебе ничего сказать.

– Я дал тебе начало всей этой истории.

– Я искал тебя, – сказал я. – Почему "Памп" прекратила помогать владельцам лошадей и вместо этого нацелилась на меня?

Он сосредоточился на автомате. Два банана и ежевика.

– Почему? – спросил я.

– Политика.

– Чья политика?

– Публика хочет разоблачений.

– Да, но...

– Послушай, Сид, сверху нам спустили указание. И не спрашивай, кто там наверху, – я все равно не знаю. Никому из нас это не нравится. Но у нас есть выбор – следовать общей политике или идти куда-нибудь еще, где мы придемся ко двору. А ты знаешь, где это? Я работаю в "Памп", потому что это хорошая газета и статьи в ней в целом приличные. Да, рушатся репутации. Как я уже сказал, это то, чего хочет миссис Публика. А мы получили заявку типа "навалиться посильнее на Сида Холли". Я делал это без сомнений, поскольку ты мне ничего не говорил.

Он все это время азартно играл.

– А Индия Кэткарт? – спросил я. Он дернул за рычаг и стал ждать, когда два лимона и прыгающая лошадь выстроятся в ряд.

– Индия... – медленно протянул он. – По некоторым причинам она не хотела тебя травить. Она сказала, что приятно пообедала с тобой и что ты человек спокойный и мягкий. Мягкий! Я вас спрашиваю! Для той первой большой статьи ее редактору пришлось выжимать из нее яд по каплям. В конце концов он сам написал большую часть вместо нее. На следующий день она была в ярости, когда прочитала, но все уже пошло в номер, так что она ничего не могла поделать.

Я обрадовался куда больше, чем ожидал, но не собирался показывать это перед Кевином.

– А как насчет выпадов, которые повторяются каждую неделю? – спросил я.

– Полагаю, она следует общей политике. Как я уже сказал, ей надо есть.

– Это политика Джорджа Годбара?

– Самого большого белого вождя? Да, можно сказать, что за главным редактором газеты остается последнее слово.

– А лорд Тилпит?

Он удивленно посмотрел на меня. Автомат выдал две груши и лимон.

– Он не из тех владельцев газет, которые сами всем занимаются. Не Бивербук и не Хармсворт. Мы мало о нем знаем.

– Определяет ли он политику Джорджа Годбара?

– Возможно. – Лошадь, демон и вишенка. – И почему я допускаю, что ты берешь у меня интервью, когда должно быть наоборот?

– Что ты знаешь об Оуэне Клиффе Йоркшире?

– Все сволочи. Кто это?

– Весьма похоже, что приятель лорда Тилпита.

– Сид, я делаю свое дело. Изнасилования, убийства, задушенные во сне старухи. Я не кусаю руку, которая выписывает мне чеки.

Он разочарованно стукнул по автомату.

– Чертова штука ненавидит меня.

– У нее нет души, – сказал я. Пластиковыми пальцами я пропихнул в щель жетон и дернул за рычаг. Три лошади. Фонтан любви. Жизнь любит пошутить.

Кевин Миллс с брюшком, усами и дурным настроением вернулся к своей пишущей машинке, а я снова позвонил Норману и представился Джоном Полем Джонсом.

– Мои коллеги теперь считают, что Джон Поль Джонс – стукач, – сказал он.

– Отлично.

– Что у вас на этот раз?

– У вас остался еще тот конский корм, который я подобрал на пастбище Бетти Брэккен, и тот, который мы взяли из "Лендровера"?

– Да. И как вам известно, он идентичен по составу. – Тогда не могли бы вы выяснить, не продукция ли это "Топлайн фудс лимитед" из Фродшема в Чешире?

После короткого молчания он осторожно сказал:

– Это можно сделать, но неужели это необходимо?

– Если вы дадите мне немного этого корма, я могу сделать это сам.

– Дать не могу. Он весь взвешен и запакован.

– Черт.

А ведь я мог спрятать несколько кусочков в карман. Что за непростительная беспечность.

– Какая разница, откуда он? – спросил Норман.

– Ну... Вы говорили мне, что думаете, будто за кулисами маячат какие-то крупные фигуры? Ну так меня попросили их найти. – Господи... Кто вас просил?

– Не могу сказать. Сохранение тайны клиента и все такое.

– Это Арчи Кирк?

– Не так далеко, насколько мне известно.

– Ха! – неуверенно произнес он. – Я постараюсь. Если вы принесете мне немного корма, произведенного "Топлайн", я посмотрю, можно ли установить его идентичность с нашими образцами. Это все, что я могу сделать.

– Спасибо. Я привезу вам корм "Топлайн", но он, возможно, не совпадет с вашим.

– Почему?

– Гранулы – их состав меняется в зависимости от того, когда их произвели. Каждая партия должна иметь свои особенности, как говорят.

Он хорошо понимал, что я имею в виду, поскольку анализ ингредиентов может выявить их происхождение так же надежно, как нарезы на пуле.

– Кто навел вас на "Топлайн фудс"? – спросил Норман.

– Мой клиент.

– Сволочь ваш клиент. Скажите мне, кто он. – Я не ответил, и он тяжело вздохнул. – Ну ладно. Сейчас вы мне сказать не можете. Ненавижу детективов-любителей. Я дам вам кусок этой грязной тряпки из Нортгемптона.

Что вы собираетесь с ней делать и опровергли ли вы алиби Квинта?

– Вы великолепны, – сказал я. – Где мы можем встретиться? Нет, я не опроверг алиби.

– Попробуйте еще раз.

– Я всего лишь любитель.

– Ага, ага. Приезжайте к пяти часам на озеро. Я заеду за лодкой, чтобы забрать ее на зиму. О'кей?

– Я приеду.

– Увидимся.

Я позвонил в больницу в Кентербери. Дежурная медсестра сказала мне, что Рэчел "спокойно отдыхает".

– Что это значит?

– Ей не хуже, чем вчера, мистер Холли. Когда вы сможете приехать?

– Скоро.

– Хорошо.

Вторую половину дня я потратил на то, чтобы сменить свой старый аналоговый сотовый телефон на более защищенный цифровой, который поставит в тупик даже парней из Темз-Вэлли, не говоря уже о "Памп".