Звонок другу

Прощай. Виктор Нережко».

— Ни хрена себе, — пробормотал Лелик, хватая телефонную трубку.

В квартире Нережко к телефону не подходили. Лелик быстро натянул наплечную кобуру с тэтэшником, надел тренировочный костюм, одновременно названивая по мобильнику.

— Ты надолго? — выглянула из кухни жена.

Спрашивать, куда идет муж, она давно отучилась.

— Позвоню, — лаконично ответил тот.

Через пятнадцать минут у квартиры Виктора стояли трое крепко сбитых парней, над которыми возвышался Лелик.

На длинные, настойчивые звонки никто не отвечал.

— Давай фомкой, — приказал Лелик.

Под умелыми руками одного из братков замок щелкнул, дверь отворилась. Мужчины замерли на пороге. В квартире было тихо. Компания шагнула внутрь.

— Идите по комнатам, мы с Саней на кухню, — скомандовал Лелик.

На кухне сразу бросился в глаза потолочный крюк для лампы, разогнутый, превратившийся из крюка в нелепо свисавший кусок металла. Внимательно оглядев крюк, Лелик подошел к столу. Там, придавленная сахарницей, лежала записка:

«Галя! Прости, что был тебе плохим мужем. Видно, ничего я больше не могу сделать, кроме как уйти из жизни. Вас с Павликом никто не тронет. Вы ни в чем не виноваты, а он не зверь. Возвращайтесь в квартиру и живите. Машину и гараж я завещаю соседу по гаражу, Леониду. Думаю, ты меня поймешь. Твой Виктор».

Так, момент… Письменный стол находился в маленькой комнате. В верхнем ящике действительно лежало нотариально заверенное завещание. Там же связка ключей.

— Гляди, братва, он мне и вправду свой драндулет завещал! Вместе с гаражом. К нотариусу съездил, не поленился. — Лелика едва не прошибла скупая мужская слеза.

Братва с уважением ознакомилась с последней волей усопшего.

— Ну, ты теперь у нас самый крутой пацан в бригаде! Такой тачки ни у кого нет!

— Это точно! На «копейках» у нас отродясь никто не…

— Ладно, братва, не пылите!

— А может, он это?.. И не помер вовсе?

— Да? Ты крюк на кухне видел?

— Ну, видел. Так ведь его вынули из петли-то.

Лелик подумал, а он вообще любил думать, и ответил:

— Не, ты Витьку не знаешь. Он раз отдать долг не смог, значит, точно руки на себя наложил. Утопиться мог. Или с крыши сигануть… мало ли. Поглядите-ка по шкафам, вещи его на месте?

Оказалось, что небогатый Витькин гардероб из квартиры не исчез. Висели на плечиках пара пиджаков, несколько рубашек, галстуки. Тут же были обнаружены и две Витькины куртки, зимняя и осенняя. Свитера, футболки, белье, обувь — все это было. В отличие от женских вещей, которых не было вовсе.

— Это все баба его! Она его довела, сучка. Он же написал, что она его бросила. Вон, и вещи все забрала…

Зазвонил телефон. Братва переглянулась. Кто-то настойчиво пытался дозвониться. Лелик, после некоторого раздумья, снял трубку, передал ее корешу, невысокому мужчине азиатского типа.

— Алло! — послышался женский голос. — Алло! Виктор Сергеевич, это вы? Что вы молчите? Лучше отвечайте!

— Алло? — неожиданно высоким, детским голосом откликнулся мужчина.

— Кто это? Мальчик, мне нужен Виктор Сергеевич.

— Его нет.

— А где он?

— Не знаю.

— А из взрослых кто-нибудь дома есть?

— Нет. Мама на работе. А дяди Вити нет.

— Он что, болен?

— Почему?

— Потому что его уже неделю на работе нет! Ты передай ему, мальчик, что, если он завтра не явится, я его по статье уволю!

— А вы кто?

— Я начальник отдела кадров. Понял?

— Ага, — пропищал «мальчик».

— Вот так ему и передай! И если у него нет больничного листа, то пусть он пеняет на себя!

Трубка дала отбой. Лелик, слышавший каждое слово, покачал головой.

— Вона как! Уже неделю на работе нет! Это получается… — Лелик начал загибать пальцы. — Это сегодня шестой день! Значит, уже кончил себя, точняк!

Он опять прошел на кухню, огляделся, заглянул в холодильник. На видном месте стояла запечатанная бутылка водки, рядом банка шпрот, консервированные огурцы. Буханка хлеба в полиэтиленовом пакете. На ней лежала бумажка.

«Лелику», — прочитал Леонид.

— Ты смотри, это он мне все оставил, чтобы я, значит, его помянул! Знал, что приду сюда. Эх, Витька!

— Ты гляди, правильный мужик! — зауважали покойного пацаны.

Телефон опять зазвонил. Лелик, подумав, снова снял трубку.

— Алло! Алло! Виктор?! Ты что молчишь? Я тебя спрашиваю! Что у вас с Галей произошло? От нее ни слова добиться не могу! Матери родной не рассказывает. У тебя телефон неделю не отвечает! Что случилось? Почему она ушла?

— Потому что сука она у тебя, — басом ответил Лелик.

— Что? Кто это? Кто в квартире? — взвизгнула женщина.

— Бандиты, — спокойно ответил Лелик и аккуратно положил трубку. — Ладно, пойдем отсюда. Забирайте из холодильника водяру и закусь. Раз Витюха так хотел. Не бабе же его паскудной оставлять.

Когда компания вышла на площадку, аккуратно захлопнув дверь, Лелик, подумав, позвонил в дверь соседней квартиры. Оттуда послышался лай. Негромкий голос пожилого человека спросил:

— Кто там?

— Это Витин друг близкий. Вы не знаете, где Витя?

Дверь приоткрылась на длину цепочки. Пожилой

мужчина оглядел Лелика и стоявших за ним братков. Возле ног дядьки стояла здоровенная овчарка.

— Да вы не бойтесь, — улыбнулся Лелик. — Просто я волнуюсь за Витю. Я от него письмо получил, будто он решил того…

— Что вы говорите?! — воскликнул мужчина, открывая дверь. — Значит, все-таки… Ай- яй-яй! Ведь я его из петли вынул, уговаривал его, убеждал. Решил, что он одумался… Вот горе-то… То-то я думаю, почему у них уже неделю нет никого…

— Неделю?

— Ну да. Почти неделю. Сейчас я вам точно скажу… Это случилось во вторник рано утром. Я пошел Линду выгуливать, вдруг шум, треск из его квартиры. А дверь была не заперта, к счастью. Мы с Линдой туда. А он на полу барахтается с ремнем на шее. Вокруг осколки люстры… Ужас! Хорошо, что люстра упала. Хотя, что же хорошего, если он все-таки…

— А где же его родные? Почему никто не волнуется?

— Так жена уехала. Бросила его. Он из-за этого… О господи, вот горе-то… А дочка в Ростов уехала к матери. Я ее видел…

— Это когда было?

— Да на следующий день, в среду. Она сказала, что папа, мол, оправился и отпустил ее. Лето ведь, что же ей в городе сидеть. Вот ужас-то… А где тело? — осторожно спросил сосед.

— Тело пока не нашли.

— Так нужно в милицию заявить…

— Вот вы и заявите. Или жена пусть заявляет. Ее муж пропал. Ну, бывайте! Спасибо вам.

Лелик потопал вниз по лестнице. Братва за ним.

Во дворе, усевшись на скамейку, устроили импровизированные поминки. Водка была разлита по пластиковым стаканчикам. Лелик вздохнул и произнес:

— Вот, братва! Все сходится! Старикан сам его из петли вытянул. Ну, Витька и ушел куда-то. Чтобы повторить. Если уж человек решил из жизни уйти, его никто не остановит! Что ж, Витька, светлая тебе память!

Выпили, закусили.

— Он, Витька, в тачках рубил, как Бог, — рассказывал Лелик. — В проводах сек, как академик. Да еще по-английски маленько шпрехал, ей-богу, я сам слышал… Это бабы его довели. Жена пилила, дочка скандалила. Вот, добились своего. Что теперь делать будут? Горло друг другу из-за квартиры перегрызут.

— Лелик, так, может, ты на телку его наедешь? Пусть отдает хату. И делить будет нечего.

— Нет. Я Вить кину волю не нарушу. Эх, зря я его отбашлял! Не дал бы баксов — был бы жив. И вообще… Чего решил вешаться? Ну, простил бы я ему…

— Три тыщи баксов простил бы? — . Самурай сузил и без того узкие глаза.

Лелик по привычке подумал, затем ответил:

— Нет, три тыщи не простил бы. Это не по понятиям. Эдак каждый брать будет без отдачи. Не… Урыл бы его. И бабу его в клочья порвал бы. А теперь что? Теперь он расплатился… Кто ж теперь его бабу тронет? Или дочку? Что ж мы, без понятия? Эх, Витя, Витя…

— А что ты так уж уверен, что он того… Все-таки себя кончить не каждый может. А вдруг он придумал все?