Поражающий агент

– Но если не сами вирусы, то какую-то информацию о них вынести все же можно? – допытывался Турецкий. – Ведь ваша деятельность приравнена к секретным материалам.

Будников посмотрел на него долгим взглядом и ничего не ответил.

– Ну вот что. Мне это все надо обдумать. Идите занимайтесь своим экспериментом. Через сколько освободитесь?

Будников посмотрел на часы:

– Часа через два, не раньше.

– Ладно, после с вами пообедаем, вы здесь едите вообще-то? – забеспокоился Турецкий.

– Да. Вы можете воспользоваться пока этой комнатой. Это, кстати, кабинет Баткина.

– Годится. Последний вопрос, пока вы не ушли. Баткин же исчез вместе со своей машиной?

– Ну да, насколько я знаю.

– А что это была за машина?

– «Тойота» очень старенькая, еле бегала, – металлолом, одним словом.

Правый руль, сообразил Турецкий. Ирка не заметила правый руль. Никого, кроме Баткина, в его машине не было, когда он за внучкой приезжал.

Турецкий позвонил Федоренко и начал было ему объяснять суть задачи: поехать в Орехово-Борисово, найти дворничиху, которая убирается у Баткина, но Миша прервал:

– Сан Борисыч, вы же мне вчера все это говорили.

– Хм, – сказал Турецкий. – Действительно. – На самом деле он так этого и не вспомнил.

– Ну и что, когда ты едешь туда?

– Так я уже съездил, Сан Борисыч.

– Ага. И что она говорит?

– Да что говорит? Ее мудрено понять. Говорит, что последний раз видела его…

Тут у Турецкого села батарейка в телефоне. После некоторого размышления он перезвонил с аппарата, стоявшего на столе, но теперь у Миши было занято.

Ну и ладно. Может, оно и кстати. Турецкий взял тайм-аут и принялся размышлять. Итак, Баткин занимается какими-то суперультрамегасверхсекретными опытами с оспой. Это означает, что его исчезновение может быть как результатом его собственного разгула, так и чьим-то злокозненным участием. Будников говорит, что коллекций этих… штаммов в мире всего две. Допустим, какая-нибудь злобная маленькая страна хочет дать своему соседу по шапке. Или, допустим, это какая-то организация, группа террористов…

У американцев, ясен хрен, они ничего не выкрадут, у нас – с такой нетипично серьезной организацией дела, – впрочем, тоже. Но можно выкрасть не ампулу, не контейнер, или в чем там эта зараза хранится, можно ведь выкрасть человека, у которого это все в голове. Можно? Можно. И такой человек ведь не один. Вероятно, Будников, как руководитель лаборатории, обладает знаниями не меньшими, нежели Баткин. Значит, первое, что надо сделать, – это заняться организацией его охраны. И конечно, так, чтобы он сам об этом не подозревал. Иначе начнет вести себя неестественно, и тогда пиши пропало, на живца никого не поймаешь, а попробовать можно, хм… Турецкий от удовольствия даже руки потер. Когда еще у него будет подобная свобода действий? А в случае провала, может, попроситься к президенту в домашние, так сказать, детективы?

Минуточку. Вот она лазейка! Если разрабатывать версию насильственного похищения Баткина, то прежде всего надо акцентировать внимание на том, где произошел прокол в системе безопасности, где именно случилась утечка. Ведь если верить Будникову (а чего ж ему не верить?), то тут все за семьюдесятью семью печатями хранится…

Сильный аромат кофе заставил Турецкого поднять голову. На столе на подносе стоял кофейник, чашка с блюдцем и свежие булочки. За стол с другой стороны уже по-хозяйски усаживалась высокая, сухопарая женщина с крашеными рыжими волосами. Брови ее были сдвинуты к переносице. Турецкий догадался, что это Мордвинова, секретарша Баткина.

– Вас зовут Алевтина Михайловна?

Но поразить проницательностью ее не удалось.

– Перекусите, – сурово молвила Мордвинова, не дрогнув ни единым мускулом. – Анатолий Вячеславович распорядился.

Турецкий с благодарностью взял чашку, и она тут же выскользнула из рук – ударилась о край стола, раскололась, горячая жидкость брызнула на пиджак. Мордвинова молча посмотрела на Турецкого так, что тот даже испугался. Сказала только:

– Снимайте пиджак.

Турецкий немедленно подчинился, и она ушла с его пиджаком в руках. Вернулась через несколько минут, отдала пиджак, собрала осколки, вытерла стол. И тут Турецкого осенило: все, что ни делается, – все к лучшему. Ведь Баткину нужна была спецодежда для поездки в Стокгольм! Правда, он мог ее себе справить и там, на месте, но оставалось мало времени, у Баткина вылет из Москвы был за день до церемонии… Словом, это стоило проверить, может, она что и знает.

– А как насчет фрака вашего шефа? – поинтересовался он.

– Откуда вы знаете? – удивилась Мордвинова.

– Что я знаю?

– Ну что он фрак заказывал.

– Я просто предположил, – терпеливо объяснил Турецкий. – Нобелевские премии получают во фраках. Вы разве про это не слышали никогда?

– Мое дело маленькое, – обиделась Мордвинова.

– Так заказывал или нет? – Турецкий начал терять терпение.

Мордвинова поджала губы и молчала. Потом наконец выдавила:

– Может, и заказывал.

– Так заказывал или напрокат брал?

Но Мордвинова, кроме себя, никого не слышала:

– Я ему говорю: Николай, мол, Львович, ну какой фрак, зачем фрак, вы же никогда фрак-то и не носили, а у вас зато такой симпатичный есть клетчатый костюмчик английский, стопроцентная шерсть, любо-дорого…

– Подождите-подождите, я не понимаю, вы что же… – Тут Турецкий чуть не сказал «заведовали его гардеробом?», но вовремя спохватился: – Вы поймите и его, Алевтина Михайловна, это же такой ритуал, он сто лет всеми выполняется. И Солженицын во фраке премию получал, и Горбачев, да и вообще…

При упоминании таких имен суровый лик Алевтины Михайловны слегка разгладился и появилось выражение если не умиления, то нечто вроде гордости за свое чадо.

– Значит, фрак он где-то все же нашел, и вы ему тут были не помощница, – со вздохом резюмировал Турецкий и пошел к выходу.

– Подождите, – смилостивилась Мордвинова. – Вот тут есть список, он из Интернета его распечатал, в пятницу утром, московских ателье, которые вечерние костюмы делают всякие там церемонные. Может, и разберетесь. – Она достала из стола лист бумаги и продолжала бурчать: – Ну и зря. Ну и очень плохо он на нем сидел. В смысле фрак на Николае Львовиче. Он прямо даже на себя не сильно был похож, я же смотрела по телевизору.

Дворничиха Зинаида Николишина, присматривающая за квартирой Николая Львовича Баткина, рассказала Мише Федоренко следующее. Последний раз она была в квартире Баткина в четверг вечером, то есть за день до его исчезновения. Как известно, Баткин на следующий день появился на несколько часов на работе – и больше его никто не видел. По обоюдному согласию Николишина должна убирать в квартире дважды в неделю и через день готовить ужин (академик обычно не завтракает), у нее есть свой ключ от квартиры, Баткин ей доверяет, так что его обязательным присутствием она не связана.

Николишина показала, что неоднократно видела Баткина нетрезвым, как правило в выходные дни, но никогда – откровенно пьяным. Как ей казалось, Баткин стеснялся ее в такие моменты и старался поскорей от нее отделаться. Вечером в четверг она помыла полы и приготовила Баткину ужин, закончила все это в половине девятого, тут-то хозяин и появился. Он был раздосадован ее присутствием, неожиданно рассчитался с ней за месяц вперед, и она ушла. За полтора часа до появления Баткина ему звонила какая-то женщина, она не назвалась и сказала, что еще перезвонит. Николишина ни разу за год работы у Баткина не встречала у него женщин, хотя звонили те при ней неоднократно. Николишина уверена, что они менялись у Баткина крайне часто и что в редких случаях одна и та же дама звонила дважды.

После того как разговор с Турецким оборвался, толком не начавшись, Миша после недолгих размышлений позвонил Грязнову и рассказал ему то, что собирался рассказать своему шефу. Грязнов поблагодарил и тут же отправил в Орехово-Борисово двух оперативников, которые, сменяя друг друга, должны были вести круглосуточное наблюдение за Николишиной. Наблюдение же за квартирой Баткина силами МУРа и так велось уже вторые сутки. Кроме того, в квартире были установлены микрофоны и камеры слежения – на случай, если все же кто-то проникнет туда, минуя наблюдателей.