Его осенило в воскресенье

— Если я в них пальну дробью с балкона, меня упекут в тюрьму. Честные люди должны безропотно сносить любые беззакония и даже защищаться не имеют права. А если я отправлюсь, так сказать, в ночную карательную экспедицию, вооружившись фонарем и дубинкой, то рискую получить удар ножом в живот. Знаете, эти типы не шутят.

— Но кто же забирается на ваш луг? Влюбленные? Молодожены? — имела неосторожность спросить Анна Карла.

Синьора Табуссо захохотала.

— Влюбленные! Что ж, назовем их влюбленными! — с едким сарказмом воскликнула она. — Так знайте же, ко мне стекаются все проститутки южного Турина. Мой луг — клуб отборных шлюх.

Анна Карла готова была откусить себе язык: угораздило же ее поддержать разговор, когда до машины оставалось каких-нибудь двадцать шагов.

— А вы знаете, дорогая синьора, чем я занимаюсь по утрам? — не унималась синьора Табуссо. — Собираю на лугу обильный урожай презервативов! Приходите и сами убедитесь. Знаете, что я однажды сделаю? Соберу все презервативы в мешок и отправлю в Полицию нравов! Надеюсь, хоть тогда эти бездельники проснутся. Разве не прямая их обязанность бороться с подобными гнусностями. Они должны приехать, устроить облаву на этих шлюх и потом судить их за безнравственное поведение в общественном месте!

— Но луг ведь не общественное место, а частная собственность, не так ли? — со злорадством заметила Анна Карла.

На миг синьора Табуссо растерялась, однако сразу нашлась.

— Прелюбодеяние всегда было частным делом, — с тонкой улыбкой сказала она. — А теперь и в кино, и в газетах такое показывают и печатают! Но я остаюсь при своем мнении. Это бесстыдство и наглый разврат разрушают общество, а полиция…

Внезапно она умолкла и застыла на месте, широко раскрыв рот. У Анны Карлы засосало под ложечкой. Сейчас синьора Табуссо без чувств рухнет в мои объятия, с ужасом подумала она.

— Синьора, где ваша машина? — прохрипела вдова Табуссо.

— Там, вон там. «Мини-моррис», — пролепетала Анна Карла.

Она лихорадочно принялась искать в сумочке ключи от машины. Собака, куда я потом дену собаку, замирая от страха, подумала она и с надеждой обратила свои взоры на аптеку на углу улицы.

Но тут из горла синьоры Табуссо вырвался хриплый вопль. Она бросилась к голубому «мини-моррису», сорвала со смотрового стекла лист бумаги и стала им потрясать.

— Что я вам говорила! — торжествовала она. — Что я говорила!

К стеклам всех машин, стоявших в ряд, были приклеены белые листки — извещение о штрафе.

Анна Карла, вздохнувшая было с облегчением, и сама ощутила вдруг досаду и даже гнев.

Нет, не из-за жалкой тысячи лир! Она живо представила себе, как подленький человек старательно приклеивает квитанции, не дожидаясь владельцев машин, которые могли бы как-то оправдаться, привести свои доводы.

На плечо ей опустилась рука синьоры Табуссо.

— Вашу квитанцию я возьму с собой, — сказала она, кладя листок в сумочку. — Отдам ее моему приятелю из дорожной полиции, и он все уладит. Так что не волнуйтесь.

Анна Карла вдруг ощутила к ней огромную признательность.

— Что вы, что вы, — запротестовала она, нерешительно протягивая руку к сумочке синьоры Табуссо. — Такое с каждым случается.

— Поймите, мы должны помогать друг другу, бороться вместе, дорогая синьора. Мы с вами в одной лодке.

— Нет-нет, это несправедливо, чтобы вы, синьора Табуссо, тратили силы на…

— Ошибаетесь, синьора. Ну а справедливо, по-вашему, что я должна наслаждаться ночными концертами, предоставлять свой луг во власть преступников, а полиция тем временем думает лишь о штрафах?

— Разумеется, несправедливо, но вы… Мне не хотелось бы, чтобы вы тратили время на…

— Мне это доставит удовольствие. Утешение, понятно, небольшое, но все же утешение. И если вас снова оштрафуют, немедленно звоните мне. К счастью, и среди дорожных полицейских есть порядочные люди… Во всяком случае, чтобы вы напрасно не беспокоились, я вам сегодня вечером позвоню.

Синьора Табуссо крепко сжала руку Анны Карлы. Только теперь Анна Карла поняла, что по собственной вине попала в ловушку. И все потому, что она слишком эмоциональна. Сначала возмутилась поведением бедняги Джанни, а потом расчувствовалась из-за пустяковой услуги этой синьоры. Перспектива частого общения с этой женщиной не на шутку испугала Анну Карлу.

— Спасибо, не знаю даже, как вас благодарить, — пробормотала она.

Надо как можно скорее оказать ей какую-нибудь услугу, любой ценой, лишь бы не остаться перед ней в долгу, подумала Анна Карла. Она в панике посмотрела на часы.

— Я знаю одного полицейского комиссара, — со смущенной улыбкой сказала она. — Если хотите, могу поговорить с ним о вашем луге.

Синьора Табуссо отнеслась к ее предложению скептически.

— Он из Полиции нравов?

— Честно говоря, не знаю, — сказала Анна Карла.

— Ведь если он не оттуда… Как его фамилия?

— Сантамария.

— Южанин, кукурузник?

— Собственно, я и этого не знаю, — невольно покраснев и запинаясь, сказала Анна Карла. — Я с ним вообще-то ни разу не встречалась, но сегодня увижусь на ужине у друзей и тогда… Вероятно, толку от этого будет мало. Но если хотите, я могла бы обрисовать ему ваше бедственное положение.

— Спасибо. Расскажите ему откровенно, без умолчаний, как обстоят дела. Ведь я могу в любой момент предоставить какие угодно доказательства… А если он любезно согласится заглянуть ко мне в «часы пик»…

Она захохотала во все горло и лукаво подмигнула Анне Карле.

— Хорошо, — сказала Анна Карла, открывая дверцу машины. — Попытаюсь вам помочь.

— Буду надеяться. Но я, знаете ли, взяла себе за правило не строить иллюзий. Мы живем с вами в гнусном мире, дорогая синьора, в очень гнусном мире! — На секунду синьора Табуссо умолкла. Но сразу нашла, на кого еще излить желчь. — Все эти забастовки, грабежи, девицы, которые убегают из дому! А убийства? Помните, как расправились с несчастным посыльным из банка, когда…

Анна Карла, не дослушав, юркнула в машину, включила мотор. Чтобы как-то сгладить свою невежливость, она одарила синьору Табуссо ослепительной улыбкой.

— Благодарю вас, синьора Табуссо.

— Нет, это вам спасибо. Так я вам позвоню вечером или завтра утром, хорошо?

Она стояла и вместе с собакой смотрела, как машина дала задний ход и развернулась.

Не женщина, а наказание господне. Но не злая, подумала Анна Карла.

3

Нет, он вовсе не милый, не очаровательный и даже не ослепительно красивый, думала Анна Карла, глядя на Сантамарию, который беседовал с Массимо. Все эти определения к нему не подходят. Он деликатный — что правда, то правда. Пока Массимо, расхаживая по террасе, с театральными интонациями и многозначительными паузами в стиле Хичкока рассказывал ей историю убийства Гарроне, начиная с ее письма, принесенного в полицию, и кончая таинственной блондинкой с большой сумкой, Сантамария держался безукоризненно. Ни испытующих взглядов, чтобы проследить ее реакцию, ни притворного безразличия, чтобы она подумала, будто ее в чем-то подозревают. Сидел на плетеном стуле и на редкость терпеливо слушал Массимо, который, скажем откровенно, описывал случившееся самым идиотским образом. А ведь для Сантамарии это наверняка было просто очередным трудным делом, в котором он обязан разобраться. Итак, деликатный и выдержанный… Он улыбался, когда в самом деле было смешно и когда улыбаться было нечему, но Массимо жаждал увидеть на его лице улыбку. По ходу дела вносил уточнения, а значит, он человек твердый, с характером, не даст себя водить за нос, а уж в этом искусстве Массимо нет равных… И в самом конце он произнес совершенно удивительную, трогательную фразу. Развел руками и сказал ей:

— Видите, что случается в этой жизни!

Кто еще из окружающих ее людей способен всерьез сказать такую банальность? Даже консьержки произносили подобные фразы не без иронии. А вот Сантамария произнес это просто с трогательной искренностью. «Видите, что случается в этой жизни!» Только дядя Эммануэле умел иногда вот так же придать словам их изначальный смысл. Но дядя Эммануэле принадлежал к другому поколению… Кстати, сколько примерно лет этому полицейскому комиссару? Сорок, быть может, чуть больше… И, надо признаться, красивый мужчина. Тут уклончивые фразы типа «Да, недурен собой» не годятся. Нет, один из самых красивых мужчин, каких ей случалось встречать в этой жизни. Да здравствуют простые, «банальные» фразы, радостно подумала Анна Карла, пораженная этим лингвистическим чудом… Разумеется, ей пришлось принять навязанные Массимо правила игры. Она изумленно вскрикивала, таращила глаза, подносила руки ко рту — словом, вела себя, как плохая актриса немого кино. Совпадение письма с убийством, конечно, было невероятным, но, если бы она сразу поняла, что перед ней человек прямой, открытый, она бы постаралась сдержаться. А так она наверняка произвела на Сантамарию отвратительное впечатление.