Портрет работы Дега

Уже через десять минут после сбивчивого рассказа Фреда о событиях последних суток, в горы устремились пять полицейских автомобилей, а в воздух поднялся патрульный вертолет с врачом на борту. В полвторого Фред Дэвис уже сидел в кабинете Пола Стивенса, временно превращенном в оперативный штаб. А еще через пятнадцать минут пилот вертолета сообщил, что видит на плато под скальной площадкой тело женщины, наполовину засыпанное камнями.

— Кто? — прошептал побледневшими губами Фред Дэвис, но Пол Стивене лишь сочувственно взглянул на него и сказал в микрофон рации:

— Постарайтесь спустить туда доктора. Может быть, она жива. — Потом, повернувшись к Дэвису, мягко, но настойчиво попросил: — Фред, Фред, я очень вас прошу, пойдите на улицу или посидите в машине. Здесь вы будете мешать. Если мне сообщат что-то новое, я вам немедленно передам. И мой вам совет: выпейте таблетку валиума.

Фред Дэвис вышел на улицу, проклиная все на свете. В голове его метались несвязные обрывки мыслей. Чье тело обнаружил вертолетчик? Почему он сразу решил, что это женщина? Наверное, потому, что она была в платье. Бетти вышла из дома в платье, а Сэди? Фред попытался припомнить, в чем вчера была Сэди — в платье или джинсах, но вспомнить не смог. Мысли путались, слезы застилали ему глаза. Почему-то стало трудно дышать. Он попытался вдохнуть хотя бы глоток воздуха, но ничего не получилось. Липкий пот заливал ему глаза, лицо и холодными струйками скатывался за воротник рубашки. Фред хотел поднять левую руку, чтобы вытереть лицо и посмотреть на часы, но рука почему-то не слушалась. Он успел открыть дверцу своего автомобиля и мягко повалился боком на переднее сиденье.

Очнулся он у себя дома, в своей спальне и первое, что спросил, было:

— Нашли?..

Молодое женское лицо, обрамленное белым чепцом, склонившееся над ним, исчезло, и через минуту вместо него появилось серьезное лицо доктора Томпсона, самого известного городского врача, который по мере надобности становился для своих пациентов то гинекологом, то терапевтом, то психиатром. Одним словом, доктор Томпсон был домашним врачом многих именитых семей города. Кроме обширных медицинских познаний и умения хранить чужие тайны, он славился в городе великолепными, можно сказать, уникальными бакенбардами и абсолютным отсутствием чувства юмора. Сейчас он озабоченно пощупал пульс Фреда и сказал:

— Мистер Дэвис, у вас был серьезный сердечный приступ, не исключаю даже, что это микроинфаркт, который просто не отразился на ЭКГ. Если вы не будете соблюдать строгий постельный режим по меньшей мере сутки, то я допускаю возможность повторного тяжелого кардиоспазма, который скорее всего кончится обширным инфарктом. В вашем возрасте в подобных ситуациях такая последовательность событий очень вероятна.

— Доктор, — с трудом выдавил из себя Фред, — что с моей дочерью и женой?

— С вашей дочерью все в порядке. Она пережила сильнейшее нервное потрясение, но несомненно оправится от него. Во всем остальном она не пострадала.

Врач прочел немой вопрос в глазах несчастного отца и, отвечая на него, сказал:

— Она не была изнасилована.

— А Элизабет?

Врач отвел глаза, кашлянул и виновато пробормотал:

— Ваша жена погибла сорвавшись в горах с высоты двадцати ярдов. Я думаю, она умерла сразу. Не мучилась.

Фред побелел и, скрипнув зубами, отвернулся лицом к стене.

Сутки понадобились доктору Томпсону и его медицинской сестре, чтобы поставить Фреда на ноги.

Столько же понадобилось Полу Стивенсону, чтобы убедиться, что вся полиция города не в состоянии отыскать ни похитителя Сэди Дэвис, ни пропавшую картину. У начальника полиции даже не было ясности в том, что явилось причиной смерти Элизабет Дэвис — несчастный случай или убийство. Каменная осыпь, которая сползла со склона горы и сбросила миссис. Дэвис с тропинки, могла обрушиться и сама по себе, а могла быть и сдвинутой кем-то со своего места. Никаких следов на скале не осталось, да и не могло остаться.

Через каналы Интерпола были оповещены торговцы живописью в большинстве европейских стран, Канаде, Соединенных Штатах и Австралии. Описание картины было выслано во все крупные музеи мира, но особых результатов от этой акции ожидать не приходилось: обычно похищенные картины такого ранга не появляются на черном рынке. Как правило, их крадут с целевым назначением, так что сразу после похищения картина оседает в какой-нибудь частной коллекции. Поиски серого автомобиля тоже не дали результатов, так как ни один из немногочисленных свидетелей, которых удалось найти, не смог даже назвать его марку и модель. Номер машины, естественно, никто не запомнил. Удалось выяснить только, что письмо с требованием выкупа было опущено в почтовый ящик при выезде из Стоунвилла между шестью часами вечера — время последней выемки почты — и семью часами утра, первой выемкой почты. Письмо было написано шариковой авторучкой корявыми печатными буквами. Отпечатков пальцев на письме и фотографии не было. На конверте были отпечатки пальцев только почтальона и Фреда Дэвиса. Следствие прочно зашло в тупик.

Когда Пол Стивене отказался взять у Фреда Дэвиса чек на десять тысяч долларов и со всей присущей ему меткостью сказал, что он вряд ли сможет сделать больше того, что уже сделал, Фред позвонил в частное сыскное агентство Пинкертона в Нью-Йорке и, обрисовав ситуацию, попросил прислать к нему их лучшего детектива. Агентство, весьма внимательно относившееся к пожеланиям своих клиентов, перебрало несколько возможных кандидатур и остановило свой выбор на Майкле Ричардсе, работавшем в агентстве уже двенадцать лет и отличающемся поистине бульдожьей хваткой при расследовании самых запутанных дел. Именно Майкл Ричардc, с его склонностью к логическому анализу и умением сопоставлять самые, казалось бы, разрозненные факты, был как раз тем человеком, которого Фреду Дэвису не следовало бы привлекать к расследованию. Но дело было сделано, агентству Пинкертона был послан чек, и Майкл на следующий день вылетел из Нью-Йорка в Стоунвилл рейсовым самолетом в восемь часов сорок минут утра.

В дверь позвонили. Фред Дэвис отпер замок, и на пороге возник невысокий худощавый мужчина на вид лет тридцати, коротко стриженный, с непримечательной наружностью и прозрачными голубыми глазами, глядящими на мир с доверчивым детским любопытством.

— Простите? — вопросительно обратился к нему Фред. — У вас ко мне какое-то дело?

— Да, — сказал мужчина, с той же детской доверчивостью вглядываясь в нахмуренное лицо хозяина дома. — Мое имя Майкл Ричардc, я из агентства Пинкертона, нью-йоркское отделение.

— Вы от Пинкертона? — недоверчиво спросил Дэвис и, не скрывая своего неудовольствия, буркнул: — Проходите. Я — Фред Дэвис.

Они прошли в гостиную и с минуту сидели молча. Дэвис, украдкой поглядывая на детектива, раздраженно барабанил пальцами по столу, а Ричардc смотрел на него, словно не замечая его недовольства. Наконец он нарушил молчание, мягко сказав:

— Мистер Дэвис, вы не будете возражать, если я позвоню в Нью-Йорк за счет моего агентства?

— Звоните, — сухо сказал Дэвис.

Детектив набрал многозначный номер и доложил, что прибыл в Стоунвилл, звонит от клиента и нуждается в помощи.

— Мистер Салливан, опять то же самое. Вы извините меня, что беспокою вас, но иначе мне будет трудно работать. Да, конечно. — Майкл Ричардc протянул трубку Дэвису и официальным тоном произнес, что с ним хочет говорить мистер Салливан, глава нью-йорского отделения агентства Пинкертона.

— Здравствуйте, мистер Салливан, — сказал в трубку хозяин дома, проклиная про себя детектива, торчащего у него за спиной и мешающего попросить, чтобы прислали кого-нибудь другого, поопытней и порешительней.

— Добрый день, мистер Дэвис, — резко прозвучал ему прямо в ухо высокий голос Салливана. — Я хотел лишь сказать вам, что мистер Ричардc, которого мы направили, — один из лучших сотрудников агентства, и мы его очень высоко ценим. Пусть вас не смущает его внешность. Он очень опытный и решительный детектив, и я прошу вас доверять ему во всем. Договорились?