Убийство в «Долине царей»

Зачем я брал Безбольникова, если был уверен, что он не понадобится? Ну как! Мало ли что мог выдумать Аредов. Почуял бы подвох, схватил бы дубину, полез драться. Я же не знал, какой он из себя: богатырь с печи или метр с кепкой. И потом, лишний свидетель никогда не помешает. Да и для достоверности происходящего врач был необходим…

Да-да, мы опять отвлеклись. Я предложил стреляться в полдень, потому что Трипун лежебока, его только за очень большие деньги на заре поднять можно. Дрогистов согласился. На следующий день мы приехали в полпервого, а во сколько они — не знаю, они уже ждали… На чем? Тоже не знаю. Наверное, на своих двоих. Не на такси же! За такси Аредову пришлось бы всю зарплату преподавателя отдать… Я предложил стреляться с тридцати шагов, Дрогистов — с десяти. Сошлись на двадцати, как на турецком базаре, и еще по пять шагов до барьера по команде «сходитесь». Меня смех душил, прям детский зад, ей-Богу… Это шутка такая не к месту, Трипун ее очень любит. Ну, отмерили расстояние, бросили по ветке, я сказал, что при любом исходе Безбольников должен получить пятьдесят тысяч или десять долларов за беспокойство и потраченное время. Тут Аредов аж в лице переменился, и я понял, что таких денег у него с собой нет. Но Безбольников отказался бескорыстно (он был посвящен в нюансы «дуэли»), а меня такой смех разобрал, что я пару раз всхлипнул, но сделал вид, будто шмыгаю носом, и даже высморкался. Потом отозвал Дрогистова в сторону и говорю:

«У нас остались две операции: раздать пистолеты и предложить примирение. С какой начнем?»

Он отвечает:

«Думаю, сначала надо предложить, потому что с пистолетами в руках всякие предложения выглядят идиотизмом».

Тогда я сказал громко и серьезно:

«Господа! Подумайте еще раз, что вы делаете, и пожмите друг другу руки. Нас, мужиков, и так в стране на перечет осталось».

Аредов не шелохнулся, ну и Трипун, уверенный в жизни, стоял спокойно, как картонный Ельцин на Тверской, с которым любой может сфотографироваться запросто и даже поднести кулак к носу. Правда, Трипун гораздо толще. Его можно было бы пристрелить из космоса, не то что с двадцати шагов. Потом мы с Дрогистовым проверили «пистолеты» на профпригодность: я ему показал, в какой дырке искать «патрон», — и разнесли дуэлянтам. Тут Аредов заявляет, что они встали неправильно. Он вызвал Трипуна на поединок, поэтому солнце должно светить в глаза ему. Трипуну было наплевать, они и поменялись местами…

Нет, заранее мы не договаривались, кто где будет стоять. Решили, встанем, как Бог на душу положит, и черт с нами… Нет же, говорю вам, тот, кто стрелял из кустов, перепутать не мог, тем более Трипун — мужик видный, отъевшийся… Дальше. Я сказал Дрогистову:

«Командуйте, чего тянуть».

Он скомандовал довольно громко. Я следил за Аредовым… Как почему? Он ведь думал, что стреляется всерьез, а Трипун был точно на съемках. Так вот, Аредов успел сделать два или три шага, когда раздался выстрел… Нет, руку он еще не успел поднять. Может, и не собирался, может, готовил акт изощренного самоубийства… А Трипун уже поднимал, но после выстрела он ее, конечно, опустил и сам упал, или рухнул, как хотите. Мы все побежали к нему… Да, Аредов не побежал. Опешил, наверное, растерялся. Безбольников встал на колени, рванул пиджак на Трипуне… А он что! Лежал и хрипел. Потом мы вчетвером еле отнесли эту тушу в мою машину, положили на заднее сиденье, я и Безбольников повезли его в больницу. Трипун все хрипел и хрипел, я мысленно с ним попрощался, а Безбольников молчал, только однажды обернулся, посмотрел на Трипуна и сказал:

«По-моему, его уже не спасет даже реанимация и переливание крови. Хотя такие живучи. Горький, к примеру, сам себе легкое прострелил, когда в сердце целился»…

Не знаю, чего он на классика взъелся. Может, «Песню о буревестнике» ему до сих пор простить не может…

Ну а я что? Я не врач, я на дорогу смотрел. То есть врач, конечно… Мы приехали в больницу Безбольникова, и я остался в приемной, вызвал жену Трипуна… Именно так, Гидренко Фатима Семеновна. Мы поговорили о Трипуне в прошедшем времени, наконец вышел Безбольников.

«Ну как?» — спросили мы.

«Еще поживет часок-другой, а там видно будет», — ответил он.

У меня было дело в конторе, клиент перспективный, поэтому я не стал дожидаться летального исхода и уехал, а она осталась, жена все-таки…

Что делал в конторе? Да ничего особенного, работал не покладая рук… Нет, о Трипуне я ничего никому не сказал. Решил, преждевременно. Потом приехала Фатима, зашла в кабинет Трипуна, села за его стол, и я все без слов понял.

«Давай, — говорит, — обсудим дела фирмы».

Я донес до сотрудников печальную новость в закамуфлированной форме, сказал, что подробностей пока не знаю (зачем сплетничать?), и отпустил по домам. Назавтра тоже велел гулять…

Что знаю о жене Трипуна? Да все! Трипун женился на ней сразу после института. Тогда это требовалось для морального облика молодого коммуниста и для поездок за границу. Чтоб не женился там на первой встречной. Потом он попал в комитет молодежных организаций: был такой при комсомоле, может, слыхали? А когда стало ясно, что комсомол протягивает ноги, мы втроем основали собственную туристическую фирму. Одни из первых! И получился у нас великовозрастный райком комсомола, которому в порядке исключения разрешили преступать все законы. Счастливое было времечко!.. Нет, моих там только двадцать процентов, а у Трипуна и Фатимы — по сорок. Теперь у нее, конечно, восемьдесят…

Как почему туристическую? У нас был опыт, у нас связи. Туризм — бизнес сложный в смысле организации, это не алюминиевые чушки в Прибалтику сплавлять или по ларькам с кастетом шарить. Тут и группу сколоти, и документы им оформи, и в аэропорту следи, чтоб контрабанду или перегруз не прихватили, уже на месте их посели, экскурсии на барахолку организуй, назад доставь. А главное — рассчитай все так, чтоб и тебе кое-что от этой поездки перепало. Иначе — к чему вся возня…

Было ли у Трипуна что-нибудь с Аредовой? Нет, у него в принципе ничего не могло быть с сотрудницами, только с уволенными. Фатима за этим строго следила. У меня тоже ничего не было. Зачем гадить в собственном свинарнике, когда других вокруг как грибов в сезон, на стороне и обойдется дешевле — и для кошелька, и для репутации. Нашим шлюхам имя — легион…

Да, я откровенный, а чего от жизни прятаться? Она и так ущербная: даже килограммовая гиря в любом магазине весит на сто грамм меньше эталона. А про людей и думать не хочется…

Аредова. Ну что сказать? Муж ее, конечно, дурак, но вы уже и сами догадались, я думаю. Повнимательней надо было к жене относиться, раз такую выбрал. Характер у нее, я бы сказал, чересчур общительный, чересчур. Есть такие дамы неполноценные, постоянного внимания к себе требуют, но на большее не способны. Обычно придет на работу пригласительный билет на какую-нибудь презентацию или банкет по случаю, так Аредова и подружка ее из того же отдела — Света Грань — в первых рядах желающих. Остальные домой бегут или по делам, а они — за дармовой жратвой и выпивкой да мужикам в театральных смокингах рожи построить. Я был с Аредовой в нескольких компаниях.

Она вела себя с кавалерами соответственно, то есть те не сомневались, что ночь проведут с ней. Если на фуршете было двадцать мужиков без жен, все двадцать так и считали… Нет, она, конечно, флиртовала, а не всерьез, гонялась за мужским вниманием, но без меры. Понимаете, есть граница, за которой мужик начинает надеяться и обмануть его уже нельзя, он своего добьется настырностью или изнасилует, причем будет уверен, что насилие совершено по обоюдному согласию, просто девушка такая скромная попалась или любит это дело с приключениями, с уговорами, на худой конец. Трипун, можно сказать, за это и уволил. Очень много нареканий было от экскурсантов в ее адрес: никогда не найдешь руководителя группы, вечно торчит у какого-нибудь временно холостого в номере. А один — чурка ненормальный с сумасшедшими деньгами — ее чуть не убил прилюдно, потому что она обещала ужин ему, а провела с другим. Эх, Алка-Алка, почти алая — как фонарь перед публичным домом. Она зазывала уже именем. Я б на месте мужа не дуэли устраивал с первым встречным, а сам заразился и ее сифилисом заразил. Сидела бы дома как миленькая. Алка ведь существо низшего рода, вроде курицы, за такой нужна опека и постоянный надзор. Кстати, о курицах. У нас сосед по даче, не желая становиться убийцей, связывает курицу, кладет шеей на рельсу и читает вслух последнюю главу «Анны Карениной» в ожидании электрички. Вот бы и Аредову так поступить!..