Мы из розыска

«Начнем, как положено, от входной двери, по часовой стрелке», — решил Константин.

В руках кисть с тонким ворсом, баночка с порошком… Замок, ригель, ручка наружная — так и бегает кисть с порошком, щекочет своим ворсом поверхности, на которых могут быть следы, — ручка внутренняя, филенка верхняя, нижняя. Нет следов! Левый брусок, правый брусок, наличник двери, обивка. Безрезультатно. Тумбочка, остатки телефона, трубка. Чисто! Вверх-вниз, вверх-вниз — в баночку с порошком, вверх-вниз, вверх-вниз, вправо-влево — в баночку с порошком. Нет ничего! Переход по коридору — следующая дверь из прихожей в комнату. Не может не быть следов. Искать, искать надо!

Константин вспомнил о прерванном исследовании: «Пуговка, дорогая, помоги найти твоего хозяина. Не скучай, скоро я к тебе вернусь, и поговорим мы с тобой на высоком оптическом уровне. Только расскажи еще чего-нибудь, натолкни на мысль…»

Стекло, ручка наружная, внутренняя, наличник двери, бруски, шпингалет. Нет! Вверх-вниз, влево-вправо, вверх-вниз — в баночку.

Коридор с прихожей ничего не дали.

Очередь за комнатой. Вправо по стене: кровать — обстановка не нарушена, торшер, тумбочка, хрустальная ваза, картина на стене, часики каминные без камина, чеканка. Чисто? Не совсем. Есть след! Ваза в руках была. Опрокинута, из нее все вывалено. Так! Как бы ее удобнее взять — снизу или сбоку? Можно за край. Кисть в баночку, затем аккуратно на грани. Вверх-вниз по граням. Точно, есть след! Правда, фрагмент невелик, площадь огранки миллиметров пять на пять, но и на этих миллиметрах кое-что есть. Если больше ничего не будет, пригодится и это. С долгоиграющих пластинок снимали следы, со звуковых дорожек, и ни одна деталь не пропала. Не только взяли, а доказать сумели… А тут ваза хрустальная. Проще простого!

Теперь дело за шкафом. Эти две створки можно не смотреть — не трогал. Так видно. Вот с третьей надо повозиться.

Открыл торчащим из замка ключом. Затем запускал руку в глубину полки и сбрасывал белье на пол. А, собственно говоря, зачем сбрасывал? Ага, более или менее ясно. Белье лежит на полу, лежало на полке. Между полкой и бельем бумага постелена. Так чище будет, думает хозяйка, и стелет бумагу. В бумагу можно ароматную отдушку для белья положить, а можно и деньги… Стереотип мышления, а преступник это учел. Значит, искал деньги. А в вазочке? Там, пожалуй, могло быть золото… Кстати, и это коллекционное колечко из платины могло лежать в этой вазе. Надо будет сразу, как следователь опросит хозяйку, попросить ее быстренько по вещам пробежаться. Интересно, что исчезло… Исчезло же что-то. А говорила — брать нечего. Сколько одной старины в стиле «ретро»! Унести трудно, это факт.

Дверь шкафа обработана. Следов много, только давность их недельная. Ни одного сегодняшнего. Да и те, что есть, с мелким рисунком — женские или детские. Узор хорошо проработался, а следы высоко — ребенок не достанет. Акселератов отбросим, пожалуй: для них большой рост необязательно означает большой ум — стало быть, могли залезть, но тогда пальцы бы были крупнее. Пальцы с морщинками, может быть, от стирки или от работы с землей. Пожалуй, все равно, корнеплоды — земля. Можно сделать вывод — эти пальцы нас не интересуют. Хозяйкины пальцы.

Костя поднял с пола ворох выброшенного белья и, стараясь не испачкать, осторожно переложил на кровать. «Чего лишний раз марать. Да и под ним осмотреть надо. Чем черт не шутит, а вдруг там что-то лежит. Хорошо бы паспорт преступника. Ну, это уж, брат Константин, ты размечтался. Такого случая давно не было, только в школе однажды, как курьезный пример, преподаватель рассказывал. Тогда злоумышленник, правда, не паспорт забыл, а памятную записку от жены — что ему купить надо, написанную на обороте конверта с адресом».

Но кое-что преступник о себе сообщил. Дверь, например, одним ударом выбить — сила нужна. С разбега и плечом в дверь. Не с помощью ключа или ломика какого-нибудь. Сильный мужик — не пьет, не курит. Не пьет, это точно — импортный коньяк на него никакого впечатления не произвел. А курить, может быть, и курит. Не доказано. Ничего, разберемся!

Эх, покурить бы сейчас. Но в квартире нельзя. При исполнении все же…

«А хорошо бы и пуговицу к его пальто пришить, — вернулся Константин к своим прерванным мыслям, — крепко пришить. Если, конечно, это от его пальто».

Все же работа эксперта сродни творчеству художника. С каждым штрихом, с каждой обнаруженной мелочью портрет преступника становится отчетливей. Нашел что-то интересное — мазок кистью по холсту, еще нашел — еще штрих… Чуть-чуть добавил информации, и портрет почти готов. Почерк становится яснее. Мало соберешь интересного, относящегося к делу, не хватит информации, и вместо портрета одни размытые очертания…

Совершенно неожиданно Костя чихнул. Раз, другой, третий… Б-р-р-р… Что за наваждение, простыл? Он подошел к наполовину зашторенному темно-вишневой гардиной окну. «Так вот еще один, крохотный такой штришок, но яркий…» Он отодвинул плотную штору. В комнату хлынул, загоняя по углам полумрак, достаточно яркий свет осеннего дня.

За шторой скрывалась дверь на балкон, она была приоткрыта. В образовавшуюся щель с улицы нещадно дул холодный, влажный воздух.

«В прихожей дверь выбита, на балконе приоткрыта, а хозяйка говорит, все запирала… Ветер же так и бьет по ногам. Сквозняк! Типичный сквозняк! Вот где тещины носки пригодились бы, но без них я к этой двери пришел гораздо быстрее. Вот оно, необходимое дополнение к портрету. Он выходил на балкон, но зачем?

Гардина как гардина. Обычная. За ней тюлевая шторка. На окне гераньки всякие или как их там еще называют… Дверь крашеная, белая. Ручки повернуты. Закрыто было только на одну среднюю — верхняя и нижняя открыты давно, на них пыль… Так! Более или менее ясно. Что еще?»

И он снова полез за носовым платком.

Под дверью, рядом с плинтусом, лежал мокрый, со следами грязи, желтенький березовый листок. Его серединку закрывала пришлепочка грязи, дополнив цветочную гамму осени нейтральным серо-грязным окрасом.

За дверью балкон, заваленный старыми, видимо, ненужными вещами. Он отделен от соседнего балкона тоненькой, сравнительно невысокой перегородкой, которая содрогалась от порывов ветра и жалостно постукивала в креплениях, издавая при этом глухой неприятный звук.

Внизу на уровне второго этажа протянулась широкая замусоренная крыша хозяйственного магазина с какими-то кирпичными выступами, колпаками вентиляторов и прочими строительными хитростями.

Вернувшись в комнату, Константин понял свою ошибку. Вернее, это была даже не ошибка, а просто невнимательность, но и на нее у него не было права. Расслабился? Потерял бдительность? Нет! Просто не смог сразу почувствовать разницу в температуре в комнате и прихожей. А разница была. В комнате холоднее.

Достав из оперативного чемодана пинцет и маленький пакетик, Константин с величайшей осторожностью подцепил с пола березовый листок и положил на стол рядом с чемоданом.

— Как дела, криминалистика? — В комнату вошел следователь. — Может, мы протокол продолжим? Пора бы сюда перебазироваться. Нашел что-нибудь?

— Да хвастаться особенно нечем, но кое-что есть. Перебирайтесь, почти все осмотрел.

— Слушай, Кость, а как со следами? Сам знаешь…

— Будут следы!

Теперь он знал, где сейчас появится след. Достав карманный фонарик, посветил на глянцевую, окрашенную белой масляной краской поверхность. Точно! Правда, пока он не виден…

Взяв со стола баночку и кисть, он подошел к балконной двери. Взмах, взмах, еще взмах… На белом фоне наличника балконной двери сначала еле заметно, а потом все более и более отчетливо проявились отпечатки ладони и четырех пальцев руки. Большой палец в общую картину отпечатка не попал. А бог с ним, не в нем счастье…

Ручонка у него симпатичная. В перчатки двенадцатого размера не влезет, пожалуй. В боксерскую бы ей, в самый раз!

«Все правильно, — решил Снегирев, — только здесь они и должны были быть. Дверь на балкон весьма трудно открывается, и ему пришлось опереться о наличник».