Иллюзии успеха

— Когда вас начало беспокоить отсутствие Вале?

— «Беспокоить» — слово в данном случае неподходящее… Скажем, я был неприятно удивлен его отсутствием.

— Вы сочли это бесцеремонностью?

Продюсер кивнул.

— Бедняга Шарль не слишком строго придерживался этикета. Однако, учитывая обстоятельства, я подумал, что, скорее всего, он готовит потихоньку какой-то рекламный сюрприз нашему фильму… И что специально явится попозже, чтобы торжественно объявить об этом…

— Но ведь наступил же момент, когда вы ясно поняли, что он уже не придет!

— Конечно.

— В котором часу?

— Ну… Примерно в районе часа ночи.

— Кто-нибудь из ваших гостей уже ушел?

Шальван снова улыбнулся.

— Час ночи — детское время для нас. К этому времени, знаете ли, все уже окончательно расслабляются. И, признаюсь, мы как-то совсем забыли о Шарле…

— Были вчера моменты, когда кто-то из ваших гостей отсутствовал?

— Э-э… Вы хотите сказать — в течение вечера?

— Именно это.

Шальван помрачнел.

— Вы требуете от меня невозможного, господин комиссар! На таких вечеринках люди приходят, уходят, переходят из комнаты в комнату, уединяются, чтобы выяснить какие-то вопросы…

— Значит, один из них мог выйти так, чтобы другие этого не заметили?

— Вполне возможно. Но… Но вы же не имеете в виду под «выйти»… Не хотите сказать… Пойти и… — Оставив фразу незаконченной, Шальван в ужасе глядел на комиссара.

— Как раз это я и хочу сказать, господин продюсер. Один из ваших гостей в условиях такой вечеринки имел возможность спокойно покинуть компанию, пройти сто метров, убить Шарля Вале и вернуться назад сделав свое дело. Нет лучшего алиби, чем междусобойчик, с которого можно исчезнуть на несколько минут, твердо зная, что в такой обстановке никому и в голову не придет поднять тревогу из-за его отсутствия. Подумайте — и вы согласитесь со мной. Вам нужны доказательства? Извольте. Вы ведь сами не можете мне сказать, кто выходил, а кто нет!

Продюсер согласился, впрочем — без всякого энтузиазма. Но, немного помолчав, вдруг горячо запротестовал.

— Может быть, вам и подходит подобная гипотеза, но я ее начисто отвергаю!

— И на чем же вы основываете свое заявление?

— Я?.. Я могу головой поручиться за своих гостей!

Не слишком убежденный его пылом, комиссар покачал головой.

— Красивый жест, великодушный, но, может быть, весьма неосторожный, господин Шальван. Тому, кто убил, должно было быть известно, что у вас прием и что Вале на него приглашен… Ему была знакома и машина Вале… Это исключает возможность нападения грабителей, тем более, что жертву и не ограбили. Судя по всему, нам придется вести расследование именно среди тех людей, которые вчера были у вас. Во всяком случае, главным образом среди них.

— Вы собираетесь нас всех допрашивать?

— Разумеется.

— Значит, теперь мы должны сидеть и ждать, когда всех по очереди вызовут сюда?

— Точно. Только после того, как мы окончательно убедимся, что никто из вашей компании не мог стать убийцей Шарля Вале, можно будет подумать о других версиях.

Шальван вскочил.

— Вы не смеете так поступать! Не имеете никакого права!

Тьебо сдвинул брови.

— Вашу горячность и из ряда вон выходящие выражения я склонен отнести на счет нервозности и смятения чувств. Однако вам стоило бы думать, прежде чем говорить, господин Шальван.

Продюсер вздохнул.

— Извините, пожалуйста, но вы… Просто вы не отдаете себе отчета, как я… Послушайте, да у меня же просто нет средств для пролонгации съемок на натуре! Я… Я говорю вам совершенно откровенно: если мы не снимем фильм в назначенные сроки, меня ждет финансовая катастрофа. Я попросту вылечу в трубу! — И, вцепившись в край стола, принялся внушать Тьебо: — Все уже заказано, все предусмотрено, все находится на местах. Отели, разрешения на съемки, приезд актеров — все, все привязано к датам. У людей же есть и другие обязательства после окончания наших съемок. Я подписал кучу контрактов, улаживая эти дела, господин комиссар. И теперь, снимаю я или нет, надо платить! — Бледный, с остановившимся взглядом, он хрипло объяснял, чем ему грозит промедление, пытался уломать комиссара. — Шарль мертв, да, но для нас-то жизнь продолжается! Вы, правда, не можете поступить так с нами, господин комиссар! А потом, пока не доказано обратное, вы же не можете с полной уверенностью утверждать, будто убийца этого несчастного Вале — один из нас! — Продюсер перевел дыхание и продолжил еще более напористо: — Да, да, вы не можете быть в этом абсолютно уверены! А что касается меня лично, то я абсолютно уверен и могу утверждать, что, если не начну снимать вовремя, — мне крышка! Разве в этом ваша цель? Конечно же, нет! В конце концов, даже подозревая, что Шарля отправил к праотцам обязательно кто-то из нас, вы всегда сможете найти этого «кого-то»: найти на съемках! Разве не так, господин комиссар?

Комиссар был непроницаем. Однако после паузы, протянувшейся, как показалось Шальвану, целую вечность, он спросил:

— Куда вы должны ехать?

— На юго-восток, в окрестности Ажена.

Комиссар еще немного помолчал, попыхивая трубкой, которую только что раскурил.

— И вы говорили, что отъезд назначен на послезавтра?

— Да. Техперсонал уже там, все по…

— Ладно. Хватит, я понял. — Тьебо все-таки плохо удавалось скрыть раздражение. — Хорошо, господин Шальван, увозите вашу компанию в Ажен. Но помните: нам все равно придется допрашивать вас всех, пусть даже там, на месте съемок. Кроме того, вам надо будет еще до отъезда предоставить мне список группы: имена, адреса… И уточнить о каждом, был он у вас или не был вчера вечером.

Теперь во вздохе Шальвана слышалось явное облегчение.

— С удовольствием все сделаю, господин комиссар! И благодарю вас! От всей души — спасибо!

Глава 3

Шериф и его ассистенты заканчивали осмотр элегантного автомобиля, принадлежавшего Шарлю Вале…

Мальбранш, прозванный Шерифом за манеру стрелять во время баллистической экспертизы, вылез из машины и поприветствовал комиссара широкой улыбкой.

— Я так и думал, что вы примчитесь, патрон!

Низкорослый, кряжистый, круглолицый, он, как утверждали некоторые, вел непримиримую борьбу с облысением, поглощая четыре раза в день некий чудодейственный эликсир, непрозрачностью своей удивительно похожий на разведенную капелькой воды крепкую анисовую водку. Те же ехидные «некоторые» добавляли, что он не станет заделывать брешь в передних зубах, пока не соберет пожертвования в сумме, достаточной для оплаты этой операции. Так это или не так, но пока он улыбался, без всяких комплексов демонстрируя здоровенную щербину между резцами.

— Ну, так что же вы обнаружили?

— Нельзя пожаловаться, патрон, тут есть о чем поговорить. Припоминаете дело Жамэна, этого типа, пристреленного в Булонском лесу?

— Помню, конечно. А что?

Мальбранш поднял палец.

— Мишень выглядит похоже! — И, указывая на переднее сиденье, пояснил: — Не знаю, что вам скажет тубиб, но, по-моему, его кокнули внутри. Стрелок, скорее всего, сидел в машине. Я нашел две гильзы на коврике внизу.

— Ты так решил, потому что нет дырок в двери?

Шериф кивнул в знак согласия.

— Но это же ничего не доказывает, старина! — Тьебо подошел к машине, пригнулся к дверце. — Вот, смотри. Он останавливается у тротуара. Я приближаюсь. Он, узнав меня, опускает стекло. Я стреляю. Никаких дырок в дверце, а я все-таки снаружи. И теперь, как ты мне сам когда-то объяснил, достаточно подобрать гильзы, бросить их в салон и…

— Нет! Не подходит, патрон! Я звонил в комиссариат Нейи: никто в округе не слышал выстрелов. — Шериф пошарил в кармане и вытащил гильзы. — Конечно, калибром 6,35 не оглушишь, но звук-то слышен. Даже когда окна машины закрыты, снаружи можно услыхать приглушенный хлопочек. Именно так вчера и шлепнули вашего клиента, держу пари! Что, спорим?

Комиссар затянулся и выпустил клуб дыма.