Уйти нельзя остаться

ы хочешь, чтобы я его звал? Тебя ж я не зову «Валерия», а Лера. Ну а Роберта – Боб. Не Робиком же его называть!

– Тоже верно… Меня просто раздражают американизмы, их стало слишком много в русском! Это неуважение к собственному языку, со стороны очень заметно. И обидно!

– Абыдна, да? – Карен изобразил кавказский акцент. – Ты там, Лерочка, в Америке привыкла думать, что это пуп земли? – усмехнулся он. – Это называется «англицизмы», дитя мое. Американизмами называются отклонения от британского английского в Америке.

– Точно! Ты всегда лучше меня учился, Карик… Скажи, а тебя не напрягло, что все трое умерших в классе сидели рядом?

– Что за ерунда… При чем тут?

…Вера, Верочка, Верик!..

Они устроились на ее кухне – московской кухне , о боже! – и говорили, говорили… О чем – не пересказать, не вспомнить. Так, перескакивали с темы на тему: а помнишь? Шелестели фантики – Вера накупила конфет, которыми они делились в детстве: «Мишка», «Южная ночь», «Коровка»… Лера, наверное, за все годы в Америке не съела столько сладкого, как в этот вечер! Они смаковали коньяк, какой-то «Аист», и Лера даже выкурила до половины сигарету, чтобы вспомнить, как они, подражая известным актрисам, затягивались после уроков на скамеечке в сквере…

В Америке Лера, естественно, почти не пила алкоголь и совсем не курила. И сейчас сигарета ей показалась отвратительной, а коньяк слишком крепким. Но это впервые за неделю ее пребывания в Москве не вызвало у нее раздражения. Напротив – умиление. Горстка фантиков на столе, обжигающие глотки коньяка и даже сплющенный окурок в пепельнице. Голос Верика был таким родным, таким теплым, что Лере хотелось закрыть глаза и подставить под него лицо, как под ласковую струю воды. В душе словно что-то дрогнуло. Дрогнуло, сдвинулось с места, поползло, как ледяная глыба, которая начала подтаивать, оставляя за собой мокрый след слез, выплаканный след горечи и обиды, мучивший ее с момента приезда в Москву…

Уходя от подруги, Лера вдруг ощутила, как прекрасен вечер позднего сентября, как полны московские улицы зрелой неги, почти чувственной… Ей вдруг захотелось увидеть свой старый дом – сейчас, немедленно! До сих пор Лера избегала встречи с ним, боясь новых разочарований, но сейчас она поверила, что дом детства шепнет ей слова о любви…
* * *

Старый дом желтого цвета на Садовом кольце, недалеко от метро «Смоленская». Она пошла к нему знакомой дорогой, стараясь в сто пятый раз не думать о том, что в Москве стало невозможно дышать из-за выхлопных газов, которые плотно висели на Садовом. Тут почти ничего не изменилось, и Лера шла, вглядываясь в морды домов, предаваясь сладостному чувству узнавания…

А вот и он, ее Дом. Ничего, вполне бодренький, старичок! Краску обновили совсем недавно, и он смотрелся молодцом.

Лера свернула во двор. Он, конечно, совсем другой теперь, но это и к лучшему: прекрасная детская площадка, ухоженные газоны… Она встала напротив фасада, подняла глаза. Окна ее бывшей квартиры на третьем этаже. Новенькие, беленькие,