Все дороги ведут в загс

— Да, но почему?

— Полагаю, у нее были с Карповым какие-то контры, и она боялась, что ее заподозрят.

— Карпов уверял, ничего не было, — возразил Пашка.

— Мог скрыть, мог не придать значения. Мужчина и женщина часто по-разному воспринимают одно и то же событие, женщины придают значение всякой ерунде. Короче, на завтра у нас с тобой обширные планы. В выходной приходилось крутиться вокруг личных взаимоотношений, а завтра возьмем пару ребят в помощь и будем разрабатывать версию служебных конфликтов.

— Вы думаете, дело в служебных конфликтах? — с сомнением протянул Пашка.

— Нельзя класть все яйца в одну корзину. Надо пошуровать в банке, где сейчас работает Павлова, а раньше работали Майя и Вольский. Сходить в офис к Юрскому, разумеется. В клинику Вольской. А там посмотрим…

Глава 10. Новое преступление

Люди, как известно, делятся на сов и жаворонков, причем Алферов утверждал, что данная классификация составлена именно последними. Иначе почему бы не назвать иначе — на жаворонков и соловьев? Соловьи ведь тоже ночные птицы, а звучит весьма изящно, это тебе не какая-то страховидная сова. Короче, он, как мог, избегал ранних вставаний, но никогда еще подобная привычка не обходилась ему так дорого.

Майор появился на работе в начале одиннадцатого, засадил Пашку за изучение данных на фигурантов дела, затем, отправив ребят в банк и в диагностический центр, не спеша выпил кофейку. Было очевидно, что в офис Юрского придется тащиться самому, дабы не обидеть привередливого депутата приездом рядового сотрудника. Страшно не хотелось, поэтому возникла идея сперва смотаться к Юрской и попытаться поговорить с нею по душам. Муж, конечно, возмутится, однако будет куда хуже, ежели она его все-таки прикончит. Разумеется, к ней можно приставить наблюдателей, только какой смысл, раз парочка живет в одной квартире? Тут не убережешься. Ведь обещал же этот субъект, что не станет выводить жену из терпения и ухаживать за другой, а сам… Впрочем, Алферов понимал, что противиться воле Майи для мужчины дело фактически безнадежное. Она казалась ему теперь настолько же отвратительной, насколько сутки назад прекрасной. Вот стопроцентный типаж женщины-стервы, истинной убийцы, умеющей загребать жар чужими руками и выходить сухой из воды! Неважно, кого именно ревность подвигла на преступление — Юрскую, Вольского или Снутко, — но причиной являлась Майя, причем вовсе не случайно, как полагает наивный Пашка, а нарочно, из злобы, из желания продемонстрировать власть над другими людьми. Вчера, например, ей стало обидно, что Вольский не обращает на нее внимания, и она, не считаясь ни с чем, заставила его выдать свои чувства. За короткое время Майя умело и с удовольствием причинила боль многим — Юрскому с женой, Вольскому с женой, Снутко, милой невезучей Леночке Бальбух. Майя, только Майя виновата во всем!

Размышления прервал телефонный звонок. Легка на помине, звонила Леночка. Она не представилась, но Алферов узнал испуганный прерывающийся голосок.

— Александр Владимирович, он мертвый, — с трудом произнесла она. — Что мне делать?

— Юрский? — в ужасе спросил он.

— Нет, Славик.

— Петухов?

— Да.

— Где?

— У него дома.

— Причина смерти?

— Я не знаю! Я пришла, он лежит на полу, совсем холодный. Что мне делать, Александр Владимирович? Мне страшно! Я не виновата ни в чем, вы верите мне?

Майор, плохо переносящий женские истерики, порадовался, что в данный момент не находится рядом. Хотя девочку легко понять. Труп приятеля — не то, что жаждешь обнаружить в обеденный перерыв.

— Конечно, верю. Постарайтесь успокоиться, ничего не трогайте и ждите моего приезда.

Надвигались крупные неприятности, и винить в них было некого, кроме себя самого. В том, что второе происшествие напрямую связано с первым, Алферов не сомневался. Чудесные совпадения оставим для дамских романов, а в жизни господствует здравый смысл — то самое качество, которого, судя по всему, не хватало бедняге Петухову. Скорее всего, он видел, как кто-то из гостей… ну, скажем, достает из аптечки пузырек, или наливает в стопку яд, или, в крайнем случае, задергивает шторы. Видел, но утаил от милиции. Почему? Лазарева охарактеризовала его как крайне ненадежного и непредсказуемого, короткий опыт общения это подтверждал. Предположим, убийцей была женщина, и галантный Славик не пожелал ее выдавать. Хотя не обязательно, это лишь один из вариантов. По одному ему известным причинам Петухов обратился прямо к преступнику, а тот, не слишком надеясь на способность парня долго хранить тайну, его прикончил. Конечно, надо подождать результатов экспертизы, однако в естественную смерть верилось с трудом.

В отличие от некоторых других фигурантов дела Юрского, Петухов оставался для Алферова совершенно посторонним, чужим человеком, тем не менее его было жаль. Тридцать лет для мужчины — даже еще не расцвет, жить бы да жить. Но куда сильнее жалости распирала злость на собственную глупость. Не уберечь свидетеля, опростоволоситься, как мальчишка, простительно лейтенанту Пашке, а не опытному сыскарю, дослужившемуся до майора. А он, старый идиот, думал лишь об одном — не покусились бы снова на драгоценного Юрского, а остальных совершенно выбросил из головы. Надо было приставить к каждому «хвоста»… нет, к каждому из десяти не дали бы, разве что к одному-двум… Тогда, разумеется, к Юрской, Вольскому и Снутко… в крайнем случае — только к Юрской. Но последнее казалось бессмысленным, поскольку она могла отравить мужа, не выходя из дома. Кто ж предполагал, что она отравит совсем другого!

«Нет, так не годится, — спохватился Алферов. — Я еще не видел тела, а уже выбрал и преступника, и способ преступления. Разумеется, я виноват при любом раскладе, и шеф будет прав, снимая с меня стружку, но без преждевременных выводов лучше обойтись».

Пашка был так ошарашен новостью, что лишь в машине, мчащейся к дому Петухова, произнес свой вердикт:

— Александр Владимирович, ну, откуда мы могли знать, что этот Петухов что-то видел? Он даже не намекнул. Что мы могли поделать?

— Приставить к Юрской «хвоста».

— А если это не она? И потом, «хвост» ведь не пошел бы за ней к Петухову на квартиру, правильно? Парня бы все равно убили. Ну, мы бы, правда, знали, кто это сделал, но мы и так узнаем.

— А, чушь, — раздраженно махнул рукой майор. — Легче всего придумывать себе оправдания. Убили бы, не убили бы… Все дело в том, что я недооценивал серьезность ситуации. Убийство из-за роковой красотки — есть в этом что-то нелепое. Чай, не в Бразилии живем. Это покушение на Юрского казалось мне нереальным, игрой. Тем более, фактически никто не пострадал. Я не мог представить, что один и тот же человек способен в умопомрачении от ревности подлить яду Юрскому, а потом с холодной головой предумышленно избавиться от свидетеля. Я просчитался в психологии, и вот результат. Или нет, дело куда хуже. Парня убили потому, что я заботился о сохранении хороших отношений с Юрским больше, чем собственно о расследовании. Вот так.

— Неправда! Вы делали то, что вам велели.

— В моем возрасте пора уже самому соображать, ты не находишь? — съязвил Алферов, беря себя в руки. — Ладно, хватит! Второй раз наступать на те же грабли я не собираюсь, и, пока меня не отстранят от расследования, буду обращаться с Юрскими, как сочту нужным. Доминдальничался! Слушай, а книжки ты мне сегодня не припас?

— Какой книжки? — опешил лейтенант.

— Агаты Кристи, какой же еще? Есть что-нибудь на очереди?

— Припас, — жалобно сообщил Пашка. — Но вам не понравится.

— Да? Все равно давай. Взятки, они затягивают, а коррупция в милицейских рядах растет. — Он взял тоненькую книжицу. — Ну-ка… «Десять негритят». Напомни, о чем.

— Ну, у нас ведь без Карповых и Юрского десять человек, так? И там тоже десять. Снова герметический детектив, герои находятся на необитаемом острове, где их всех убивают, по одному в день. Я ж не думал, что у нас тоже убьют…