Убейте прохожего!

Люда согласилась с ней. И добавила: поскольку толком ничего не известно, кроме того, что в городе убивают людей, то ночевать они останутся у сестры.

Романов, для которого вечер пропал гораздо раньше, равнодушно пожал плечами: здесь так здесь, и снова уткнулся лицом в окно, продолжая с интересом наблюдать за тем, что происходит на улице.

11 марта

Аккуратно составив вымытую посуду на полку кухонного шкафа, Романов внезапно поймал себя на мысли о том, что домашние хлопоты, часть которых он добровольно взвалил на себя, не только не раздражают его, как это постоянно случалось с ним раньше, а, наоборот, доставляют удовольствие. С чем это связано, он не задумывался – решил: раз ему приятно помогать мыть Люде посуду, ходить с ней по магазинам и выносить каждый вечер мусорное ведро, значит, надо мыть посуду, ходить по магазинам, выносить мусорное ведро, а не докапываться до причин, вызывающих эти желания. Тем более что знал: пройдет время – Люда, которой нет еще тридцати, увлечется ровесниками – и он, с годами всё реже вспоминающий свою молодость – опять возненавидит заниматься домашними делами.

Романов выглянул в комнату – посмотрел, что делает пока еще его Люда.

Люда сидела в кресле перед компьютером и, высунув язычок, с увлечением отмечала на картах города места, обстрелянные Демиургом и Пиратом.

– Тебе не надоело? – спросил ее.

Не отрывая от монитора глаз, Люда отрицательно замотала головой. Сказала, что если ему, интеллигенту, по каким-то причинам разонравилось наблюдать за тем, как маньяки играют в морской бой, это не значит, что всем остальным, не таким интеллигентам, как он, тоже должно обязательно разонравиться.

Романов не нашелся что ответить. Вернулся на кухню, постоял-подумал и, решив узнать, когда эта игра, наконец, закончится, снова выглянул в комнату. Спросил: сколько еще кораблей Демиургу и Пирату осталось сбить друг у друга.

Водя указательным пальцем по картам, Люда принялась считать. По ее расчетом Демиургу осталось сбить один трехпалубный и один двухпалубный корабли, а Пирату один однопалубный и один четырехпалубный.

– Итого четыре! Хочешь удостовериться лично?

С видом человека, до смерти уставшего смотреть на то, как взрослые люди играют в детскую игру по недетским правилам, Романов подошел к столу, на котором рядом с монитором лежали две разбитые на стоклеточные квадраты карты города, и сел в услужливо уступленное Людой кресло.

Спросил, кто первым, по ее мнению, закончит игру: Демиург или Пират.

Люда, не задумываясь, ответила: Пират.

– Почему?

– Потому что я поставила пятьсот рублей на победу Демиурга. А так как я невезучая, победит обязательно Пират.

Романов согласно кивнул. Подумал: если бы его попросили предсказать победителя, свой выбор он остановил бы тоже на нем. С этой мыслью встал с кресла, поцеловал Люду в лоб и посоветовал как можно скорее забыть о потерянных деньгах.

– Ты уверен?

– В том, что они потеряны? – спросил Романов. – Абсолютно! Пират – типичный жулик. А такие, если и проигрывают, то только еще боґльшим жуликам, чем они сами.

– А Демиург, выходит, по-твоему, не жулик, да?

Романов сказал: нет. Демиурга, даже при всем отвращении к нему, жуликом назвать нельзя.

Обидевшись на то, что Романов слишком легкомысленно, как ей показалось, отнесся к ее вероятному проигрышу, Люда обиженно надула губы. Потом решила, что пятьсот рублей – не те деньги, из-за которых стоит портить себе настроение, и предложила куда-нибудь сходить. На вопрос: куда именно, перебрала в уме предлагаемые городом развлечения, и ответила:

– В кино!

Однако в кино Василий и Люда ни в этот, ни в какой другой день не попали. Полупустой троллейбус, на переднем сиденье которого они обнимались всю дорогу к кинотеатру, застрял в автомобильной пробке, образовавшейся из-за многочисленной колонны старшеклассников и студентов, быстро двигающейся по перекрестку в сторону мэрии.

Двери троллейбуса раздвинулись. Романов соскочил на тротуар и спросил у проходившего мимо паренька: что случилось.

Сплюнув себе под ноги, паренек процедил сквозь зубы: «Достали сволочи!» – и с решительным видом направился дальше.

Романов подал Люде руку – помог ей спуститься с подножки троллейбуса.

– Что тут происходит? – окинув взглядом колонну, спросила она.

– Демонстрация.

– И чего народ требует на этот раз?

Романов пожал плечами. Сказал, что, по его сведениям, народ на этот раз требует, чтобы сволочи перестали доставать его.

– Присоединяюсь обеими руками! – воскликнула Люда.

– В каком смысле?

Люда постучала указательным пальцем по циферблату наручных часов и сказала, что поскольку в кино они уже опоздали, а следующий сеанс начнется только часа через три, ничто не мешает им выразить свою солидарность с теми, кто, не жалея здоровья, времени, сил, добивается того, чтобы жизнь на земле стала чуточку лучше.

Несмотря на то что Романов был уверен совсем в другом – жизнь, по его мнению, на земле улучшится только тогда, когда люди перестанут выворачивать друг другу карманы и руки, в том числе и на демонстрациях, возражать не стал. Подумал: ничего страшного не случится, если они с Людой в компании молодых людей немного прогуляются по центральному проспекту города.

Однако и по центральному проспекту города прогуляться им также не удалось. Едва достигнув здания мэрии – бывшего обкома КПСС, воинственно настроенная колонна демонстрантов остановилась и за каких-нибудь десять-пятнадцать минут превратилась в не менее воинственно настроенную толпу митингующих. В воздух взлетели транспаранты с надписями «Кто защитит нас?», «Нет геноциду русского народа!» и, одновременно с тем, как на импровизированную трибуну – кузов грузового автомобиля – поднимался невысокий светловолосый человек в длинном кашемировом пальто, послышались возгласы с требованием отставки мэра.

Невысокий светловолосый человек в длинном кашемировом пальто взобрался на кузов грузового автомобиля. Взял в руки микрофон и, не дожидаясь, когда митингующие утихнут, прокричал в него:

– Что вам здесь надо? Зачем вы пришли сюда?

Не ожидая подобного обхождения, толпа митингующих мгновенно умолкла.

– Кто это? – тихо спросила Люда. – Я не вижу.

Романов сощурил глаза. Внимательно вгляделся в силуэт оратора и предположил, что это Евгений Троицкий – кандидат в губернаторы области.

– Может, вы пришли сюда, – после непродолжительной паузы продолжил Троицкий, – чтобы высказать власть предержащим то, что вы думаете о них и о событиях, происходящих в нашем городе? Например, то, что нам, русским, стало опасно жить в нем? Или то, что мы, русские, чувствуем себя здесь изгоями – людьми второго сорта? А может, вы пришли сюда для того, чтобы выразить озабоченность тем, что нас, русских, в области каждый год становиться меньше на пятьдесят тысяч человек?