Камень Апокалипсиса

— Они собрались меня убить? Он это сказал?

— Да, — прошептала она, затем повернулась лицом к Спенсеру: — Ваша честь, я не считаю, что в данном деле соблюдены все условия, отвечающие требованиям смертной казни.

Колдуэлл нетерпеливо отмахнулся.

— Во-первых, требовать или не требовать высшую меру — прерогатива государственного обвинителя, а не подсудимого, — заявил он. — А во-вторых, закон гласит, что смертная казнь уместна, когда — я цитирую — «преступление носит крайне тяжкий характер, отличаясь особой жестокостью и бесчеловечностью, что повлекло за собой особо мучительные физические и душевные страдания жертвы». Так вот я считаю, что похищение, сексуальные истязания и последующее удушение несчастной одиннадцатилетней девочки полностью отвечают указанным критериям.

Максин Арнольд разрыдалась.

— Мисс Делани, — сказал Спенсер, — вы, конечно, имеете право подать протест, однако я могу вам сказать прямо сейчас, что поддержу генерального прокурора.

Затем, посмотрев на лежащий перед ним календарь, он добавил:

— Я хотел бы начать основной процесс через девять недель. Далее, поскольку теперь речь идет уже о смертной казни, подсудимый должен быть представлен в суде двумя адвокатами. Мне казалось, что судья Гатлин уже выделил кого-то из числа государственных защитников вам в помощь, мисс Делани.

— Мы разошлись с ним во мнениях!

— Что ж, коль у нас такая ситуация, я сам просмотрю перечень местных адвокатов, обладающих необходимой квалификацией, и не позднее пяти вечера назначу одного из них.

Внутри Делани все кипело, но она сумела-таки придержать язык.

— Ваша честь, — попробовала она договориться, — девять недель не вполне достаточный срок, чтобы подготовить адекватную защиту.

— А вы постарайтесь, — ответил Спенсер. — От себя я рекомендовал бы обратиться в юридические колледжи Виргинии и попросить их о помощи. Насколько мне известно, в ряде случаев целые студенческие группы работали под руководством защитников на процессах с высшей мерой.

— А что с материалами? — спросила она. — Мистер Уиллер обещал мне, что предоставит доступ к делу.

— Ваша честь, — тут же вмешался Колдуэлл, — защита получит ровно столько, сколько ей отведено по закону: протоколы полицейских допросов подсудимого и все доказательства его невиновности, которые были нами обнаружены. Однако я не собираюсь давать мисс Делани возможность бесцеремонно рыться в наших документах. С этого момента дело веду я, и оно будет закрыто для защиты.

— Да, но ведь мистер Уиллер обещал! — возмутилась Делани.

— Дело веду я, — еще раз подчеркнул Колдуэлл.

Делани оглянулась на Спенсера, ища поддержки. Судья не проронил ни слова.

(Он должен был знать об этих сиюминутных изменениях, — пришло ей в голову. — Без поддержки судьи Колдуэлл ни за что бы не рискнул быть осмеянным.)

— Если нет дополнений, — сказал Спенсер, — я объявляю перерыв.

— Ваша честь, — обратилась к нему Делани, — вы так и не ответили на мою просьбу. Я ходатайствовала, чтобы моего подзащитного больше не приводили в суд в кандалах.

Спенсер вопросительно взглянул на Колдуэлла.

— А какое у вас мнение, господин генеральный прокурор?

— Я уже заявлял, что подсудимый опасен и являет собой угрозу для здоровья и жизни присутствующих, — ответил тот. — Кроме того, всегда остается риск побега.

— Если мистер Колдуэлл боится, у нас тут полно полиции, — сказала Делани.

— Советник, здесь не место для упражнений в остроумии, — досадливо поморщился Спенсер. Затем, обратив лицо к судебному распорядителю, приказал: — Впредь, когда подсудимый окажется за столом защиты, снимайте с него наручники и так далее. С другой стороны, попрошу усилить охрану зала.

(Крошки кидает, — подумала Делани.)

— Ваша честь, еще одно, — сказала она. — Вы уже несколько раз назвали мистера Колдуэлла «генеральным прокурором». Упоминание столь высокопоставленной должности во время процесса отрицательно скажется на непредвзятости присяжных.

— И как прикажете его именовать?

— О, я готова предложить целый список подходящих эпитетов, — быстро отреагировала Делани, — хотя большинство из них не могут быть произнесены на публике.

Кое-кто из зрителей одобрительно хмыкнул.

— Мисс Делани, здесь вам не комедийное шоу и не костюмированный бал, — нахмурился Спенсер. — Попрошу вести себя соответственно.

Заметив пятна гневного румянца у нее на щеках, он добавил:

— Впрочем, ваше замечание обоснованно. С этого момента я буду называть его просто «мистер Колдуэлл» или же пользоваться термином «советник».

(Сукин ты сын… — подумала она.)

Следующие несколько минут Спенсер потратил на формальные процедуры, после чего распорядился увести Амиля через боковой выход.

Как только сам судья покинул зал, репортеры жужжащим роем окружили Колдуэлла и Арнольдов. Делани тем временем успела собрать бумаги, застегнула портфель и уже пробиралась через бурлящее людское море. Однако ей не дали так просто смыться, и вскоре она обнаружила себя лицом к лицу с Франком и Максин. Сделав свое дело, толпа притихла.

— Как вы смеете защищать эту тварь?! — взвизгнула Максин.

Делани немедленно врезала кому-то локтем в бок и бросилась к выходу через образовавшуюся брешь. На улице, когда она чуть ли не бегом пересекала газон у Дворца правосудия, ее подловил Уолтер Корн.

— Жуткое дело, а? — сказал он. Делани даже не повернула лица. — Ваши комментарии?

По-прежнему ноль внимания.

— Эй! Алле! — не отставал Корн. — Комментарии! Что вы думаете про вмешательство Колдуэлла? Он ведь к высшей мере подводит? Как насчет отпущенных девяти недель?

Делани замерла.

— Вам комментариев захотелось?

Она уже чувствовала, как в ней закипает ирландская кровь.

— Что ж, пожалуйста. Хотелось бы знать, отчего дата процесса назначена так рано. Судья заинтересован в скорейшем торжестве справедливости? А может, просто подыгрывает своему дружку Колдуэллу, который в это время будет избираться на пост губернатора!

Торопливо семеня прочь, Делани с ужасом думала: Черт! Черт!! Черт!!! Что я натворила? На судью-mo зачем нападать?!

Вернувшись в кабинет, Спенсер вдруг вспомнил про посылку от Патрика Макферсона. В последний раз, когда он видел камень, тот ударил его током. Спенсера выписали из больницы на прошлых выходных, и сразу по возвращении в офис — то есть в понедельник — Эван принялся за поиски. Помнится, он даже вставал на четвереньки, заглядывал под стол и диван, подозревая, что кругляш туда закатился, когда Спенсер потерял сознание. В конце концов он решил, что камень прихватил кто-то из санитаров.

В дверь постучали.

— Тут к вам один адвокат пришел, некто Чарлз Макдоналд, — сообщила мисс Алиса, просовывая голову в дверь. — Говорит, что готов добровольно помогать Лестеру Амилю.

Секунду спустя в кабинет вошел седовласый мужчина лет под семьдесят и сразу протянул судье руку. Спенсер обратил внимание, что часы у него на правом запястье, а вовсе не на левом, как обычно. «Ролекс» белого золота. Модель под названием «устрица». Дорогая вещица.

— Спасибо, что согласились принять, — сказал Макдоналд. — Я живу в Шарлоттсвиле уже года четыре, переехав из Фэйрфакса. Это возле Вашингтона. У меня там была своя юридическая практика. С женой мы познакомились здесь, в университете, еще в пятидесятом, и с тех пор всегда мечтали вернуться после ухода на пенсию. Но вот уже год, как она умерла, и, если честно, я себе места не нахожу, как-то даже немножко спятил. Мне бы хотелось выступить вторым советником защиты на процессе Амиля.

Спенсер секунд пять молча поморгал, а затем осторожно спросил:

— Каким опытом вы обладаете?

— Судья, — ответил Макдоналд, — я не из тех дурачков, кто ищет себе газетной славы. — Из внутреннего кармашка спортивного пиджака он извлек вчетверо сложенный машинописный лист. — Вот моя автобиография и список лиц, которые могли бы дать рекомендацию. Впрочем, давайте-ка я сам изложу краткую версию. Итак, сразу после колледжа меня зачислили в штат полицейского управления округа Колумбия — еще в ту пору, когда мало кто из сотрудников имел диплом о высшем образовании. В большинстве колледжей даже не преподавали уголовное судопроизводство. Я трудился, шло повышение в должности, и в конечном итоге меня назначили следователем в отдел убийств. Там я провел десять лет, отработав в общей сложности семьсот дел. В возрасте пятидесяти пяти лет меня уволили на пенсию, как того требует закон. В связи с вредными условиями на производстве. И тогда я поступил на юридический факультет в Джорджтауне, где в качестве специализации выбрал особо тяжкие преступления, влекущие за собой высшую меру. К тому времени на дворе стоял восемьдесят второй год, Виргиния вновь ввела у себя смертную казнь, так что было из чего выбирать. Брал я только те дела, которые давали основание верить в невиновность подсудимого. Пенсия у меня неплохая, так что мы с женой вполне могли прожить даже с длительными перерывами в заказах.