Необитаемое сердце Северины

Убедившись, что вчерашний ночной кошмар был реальностью, Северина пошла к Солодухе, разделась, разулась, залезла на теплую печку и легла там рядом с Кукушкой. Болеть.

* * *

Солодуха на второй день привела тетку Армию.

– Вот, полюбуйся! – показала она на лежанку. – Не встает, не ест, не пьет. Даже по маленькому ни разу не сходила.

– Мы дом протопили и еды наготовили, а она глаз не открывает и не разговаривает, – подтвердила Кукушка. – Тут дело такое, что батюшка нужен. Пусть над ней молитву прочтет, как бы девчонка совсем... не того!..

Армия потрогала лоб Северины, ощупала ее горло и потрясла за плечо. Никакой реакции.

– Никого чужого не было? – спросила Армия. – Любава никого не приводила?

Кукушка с Солодухой только руками развели. Армия прошлась по деревне к дому Елки. Нашла следы Любавы, ее лыж и тяжелых санок. Обнаружила замок на двери дома и, что ее особенно поразило – замок на двери сарая. Но вывод из всего увиденного так и не смог образоваться, потому как водочка, оставшаяся еще с Рождества, и в большом количестве, была ею вчера допита на помин неприкаянной души язычницы Елки, а по паспорту – Елены Каримовны Крафт.

* * *

Вылечил Северину Немец. На пятый день пришел к Солодухе, молча взял девочку в одеяле на руки и унес, отбиваясь от старух ногами. Пока старушки суматошно потом одевались и причитали, пока сообразили позвонить в маленький пожарный колокол на доме, пока прибежали Армия и Бугаев, Немец уже дотащил Северину до пристани у своего дома и спустился на лед речки. С пригорка четверке спасателей было хорошо видно, как он положил девчонку на лед, а потом развернул одеяло, поднял Северину за руки, да и скинул в прорубь. Кукушка с Солодухой вцепились друг в друга и завыли. Бугаев крикнул: «Утопит ведь, немчура проклятый!» Тетка Армия побежала вниз к реке и не видела, как Немец стал у проруби на колени и выудил Северину за косицу, а потом поволок за руку по льду до одеяла, как рыбину оглушенную. Пока все дотащились к реке, Немец уже отнес девочку в свой дом. Когда четверка собралась у его крыльца, Бугаев достал из-за пояса небольшой топорик, но он не понадобился: дверь в дом оказалась открытой.

Вошли настороженно, еще зачумленные погоней. Солодуха поддерживала Кукушку. Армия кляла себя, на чем свет стоит, что не прихватила оружие.

Северина в шерстяном мужском исподнем сидела на табуретке у печки, прислонившись к ней спиной, и пила горячее из кружки. Щеки ее горели огнем, глаза сияли.

– Тетка Армия, Кукушка! Вы только гляньте, сколько книг!..

Все стены большой комнаты были застроены полками с книгами. Даже над дверью – до потолка. Армия подошла к девочке и принюхалась.

– Что пьешь?

– Чай с коньяком, – весело ответила Северина. – А можно я здесь поживу пока, тетка Армия, ну пожалуйста!..

– Нельзя, – сказал Немец, выходя из другой комнаты. – Собирайся домой. Белье мое, валенки и тулуп потом принесешь. И забери свои мокрые тряпки.

– Вы же не злой, – встала обидевшаяся Северина.

– Не будешь крест носить, покалечу, – тихо сказал Немец. – Тогда узнаешь, злой я или нет. Где ее крест нательный? – он повысил голос и шагнул к Армии, которая после слова «покалечу» сжала кулаки. – Собрались тут, кликуши, ничего проследить не можете!.. А эта... – он ткнул трясущимся пальцем в Северину. – Эта ходит без креста! А мне обещали!.. Мне крест на ней обещали!..

Армия почти без размаха ударила его в лицо правой, и Немец сразу с грохотом завалился. Бугаев даже крякнул от удовольствия, что Армия угадала его намерение. И получилось у нее, конечно, здорово.

– Это потому, Армия, что ты телом тяжелее. От тебя кинетическая энергия столкновения больше, правильно я говорю, Северина? – выяснял Бугаев, помогая девочке одеться.

Северина, потрогав руку лежащего Немца, потеряла к нему всякий интерес и стала разглядывать большую раскрытую книгу на столе у окна, позволив Бугаеву надеть на себя большой тулуп. Подошла Кукушка и со счастливой дрожью в руках ощупала девочку. Потом перевернула обложку и прочла название.

– «Знаки Антихриста. Хроники будущего». Интересное дело. Ну-ка открой еще. Астрологические карты... Немец-то наш, похоже, или конца света боится, или выясняет время пришествия антихриста. «Ребенок солнечного затмения»... Ну-ка, погоди, – она задержала руку Северины, чтобы та не перевернула страницу. – «...родится накануне полного затмения солнца в 1999 году. Три перевернутых шестерки... До десяти лет ребенок никак себя не проявит...»

Бугаев поднял Северину сзади под мышки, чтобы вставить ее ноги в валенки.

– Хватит книжки читать, уходим, – сказал он, косясь с опаской на пошевелившегося Немца.

– Сейчас... – Северина отстранила Кукушку и вырвала страницу из книги.

Полистала и вырвала еще одну.

– Севка! – опешила Армия. – Что ты делаешь?..

– Мне это нужно, – спокойно заявила Северина. – Я же просилась у него по-хорошему тут пожить и почитать. Не волнуйтесь, у него таких книг полно. Просто эта самая большая и старая.

* * *

– Ты всегда аккуратно относилась к книжкам, – заметила Солодуха на улице.

– И что? К людям нужно аккуратно относиться. Книги живут дольше людей. – Северина запрокинула голову, покружилась и объявила: – Есть хочу. И спать хочу. Долго. На печке.

– Не выспалась за пять дней болезни? – удивилась Армия. – Всех переполошила, я уже завтра собралась или за батюшкой, или за фельдшером идти.

– Я не спала, – сказал Северина.

– А глаза тогда зачем все время закрывала? – едва поспевала за нею Кукушка.

– Чтобы побыть в темноте. – Северина остановилась, осмотрела попутчиков и вдруг спросила: – Кто моя крестная мать? Немец уверен, что я крещеная.

Женщины озабоченно посмотрели друг на друга. Кукушка пожала плечами. Бугаев почесал за ухом.

– С чего бы Варвара стала дочку крестить? Она у нас партийная была, – заметила Армия.

– А я тетку из Ленинграда помню, – озарило Солодуху. – Родственницу нашего Немца. Вроде, она приезжала как раз в тот год, что родилась Северина.

– И я помню. Хорошая женщина. – Подтвердила Кукушка. – Она не одна приезжала. С мужиком интеллигентского вида. Он все время в очках с зеркалами ходил.

Бугаев в сердцах стащил шапку, бросил ее на снег и заявил:

– Вот балаболки! Ведь в каждую щель суете свои носы, а выводы делать не умеете. Слушай сюда, Северина, – он выдернул у девочки из рук свою шапку, которую та подняла и отряхивала. – Крафты давно здесь живут, никто не знает точно, с каких пор. Этот Немец бобылем живет, а его отец имел когда-то в женах Елену Каримовну, нашу Елку, то есть. На моей памяти она была его третья жена.

– Вторая! – возразила Солодуха. – От первой у него сын родился еще в молодости. Этот сын, поганец, сегодня нашу Северину и кинул в прорубь. А третья жена потом как раз приехала из Ленинграда на крестины.

– Эта третья ведьмой была, я сама видела, как она у себя из волос лягушат достает, – вмешалась Кукушка.

– Не сбивать меня с мысли! – шикнул на старушек Бугаев и двинулся вперед.

Все побрели за ним.

– В восемьдесят втором, когда родила Варвара, старшего немца уже давно похоронили, а Елка отказалась идти в церковь. Сказала, что не крестить Северину надо, а жертвенный камень кровью окропить. Какой камень?.. Никто не понял. И тогда приехала третья?.. жена Крафта, – он обернулся к Кукушке.

– Третья! – удовлетворенно кивнула та. – И уже вдова.

– Эта третья жена вместе со своим пасынком, Немцем то есть, и пошли крестить Северину. А с ней был мужик, точно был, я помню. Он тоже на крестины ходил. Вот тебе крестная мать и крестный отец.

– Ну вы, бабы, даете! – возмутилась Армия. – В наши края понаехали черт знает кто, повели Варвару в церковь крестить ребенка, а я – ни сном, ни духом?

– А ты, Армия, тогда находилась на Выселках. Бл...ла с военными мужичками, – услужливо подсказала Кукушка. – Неужели не помнишь? Вся исстеналась потом, как бы не залететь. Все боялась климакс с беременностью спутать.