Изумрудные глаза Будды

Прапор в ту ночь был пьян, как раз вернулся с Большой земли. Но утром, злой и мучающийся с похмелья, он тут же снарядил погоню. Сержанта и трех солдатиков оставил сторожить контингент, а сам с двумя другими бросился в тайгу.

В тот день на стройке никто не шутил и не смеялся. Все напряженно ждали результатов. Солдатики и сержант со строителями не переговаривались и держали автоматы наготове.

Прапора с помощниками не было три дня. Потом они вернулись, усталые, небритые, злые.

– Ушел? – спросил сержант.

– Нет, – ответил прапор.

Один солдатик в ту ночь долго плакал. Он никогда раньше не видел, как хладнокровно убивают загнанного человека. Он не мог забыть выражение глаз строителя, его мольбы о пощаде, то, как он ползал на коленях…

В побеге на самом деле мог помочь только один человек – тот, маляву которому написал Николай и которому Анна так пока ничего и не передала. В остальном она справится сама. А потом уже подключится Николай.

Она договорилась о встрече и сама села за руль огромного джипа. По пути к «заповедной территории», на единственной ведущей туда дороге она разминулась с «Мерседесом», номер которого сама не так давно пробивала.

Откуда здесь этот сотрудник двух братцев? Или он трудится на два фронта?

Эта встреча наложила отпечаток на разговор, вернее, на то, что говорила Анна.

Ее принимали очень радушно и, как ей показалось, на самом деле хотели помочь Николаю.

Но она только консультировалась. Мысль о капсюльной таре показалась ей очень разумной.

Дальше она уже все делала сама.

Глава 11

Мы с Пашкой отреагировали первыми – видимо, потому, что уже давно работаем в «Криминальной хронике», – и рванули под деревья. Каждый встал за толстым стволом. За соседним со мной деревом замерла Татьяна. Девочка Алена тоже оказалась не промах. Возможно, преследование кумира по городам и весям, разборки с милицией и окружением супермегазвезды, пролезание в любые дырки и борьба с соперницами научили ее быстро реагировать на изменение обстановки.

С другой стороны реки выстрелили еще раз. За толстыми деревьями с нашей стороны реки оказались Арсений и Валентин. Потом с воплем прискакал Олег Владимирович, правда, держался за бок и истошно выл. Рука, которой он зажимал бок, окрашивалась красным. Он с воем опустился в снег, однако дерево его частично прикрывало. Для того чтобы прикрыть его полностью, требовался вековой дуб.

А на снегу у реки осталась лежать Марина.

Когда мы все немного пришли в себя, я шепотом позвала ее. Никакого ответа. Я посмотрела на другой берег. Тишина и никого… Наверное, стрелок тоже прячется за каким-то деревом или даже одет в белый защитный костюм, и его не видно… Да и лес густой. У нас под Питером все-таки более разреженный, хотя я выезжала кататься на лыжах за город только в школьные годы с родителями, и катались мы не в глухом лесу, а неподалеку от баз отдыха. Может, если у нас зайти подальше, то увидишь так же плотно стоящие деревья.

Но кто здесь? Александр Каренович? Со вторым пистолетом? Но где он мог его прятать? Не Артур же в нас стрелял… И девчонки обнаружили бы у него оружие.

Или это таинственный некто, чье жилище мы заняли? Он решил нас всех убить? За то, что посягнули на его территорию? Но мы же не собираемся приносить ему зло! Мы просто вынужденно оказались здесь! Мы хотим убраться отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Но разве этот некто поверит, что мы никому ничего не скажем? Я уверена на девяносто девять процентов, что это место снова не найду после того, как меня отсюда вывезут. И Пашка с Татьяной не найдут. Мы не знаем координат, даже примерных. Если их кто-то и знает, то второй пилот. В таком случае он опасен для аборигена (или аборигенов?). Но его оставили в живых, когда куда-то уводили Артура с Надеждой.

Что делать? Сидеть в доме и не высовываться? Ведь дом, по идее, хозяин ни взрывать, ни сжигать не намерен. Как потом отстроить? Но сидеть и ждать смерти? Нет, это не по мне. Я не собираюсь ложиться кверху лапками! Я буду бороться! Нас много, и мы должны переиграть врага. Только нужно подумать как.

– Юлька! – послышался шепот Татьяны. – Я никого не вижу с той стороны.

– Я тоже, – прошептала я в ответ.

Олег Владимирович издал громкий стон. Да, ему же нужно оказать помощь! И как, спрашивается, мы его потащим, если в нас стреляют с другого берега? Хотя… Между деревьев мы будем представлять собой плохие мишени. И смотря из чего стреляли…

– Пашка, ты можешь определить, из чего стреляли?

– А я почем знаю?! – искренне удивился любимый оператор. – Я в армии не служил.

По мнению Арсения, стреляли из охотничьего ружья, не пистолета и не автомата. Валентин высказался проще:

– Из чего бы ни стреляли, мотать надо. И побыстрее.

Я опять позвала Маринку. Она не отзывалась и лежала абсолютно неподвижно. Вот ведь невезуха… И что мы скажем летчику?

Правда, сейчас главной задачей было дотащить до дома поэта и самим дойти в целости и сохранности. Я добралась до сидевшего в снегу Олега Владимировича маленькими перебежками и притаилась у земли, скрываясь от стрелка под деревом. Поэт посмотрел на меня полными боли печальными глазами.

– Умираю… – простонал. – Думал ли я, что встречу свой конец в тайге?

– Так, хватит, – резко сказала я. – Вы не умрете.

– Милая девушка, у меня пуля…

– Я вам ее выну.

– Чем? – поэт аж выпрямился и тут же застонал от боли.

– Найду чем.

Я тихо крикнула Валентина и Пашку. Они тоже приблизились к нам мелкими перебежками и сели на корточки за ближайшими деревьями.

– Лучше, если вы будете поддерживать его с двух сторон. Так и доведете его.

– Я… – открыл рот поэт.

– У вас ноги целы, – заметила я. – А нести вас будет проблематично. Подъем!

Ребята помогли поэту встать и первыми тронулись в обратный путь. Потом шла Алена с Арсением, последними мы с Татьяной. Татьяна держала пистолет, мы постоянно оглядывались, но нас никто не преследовал и между деревьев не мелькал. Больше не прозвучало ни одного выстрела.

В доме мы тут же поставили полную кастрюлю снега на плиту, в которой быстро развели огонь. Алену отрядили готовить обед. Поэта посадили в каминном зале на шкуру. Пашка тут же развел камин. Мы с Татьяной помогли Олегу Владимировичу раздеться. Валентин тем временем принес аптечку – то, что осталось из прихваченного в полет. У нас с Татьяной с собой тоже были лекарства, но ничего не предназначалось для лечения пулевых ранений. Вот если вдруг после мяса из бочки будем маяться животом…

– Паш, принеси одну простыню сверху, – попросила я. – Разорвем на бинты.

Но йод был, и зеленка была, не говоря про водку, которую поэту влили в качестве анестезии. Ею же для начала промыли и рану. Поэт верещал.

– Юлька, чем ты собираешься из него пулю вытягивать? – спросил Арсений.

– Ты когда-нибудь пули из человека извлекала? Или по крайней мере видела, как это делается? – поинтересовался Валентин.

– Видела, – сказала я, но не стала уточнять, что при мне это делал патологоанатом в морге. – Пинцета ни у кого нет?

Татьяна предложила маникюрные ножницы.

– Тащи, – велела я.

Подруга вскоре вернулась с косметичкой.

Поэт попросил еще водки. Ему дали. Я рукой ощупала его бок и пулю почувствовала. Она зашла недалеко. Как я поняла из личного опыта работы в «Криминальной хронике», от пулевых ранений меньше страдают тучные люди: пуля далеко не всегда доходит до жизненно важных органов или даже костей. Одному очень толстому дядьке (директору предприятия) просто повезло: пуля прошла по животу по касательной. Стройный человек был бы мертв. А этот весельчак теперь обычно на пьянках свое брюхо демонстрирует, а врачам, которые говорят, что ему худеть надо, отвечает: лучше быть толстым и живым, чем худым и гнить на кладбище.