Золотой омут

— Он не взялся, — рассмеялась Ольга, — он всегда был. Сережка Лепшев — они с Вадиком еще со школы вместе, в университет на один факультет поступили, только Вадик в аспирантуре остался, а Серега после университета во Францию уехал работать. Теперь там живет, говорит, скоро гражданство получит.

— Так, значит, вы с Лепшевым встречались в Париже?

— Да, конечно, мы в гостинице-то почти не жили, все свободное время с Сережкой проводили. Он город как свои пять пальцев знает, в такие места нас водил потрясающие… В интереснейшие музеи, ночные клубы, на выставки. Лучшего экскурсовода я себе и представить не могла. Да и с Вадиком они почти три года не виделись, болтали без умолку, как девчонки. Рты не закрывались.

— О чем болтали-то?

— Да обо всем! Я вообще половины слов не понимаю, когда они разговаривают, сплошной сленг компьютерный, как будто на иностранном языке общаются, я даже и вдумываться перестала. А однажды совсем с ума сошли! Какие-то клады искать решили, книжек в детстве перечитали, наверное. А главное — все так серьезно, какие-то планы строили. Я брату потом рассказала про это, мы так смеялись с ним. Он говорил: «Твой Вадик будет искать клады с помощью Рамблера».

— Клады? — переспросил Гордеев. — А что за клады такие?

— Да не знаю я, говорю же, крыша у них поехала с этими компьютерами. Я ему говорила, что он скоро своей собаке домашнюю страничку сделает, а опоздав на автобус, будет искать кнопку «backspace».

— Значит, больше во Франции вы не встречались ни с кем из знакомых? А когда в Москву вернулись, что было?

— Да ничего, все как обычно — целыми днями в университете. Правда, комнату мою ограбили на следующий же день после приезда, наверняка кто-то из своих, — знали, что я из Франции вернулась. У нас ведь наркоманов очень много, они постоянно в общежитии воруют. Вообще жить невозможно из-за них стало. Прямо не МГУ, а Гарлем какой-то. На каждом углу наркотиками торгуют. За предыдущий год на моей только памяти три передоза со смертельным исходом. А сколько их всего — и не сосчитать. Милиция каждый день ездит.

— Да, печальная картина. А что с ограблением? Что пропало?

— Да у меня там все равно ничего ценного не было. Я вещи свои не успела у Вадика забрать. Только он у меня ноутбук свой оставил зачем-то. Вот его и унесли. Вадик из-за него переживал очень.

— Какой ноутбук? — насторожился Гордеев.

— Да очень дорогой, мы его из Парижа привезли. Стильный такой, красивый, его, кажется, Лепшев ему подарил. Я, в общем-то, и не вникала особенно.

— Зачем же тогда Вадим дорогую вещь оставил у вас в общежитии? Он ведь знал, какая у вас там обстановка?

— Просто попросил, чтобы я его с собой взяла. А мне что, трудно?

— А в этом ноутбуке было что-нибудь? Вы не знаете? Какая-то ценная информация, например.

— Ну вообще-то он тяжеленький был, но что там — я не знаю, я его несколько раз включала, чтобы свою информацию хранить.

— А когда появился ноутбук?

— В Париже, я же говорю.

— Может быть, какие-то события предшествовали его появлению?

— Да нет… Ничего особенного.

— Что за информацию вы там хранили?

— Материалы по своей диссертации.

— Парижский архив? — спросил Гордеев.

— Да, — удивилась Ольга, — а вы откуда знаете?

— Работа такая, — уклончиво ответил Гордеев, — скажите, а у вас сохранились копии ваших материалов?

— Да… На дискетах.

— В вашей комнате?

— Да… — ответила Каштанова, не понимая, почему Гордеева интересуют такие мелочи.

«Что-то я там не видел никаких дискет… Впрочем, надо будет еще раз проверить», — подумал Гордеев.

— А вы можете сказать, что конкретно вы хранили в ноутбуке?

— Посетитель! — Гордеев вздрогнул от неожиданности. В дверях, еле помещаясь в проеме, стояла дежурная медсестра. — Я же вам сказала: только тридцать минут, а вы здесь уже почти час сидите.

— Сделайте одолжение, оставьте нас еще на пять минут, и я ухожу, — попросил Гордеев.

— Никаких пяти минут! — взвизгнула сестра. — Уходите, сейчас врач с обходом придет, мне влетит из-за вас.

— Ну хорошо, подчиняюсь. Вы поправляйтесь, Оля, я к вам зайду еще.

Гордеев попрощался и вышел из палаты. От запаха лекарств жутко разболелась голова. Оказавшись в больничном дворике, Гордеев глубоко вдохнул в себя свежий, уже по-осеннему холодноватый воздух.

Рядом степенно прогуливались пациенты и их посетители. Все разговаривали приглушенными голосами, нигде не было слышно смеха или хотя бы просто веселых интонаций. Как будто радоваться на территории больницы считалось кощунственным.

— Как же я ненавижу эти больницы! — опять повторил Гордеев.

Он понимал, что самого главного выяснить не удалось… Но след взят — Гордеев чуял это каким-то двадцать пятым чувством, которое вырабатывается у следователей и, как выяснилось, не утрачивается, когда они переходят в адвокаты…

«Еще не раз придется здесь побывать, — думал Гордеев, направляясь к своей машине, — слишком много белых пятен, непонятного и неувязок…»

— А теперь срочно домой, — приказал он сам себе.

16

Юрий Гордеев любил одиночество. Тогда ничто не отвлекало его от размышлений и он мог спокойно работать. А работал Юрий Петрович своеобразно: редко когда он салился за письменный стол. Обычно располагался либо в удобном кресле перед телевизором, либо на кухне, раскладывая бумаги между чашками, тарелками, заваривая кружку крепкого чая или черного, густого кофе.

— Так-с, начнем разбираться, — пробормотал Гордеев себе под нос, грея руки о горячую чашку с нарисованной на ней забавной мордочкой Микки Мауса.

«Слишком много непонятного в этой истории… Во-первых, почему в материалах следствия не полностью зафиксированы показания потерпевшей? Ведь описание нападавших — это не та незначительная деталь рассказа, которую можно опустить. Не думаю, что следователь Володин до такой степени впал в маразм, что не может отличить важное от второстепенного. Складывается впечатление, что кто-то специально хочет подставить Лучинина. Но с какой целью? И тут возникает «во-вторых». Что за ноутбук оставался у Каштановой? Если верить ей, то это достаточно ценная вещь для Вадима. Так почему же он принес его в комнату к Ольге? Вероятно, чувствовал какую-то опасность, грозящую ему, не ощущал надежности своего дома и думал, что у Каштановой хранить ноутбук будет вернее.

Но, как выяснилось, глубоко ошибался. Конечно, можно предположить, что компьютер украли случайные воры, как это часто бывает в общежитиях. Но возможно, тут не простое совпадение.

Может, ноутбуком заинтересовались в связи с теми материалами, которые в нем хранила сама Ольга?..

Неплохо было бы выяснить: связано ли нападение на Каштанову с делами Вадима, и если связано, то как? Но с какой стати бандитам понадобилась Оля? Ведь, судя по всему, она действительно не знает, почему и за что пострадала. Или она гораздо умнее, чем пытается казаться, и все-таки что-то скрывает? Весьма возможно… Вообще такое ощущение, что и Лучинин, и она скрывают нечто очень важное. Косвенным образом это подтверждает и то, что документы, которые изучала Ольга, затребовала прокуратура…»

Гордеев чувствовал, что именно тут и кроется разгадка. Но что именно скрывают Лучинин и Каштанова, он понять не мог…

«Вот это и надо будет попытаться выяснить завтра, когда опять наведаюсь в эту чертову больницу. Неужели мой крест — постоянно ходить по больницам, моргам, тюрьмам? Когда переходил в адвокаты, думал, все будет красиво. Зал суда, подсудимые, потерпевшие, родственники, судьи — и все с замиранием сердца слушают мои цветистые речи. Восхищаются доселе невиданной интеллектуальной мощью, логичностью выводов, проницательностью и необыкновенным даром убеждения… А потом все немедленно соглашаются со мной, рукоплещут — и сторонники и противники. Последние тут же переходят в разряд сторонников. Потом непременно поздравления, благодарности, восхищение. Бешеный взлет карьеры, имя, высеченное в граните где-нибудь возле Кремля. — Гордеев усмехнулся про себя. — А что получается на самом деле? Кругом одна грязь. Такая работа. Вот что, Юрий Петрович, ложись-ка ты спать. Завтра будет длинный, беспокойный день».