Аэробус смерти

А потом произошло неожиданное – Ольга почувствовала, что падает, хотя падать было некуда. И тут же в теле возникла странная легкость, казалось – оттолкнись она от стены, и полетит. Одновременно кровь прилила к голове, внутренности поднялись к горлу, затошнило.

Мешок, навалившийся сверху, тихо осел на пол. Ольга озабоченно взглянула на учителя – как он там? Испытывает ли что-то похожее? Едва ли это могло пойти ему на пользу.

И действительно, учитель выглядел побледневшим и осунувшимся.

– Не волнуйтесь, – сказала Ольга, хотя саму ее колотила дрожь. – Наверное, мы опять вошли в зону турбулентности.

За время полета она уже свыклась с мыслью, что для всех необычных явлений есть простое объяснение: «Лайнер вошел в зону турбулентности».

Петр Никанорович вздохнул.

– Вы что, не слышите? – спросил он. Голос его звучал глухо и сдавленно.

– Нет. А что я должна слышать? – девушка вопросительно посмотрела на него, все еще не понимая, и вдруг до нее дошло…

Она действительно не слышала! Не было привычного, убаюкивающего гула двигателей… Самолет летел совершенно бесшумно, словно перышко по ветру!

– Что это? Так и должно быть? – Ольга вцепилась в руку учителя.

Петр Никанорович старался не встречаться с Ольгой взглядом.

– Все будет хорошо, Оленька, все будет хорошо. – Он ободряюще похлопал ее по плечу. И она вдруг со всей отчетливостью поняла: нет, все не будет хорошо! Все будет очень даже нехорошо!

– Мы падаем, да? – Ольга задрожала. – Мы… мы сейчас упадем?

Ответом ей было молчание и тяжкий вздох. Учитель обнял ее, она положила голову ему на плечо, закрыла глаза. Замерев, сжавшись в комок, она ожидала страшного удара, который окончит все…

Интересно, а как это – умирать? Что это будет – боль, вспышка, мучение? Или просто сон? А что потом? Что же будет потом?

А потом был сильный удар, скрежет, металлический визг, ее подбросило вверх, так высоко, что она чуть было не пробила головой потолок.

И снова наступила тишина. Но теперь уже другая, не такая, как раньше, – это была живая тишина: оттуда, снаружи, слышались какие-то всплески, завывание ветра, треск ветвей… Благословенный шум земной жизни.

– Ну вот, я же сказал, что все будет хорошо. – Петр Никанорович кряхтя поднялся и протянул руку Ольге. – Вставайте, барышня. Нам пора.

Он слегка приналег на дверь, и та неожиданно легко поддалась.

– Путь свободен! – сообщил учитель. А потом вдруг побледнел и схватился за сердце.

Ольга помогла ему добраться до ближайшего кресла, расстегнула воротник. Учитель, хватая посиневшими губами воздух, пытался что-то сказать, показывая на нагрудный карман пиджака.

– Я знаю, знаю, – кивнула медсестра, потянувшись за таблетками. – Я сейчас достану!

В поисках лекарства она наткнулась в кармане на какой-то странный предмет – маленький баллончик с оттеночным лаком для волос. Мимолетно удивившись, Ольга отложила его, вытащила нитроглицерин, протянула больному.

Дрожащая рука выхватила таблетки и отбросила в сторону, показывая на баллончик.

Привыкшая к капризам больных, девушка подобрала упаковку и терпеливо заставила учителя положить под язык несколько маленьких горошин.

Она с удовлетворением наблюдала, как щеки пациента начали розоветь, дыхание успокоилось. Пульс все еще был аритмичным, скачущим, но приступ прошел, и, как многие сердечники, после избавления от боли Петр Никанорович заснул.

Глава 5

Ольга укрыла больного пледом, огляделась – нужно было найти Риту, обсудить с ней последние происшествия и подготовить больных к высадке.

В салоне было тихо, даже слишком. И холодно – Ольга замерзла, кожа покрылась пупырышками.

Зябко поеживаясь, она пошла по проходу. Все больные были живы, но без сознания. Зловещая сыпь мелкими красными брызгами покрывала руки и лица. Среди больных Ольга узнала одну из стюардесс – Наташу.

Необычная посадка прошла благополучно – все были пристегнуты, и это спасло людей от падений и травм. Ольга порадовалась Ритиной оперативности, а также и тому, насколько верной оказалась составленная ею самой схема расположения пассажиров – все было в точности так, как она нарисовала на листочке во время «гадания». Вот четверо японцев, за ними – студенты, а вот и соседка Мегеры… Мальчик Сережка, один из первых заболевших – вот он свернулся калачиком рядом с матерью… Сломленные недугом пловцы, команда Виктора, беспомощно обвисли в креслах…

Ольга передвигалась по салону, чувствуя, как нарастает беспокойство.

Тишина действительно была необычной – казалось, что в салоне, кроме нее и больных, никого больше нет…

Вскоре она убедилась, что права. Рита исчезла. Ее не было нигде – ни в салоне, ни в туалетах. Пропала и стюардесса – беленькая Алена. Но хуже всего – Ольга так и не нашла Ивана.

Куда они подевались? Неужели перешли в «чистые» отсеки? Но это было грубейшим нарушением!

Она достала мобильник, набрала номер Ивана. «Абонент временно недоступен»… Она попробовала еще и еще раз, но с тем же печальным результатом.

Чья-то рука схватила Ольгу за локоть, звонкий детский голосок спросил:

– Вы слышали объявление о посадке?

– Я? Н-нет…

Ольга резко обернулась – перед ней стояла Настя.

– Как ты… Как ты смела прийти сюда? Ты же знаешь, это запрещено!

– Я спала и не слышала никакого объявления! А ведь мы приземлились.

Ольга, все еще рассерженная, подумала, что ведь и она ничего не слышала. Но, занятая Петром Никаноровичем, могла и прослушать.

– А дверь – это вы ее открыли? – продолжала расспрашивать Настя. – Нужно закрыть! Пассажиры замерзнут! – настаивала девочка, игнорируя Ольгино возмущение.

Справившись с первым шоком, Ольга наконец прислушалась к девочке, а поняв, опешила:

– О чем ты говоришь? Какая дверь?

– Так это не вы ее открыли? – Девочка показывала куда-то в хвост.

Тяжелая металлическая створка напротив кухни действительно была приоткрыта – так вот откуда шел невыносимый холод! Странно, что Ольга не заметила этого раньше, когда они с Петром Никаноровичем выбрались из туалета. Конечно же, дверь следовало немедленно закрыть!

Но, добравшись до двери, Ольга почувствовала неудержимое желание посмотреть, что там, снаружи. Она выглянула и чуть не выпала из самолета. До земли было около двух метров, без специально подогнанного трапа можно было только выпрыгнуть или выпасть.

Порыв ветра бросил в лицо горсть снежных хлопьев, втолкнул обратно в самолет. Оглушенная, ослепленная снегом, она едва перевела дух. Из-за метели ей не удалось ничего разглядеть, но дольше держать дверь открытой было нельзя.

Окончательно закоченев, Ольга ухватилась за ледяные рукоятки.

– Постойте! – Настя оттолкнула Ольгу, встала на четвереньки и высунулась наружу. – Посмотрите! Что это там, внизу? – затормошила она Ольгу, вытирая залепленные снегом очки.

Проклиная в душе неугомонного чертенка и испытывая желание накрепко приковать ее наручниками к какому-нибудь креслу и залепить рот лейкопластырем, Ольга все-таки выполнила просьбу.

Нехотя выглянув наружу, она всмотрелась в указанном Настей направлении и увидела полынью. Прямо под ними, там, где хвост самолета навис над сугробами, в тонкой серой корке было пробито большое отверстие. Темная вода, перемешанная с осколками льда, колыхалась и шлепалась о пологий песчаный откос, уходящий под быстро нарастающий слой снега.

– Что это? – удивилась Ольга. – Откуда на аэродроме вода?

– Наверное, просто лужа, – нетерпеливо отмахнулась девочка. – Вы не туда смотрите! Вон там, слева от полыньи. Видите? Подождите, я сейчас фонарик принесу!

Ольга козырьком приложила руку к глазам, но так ничего и не увидела в слабом свете наступающего утра.

– Вот, возьмите! – Настя протянула фонарик.

Ольга принялась шарить тонким лучом по поверхности. Внезапно внизу что-то блеснуло – приглядевшись, она узнала очки. Пара круглых линз в тонкой золотистой оправе… Да это же очки Ивана!