Апельсин–желание

Глава 8. Дистрофик

– Сюда смотрим…

Доктор приблизил руку с маленьким молоточком к лицу Троянцева, поводил вправо, влево. Молоток остановился у носа и приблизился к нему вплотную, Троянцев скосил глаза к переносице. Из носопырок торчала вата, которую доктор щедро туда вкрутил, чтобы остановить кровотечение.

Гайворонский, вернувшись в кабинет, избавил Макса от пожизненного косоглазия и других экзекуций. Доктор сунул молоточек в карман и мило улыбнулся Троянцеву.

– Что я могу сказать… Жить будете. Легкое сотрясение мозга и вывих в шейном отделе позвоночника. Госпитализация не требуется, но постельный режим обязателен. Полежите несколько дней.

– Спасибо, доктор!

– Не за что. У меня вроде все. Рекомендации свои я написал. Сейчас только шею поправим, – порадовал врач.

– Не надо, – вякнул Макс.

Но эскулап уже засучил рукава, схватил его за голову, совершил какие-то странные манипуляции руками и резко повернул – раздался громкий хруст. Дарья, сидевшая по-турецки на полу, недалеко от дивана, вскрикнула и ладошками прикрыла рот. На секунду Троянцеву показалось, что он умер, звон в ушах заглушил стук собственного сердца, потом все стихло.

– Ну как? Полегче? – улыбнулся доктор.

– Голова вроде меньше болит, – потрясенно прогундосил Макс, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Естественно, меньше, а скоро совсем пройдет. Из-за смещения шейных позвонков в голове нарушилась нормальная циркуляция крови, – объяснил доктор, выдернув из носа Троянцева окровавленные ватные жгуты, достал из саквояжа нечто белое и присел рядом.

– Это что? – с опаской поинтересовался Макс.

– Были синим воротничком, станете белым, – пошутил доктор. – Воротник Шанца. Придется его какое-то время поносить. Днем и ночью. – Доктор приладил к шее несчастного Троянцева мягкую фиксирующую повязку, похлопал Макса по плечу и подхватил свой чемоданчик. – Удивлен-с, однако. Подобные травмы характерны при автомобильных авариях. Когда сзади в тачку влепляются, голова резко запрокидывается и получается такая вот бябяка. Вывих в шейном отделе характерен также для ныряльщиков. Как вы, молодой человек, ухитрились получить аналогичную, упав с лестницы? Поразительно! Выздоравливайте, юноша, а я, как говорится, кончил, – невзначай покосившись на президента, сказал доктор.

– Спасибо, друг! – Гайворонский похлопал эскулапа по плечу и сунул ему в карман несколько купюр.

Доктор пошевелил бровями и усами и потрусил к двери. На пороге тормознул.

– Чуть не забыл. Общие рекомендации. В весенний период организму необходимы витамины. Кушайте побольше овощей, фруктов и узбекский плов.

– Узбекский плов? – ошалело спросил Троянцев. – Почему узбекский плов?

– Потому что он очень вкусный, – гоготнул врач и скрылся за дверью.

– Узбекский плов… очень вкусный плов… – медитативно повторил Троянцев и шумно сглотнул слюну.

– Приколист! – заржал Гайворонский. – Я с ним в Андорре познакомился. На горнолыжном курорте. Один из лучших травматологов. Раньше в Склифе работал, теперь на элитных горнолыжных курортах знаменитостей по частям собирает. Повезло, что сейчас не сезон.

– Узбекский плов… – прошептал снова Макс, щупая шею, окольцованную белым воротником Шанца: ощущения были довольно странные. С одной стороны, вроде бы легче, с другой, Макса не покидало страстное желание снять немедленно хреновину с шеи и выкинуть в окно. В детстве он носил пластинки на зубах для исправления прикуса. Это было ужасно: когда он произносил букву «эл» и язык соприкасался с искусственным небом, начинало тошнить. Ребята в классе прозвали его Дистрофиком. Почему, Троянцев не понимал, значение слова «дистрофик» не имело никакого отношения к уродливым зубным пластинкам и невнятной речи, но обидно было ужасно. Поэтому он выкинул пластинку с балкона через месяц своих мучений. Мама орала, как ненормальная. Бегала под окнами, искала. Не нашла. Как ни странно, зубы сами встали на место через пару лет без всяких пластинок, однако прозвище Дистрофик приклеилось к Максу до окончания школы. А скоро, возможно, он станет дистрофиком по жизни… Боль в голове и шее утихла, и ему со страшной силой захотелось есть.

– Пап, где тут у вас бистро или ресторан? – вскочила с пола Дарья.

В сердце Макса вспыхнула надежда. Он пристально посмотрел на Гайворонского, посылая ему импульсы: хочу жрать, хочу жрать, хочу жрать!

Президент как будто уловил их:

– Слушай, дочь, отличная мысль! Весь день ничего не ели. Кафе для сотрудников на первом этаже. Сходи, выбери для себя что-нибудь и нам закажи перекусить на свой вкус. Скажешь, от меня, пусть приготовят и сюда принесут.

Дарья выскользнула за дверь.

– Узбекский плов… – на последнем издыхании кинул Троянцев девушке вслед.

Его тянуло в сон, отсутствие ботинок пугало, но напомнить президенту об обещании снабдить его обувью Макс не решался. Как он теперь домой доберется? Где возьмет новые ботинки, когда придет пора приступить к трудовому подвигу на новом месте? Залеживаться дома Троянцев не собирался. Выходные отлежится – и на работу. Иначе с голоду издохнет. Из продовольствия у него остались сахар и кофе, который пить можно лишь в горячем виде. Еще луковица и овсянка. Сейчас он перекусит, и на сегодня хватит. Завтра с утра овсянку сварит, на ужин луковицу, как Буратино, сгрызет – говорят, в луке много витаминов. А послезавтра выйдет на работу. Светка грозилась, что обедами здесь кормят и проезд оплачивают. Вот и отлично. На обедах легко можно протянуть до зарплаты, а там начнется лафа: он рассчитается за квартиру, оплатит телефон. С ботинками сложнее. Это, конечно, не единственная была пара, но другие чоботы вышли из моды сто лет назад, перед Светкой не комильфо в таких уродцах появляться. Еще хуже воротник. Троянцеву казалось, что в воротнике товарища Шанца он похож на гуся. Как перед Светланой в таком виде показаться? Она стильная красавица, а он гусь лапчатый…

Почесав голую пятку, Макс тяжко вздохнул. Милая, славная Светка! Президент прав, Прохорова по дружбе ничего не делает, но шеф не знает, что у них был роман. Ничего удивительного, что Светка помогла Максу, когда узнала о его бедственном положении. Он для нее все делал! Даже варежки вязал, шарфики, шапки – яркие, с узором, с помпонами и косичками. А на Новый год расстарался и подарил Светке навороченный свитер – белоснежный, с оленями, горными вершинами и закатным солнцем. Полтора месяца над ним корпел. Светка была в восторге, таскала свитер до весны. Девочки из группы от зависти чуть не усохли, а Машка Куницына, первая модница курса, немедленно потребовала ей тоже свитер связать, за отдельную плату. Макс в деньгах нуждался, но отказал, спицами он стучал исключительно по велению души и сердца. Светка была его сердцем и душой. Единственная, неповторимая, сладкая…

Гайворонский отошел к окну, загородив уползающее за соседний дом солнце. Пахло остывающими лужами и… узбекским пловом. Троянцев шмыгнул носом. Похоже, с голодухи у него глюки начались, и если в ближайшие пять минут худосочная дочка президента не вернется с едой, то старания лучшего травматолога по спасанию его стукнутой башки окажутся бессмысленными – он просто скопытится. И похоронят его в воротнике товарища Шанца, как героя. Вернее, как собаку зароют где-нибудь в ближайшей лесополосе. Каким бы добреньким ни казался Гайворонский, Макс прекрасно отдавал себе отчет в том, что в первую очередь Артур Георгиевич печется о своей шкуре и шкуре дочки. Совершенно очевидно: если бы Троянцев не выжил после аварии, то господин президент постарался бы, чтобы информация о происшествии не выплыла из стен этого офиса. Какое счастье, что все сложилось так, а не иначе.

– Поживешь у нас несколько дней, – заговорил наконец Артур Георгиевич. Шеф стоял к Максу спиной, но безапелляционный тон хозяина кабинета на проявление любезности мало походил, «читался» как приказ.

– В каком, простите, смысле? – вежливо поинтересовался Троянцев и озадаченно подумал, что головой, похоже, не он один стукнулся. Гайворонский тоже шарахнулся, поэтому несет какую-то ерунду. С какого перепугу он будет жить дома у президента компании «Голден файерс»?