Танцы на льду

едомственной охраной. Пытался скрыться, но помешал гололед.

– Провокация!!! – Шмыльников вскочил со стула и задрал кверху козлиную голову.

– Чего-чего?

– Да, я не отрицаю, что проник в детский садик! Но проникновение носило чисто политический характер! Я хотел привлечь внимание прогрессивной общественности к нуждам обездоленных детей! Я указывал на их бедственное положение и полное безразличие государства! Сволочи!

– Кто сволочи-то? Дети?

– Те, кто ездит на «фордах» и «мерседесах», в то время как бедные дети голодают и холодают! Не, холодеют!

– А мясо? Фен?

– Полная провокация! Мне и раньше пытались подсунуть наркотики, оружие, чужие вещи. И только сегодня им это удалось!

– Кто ж пытался?

– Те, кому не нравится моя правда! Власть предержащие! Те, что довели Россию до нищеты и развала! И они в сговоре с мафией ухитрились все же сделать свое черное дело в отношении меня! Вот кого надо сажать, а не честных людей, негодующих и протестующих! Я требую! Требую!!!

Козлиная голова задралась еще выше, а сжатый кулак ударил в грудь.

Валька безразлично рассматривал говорящий памятник и пощелкивал пальцами.

– Придет время, и вы за все ответите! – продолжал «памятник». – За голодных детей, за невинных страдальцев, затравленных органами и мафией! За нищих на улицах и разрушенные колхозы! Потом за это, как его, плю… плю… в общем, за голых американских баб в ларьках! А сейчас я, как представитель духовной оппозиции, требую иммунитета и неприкосновенности!

Валька зевнул. Не выспался.

– Ну ладно, кончил верещать? На зоне агитировать будешь. – Рука выдернула ящик стола, в котором покоились граненый стакан и короткая дубинка. Извлечено было второе.

«Памятник» резко сел.

– Это чего? Вы будете меня бить?

– Конечно, будем. А что ж тебе, место в парламенте дать? Или пенсию депутатскую? Нефиг воровать. Мы ж сатрапы, купленные мафией. Тебе куда удобнее – по брюху или по хребту? А то загнешься еще, оппозиция.

– Это произвол, я буду жа… Мы в демократическом обществе, это вам не комму… Э, э, погодите, погодите…

Валька поднялся и виртуозно крутанул дубинку между пальцами.

– Ты не ссы, Шмыльников, я профи, никаких следов не останется.

Шмыльников замахал руками:

– Погодите, погодите, может, договоримся? Хотите, я вам еще двоих сдам, кто по садикам лазает? А вы меня отмажете…

Валька схватил Шмыльникова за шиворот и потащил из кабинета. Через минуту он вернулся и зло бросил дубинку в стол.

– Ты ему врезал, Валь?

– Еще об это говно дубинку марать! Сам свое получит когда-нибудь.

Дверь отворилась от резкого удара. В проеме, метя отделенческий линолеум полами распахнутой шубы, возник не кто иной, как господин Блюминг с отметиной возмущения на лице. Он прошел к стулу, на котором только что сидел Шмыльников, плюхнулся и, ударив кулаком по Валькиному столу, выдохнул:

– Бардак!

Потом, увидев меня, ткнул пальцем:

– Вот! Вот! Вместо того чтобы ворюг ловить, вы на порядочных людях выезжаете! Идиотизм!

– Здороваться