Год охотника

Евдокия Михайловна с улыбкой наблюдала реакцию гостьи:

- Это от прежнего владельца осталося. Вы ещё залу не видели!..

Собравшихся на ужин музыкантов действительно поразило самодельное убранство большой столовой. Корни и ветви деревьев поднимались с полу, свисали со стен, топырились в стороны, создавая иллюзию поляны в лесной чащобе. Стулья и кресла удобно и коварно подставляли свои яблонево-орехово-берёзовые изгибы под человека. Из таких сидений не хотелось вылезать. Под такими светильниками хотелось читать или думать всё тёмное, бесконечное время зимних суток.

Евдокия Михайловна заждалась музыкантов к столу.

Надо сказать, поварихой она была отменной. Франц, например, приходил обедать в ресторан "Охотный" не из-за красоты интерьера (чванливо и подобострастно претендующего на столичный шик), а исключительно ради её стряпни. Однажды не поленился лично заглянуть на кухню, поблагодарить за пельмени: такие аппетитные, похожие на их исполнительницу, а уж ровные да красивые - будто с конвейера сошли. (Как она была польщена, получив столько комплиментов сразу!.. Конечно же, с удовольствием помогла "законнику" отпраздновать новоселье в Доме Фермера...)

Теперь Евдокия Михайловна лично доставила в Большой Дом кучу заморских продуктов, живописно расставила на столе закуски. ("Великое ли дело, кресла да скамейки!.. Вот - зрелище!") Она заставила гостей хотя бы понемногу отведать всего.

Но те ели вяло. Василиса, например, оставила еду почти нетронутой: худела. Гостеприимная повариха, поджав губы, выставила последний аргумент бутылку коньяка... Не помогло.

Девушка отставила тарелку и вскочила:

- Спасибо, Евдокия Михайловна! Очень всё вкусно! Гонза, вы уж с Петром без меня. Я - к себе, вещи разберу.

Прихватив коньяк, мужчины тоже уединились в своей комнате.

Тогда Евдокия Михайловна поставила томиться на печь чугунок гречневой каши, чтоб не простыла к завтраку, и удаляясь, уже составила план мести: "Никаких деликатесов! Ни английской ветчины, ни красной икры, ни голландского сыра. Пусть едят наши охотничьи колбаски. Надо будет им готовить самое простое: на завтрак, к примеру - тыквенная каша, к обеду грибной суп, или уха. Да, не забыть позаботиться, чтобы назавтра к ужину из ресторана доставили кабаньи антрекоты и лосятину для рагу. "Птичье молоко" домой унесу - своим. Эти обойдуться! Им к чаю можно обыкновенные пирожки с вишней и черникой. Ну, может, ещё печенье спеку, подам с орехами - всё!.."

*** Гости Большого Дома

Васька-Василиса тихонько поднялась вверх по безмолвной лестнице.

Тёмный пустынный дом манил неизведанностью... Но обследовать второй этаж не допустила повариха:

- Там хозяйский кабинет, спальня... И вообще, пока не прибрано.

- Да я не зайду в комнаты. Я просто, одним глазком...

Евдокия Михайловна стояла, как крепость.

- Там сыр?, холодн?.

- Мне можно, я в куртке, - не слушала Василиса возражений.

- Еще ногу подвернёте в темноте, - не уступала та, обиженная на аппетит девушки. - Дел у меня много - с вами тут ходить. Хозяин приедить сам и покажить! Ступайте к себе.

Васька сделала вид, что послушалась. Спустилась, постучала к музыкантам, вошла.

Разомлев от сытости, воздуха и спиртного, они валялись поверх одеял на кроватях с высокими изголовьями, допивали коньяк и лениво курили.

- Белый, Гонза, вы с ума сошли?.. - воскликнула Василиса.

Пётр, которого она назвала "Белый" - плотный, серебристый от макушки до замка бороды вокруг весёлого рта, с живым невинным взглядом юного хулигана - тут же сел.

Георгий - гладкий длинноволосый смуглый красавец, многократно выкупанный в лучах "кварца", - даже не шелохнулся. При взгляде на его искусственный загар и повадки Героя, невольно возникало: "Гонза-бронза".

- Форточку бы открыли, деятели! - возмутилась Василиса. Встав коленом на еле тёплую батарею, она впустила ледяной поток. - В деревянных домах даже алкаши на крыльце курят.

Седой перегнулся через крутой живот к гитарному футляру на столе, достал золотистую тёплую шестиструнку. Молниеносно промчался по грифу короткими тугими пальцами, едва прикасаясь.

Заметил, чуть заикаясь:

- Не б-боишься завтра б-без "фанеры", Васька?..

Певунья моментально парировала шутливый удар, взяла высокую звонкую ноту - будто летний день пробудила.

Гонза-бронза положил горящую сигарету на край стола, взял другую гитару.

Предложил:

- Ну что, Пётр, ударим по акустике?

- Только не здесь, - скомандовала Василиса. - Марш отсюда в чащу, Горынычи, вулканы!

Добыв на кухне пустую консервную банку вместо пепельницы, они удобно расположились в столовой.

Гонза повернулся к девушке.

- Заказывайте, мадам!

Василиса плюхнулась в широченное кресло, похожее на осьминога.

- П-прикажете что-нибудь со свечами? Романс? - затеребил струны Пётр: - Может, распоёшься вначале?

- Не, я так... - томно откликнулась Василиса. - Поворожу чуть-чуть...

Она уже сидела неподвижно, прикрыв глаза. Она уже что-то строила, молча вслушивалась в гитарный перебор Петра.

Её внутреннее напряжение не было заметным. Едва дрогнул, затрепетал тонкий указательный палец правой руки. Подняв с любопытством зверька опаловый ноготь, палец плавно качнулся из стороны в сторону, будто задавая Василисе медленный темп баллады.

И - полился речитатив под произвольные звуки гитары...

- Однажды царевич Иван заблудился в коварстве...

Он плакал: "Всё - ложь и обман!

Не бывать мне на царстве!"

Но вдруг прозвучало из тьмы:

"Я послушен приказу!"

То Волк зарычал ему: "Мы

вместе - словно два глаза!"

Василиса запрокинула голову, на лице гримаса: то ли смех, то ли боль, - выражение плясало и менялось, как огонь в дровах. Строчки рождались на лету.

- Из лапы он вычистил лёд

и напомнил о главном:

"Гляди, не забудь этот взлёт,

когда станешь Державным..."

Опустила лицо, снова вскинула, тряхнув тёмной гривой, секунду молчала и... внезапно оборвала свою импровизацию задиристым танцевальным:

- That's bad! Е-ее-е!..

Гонза отреагировал в ритм, четырежды ударив по струнам.

Седой Пётр ответил виртуозным пассажем.

Вторая гитара повторила с вариацией, с перебором, и - что тут началось!.. Один заводит, другой развивает, потом меняются местами, но - не отходя от главной темы.

А Васька всё это время вопила, как сумасшедшая:

- Он открыл мне объятья

И разорвано платье...

Погибай, вдохновенье!

Как найти утешенье?

Нету мне утешенья!

Где моё вдохновенье?!..

Гонза ещё громче заорал:

- Это же - классный припев! Может выйти - потрясающий шлягер! Давай, Васька, вместо той тягомотины вжарь пару ритмичных строчек для запева и забивай припев до бесконечности!..

"А что было с волком дальше?.."

Певунья даже не сразу поняла, кто это спросил. В угаре сумасшедших аккордов, в полутьме зала музыканты не углядели, что к ним давно уже вернулся их возничий Бурханкин, топтался у входа и честно ждал продолжения сказки.

Василиса не успела ему ответить. Появился завхоз Тарас Григорьевич с ведром угля: по делу пришёл!..

"Смотритель дворца" приветствовал честную компанию. Невидимый взгляд остановился на Ваське (несмотря на минимум освещения, глаза закрывали тёмные очки).

- А, вы уже здесь! Чудненько!.. Кто со мной пойдёт зарядить на ночь отопление? Заодно и удобства покажу. У нас - почти как у городских! Ну, кто смелый? Никто не хочет уголёк покидать?.. - Девушка неуютно поёжилась: завхоз обращался уже только к ней. - Деточка, поможете старику?..

Оттопырив ногу в позе "вольно", Тарас Григорьевич ждал, будто она станет уговаривать его, что он ещё - ого-го!..

"Чего привязался?.. Тоже мне, силачку нашёл, - подумала Василиса. Будто мужиков кругом нет!.." - и буркнула под нос:

- Всё твоё утешенье - заряжай отопленье...