Философия и гуманитарные науки

— Трехо попробует доказать, что ее убили.

— Он даст начальству прослушать магнитофонную запись, чтобы ему позволили продолжать расследование, но этот ход его не спасет. Через неделю — прощай Трехо.

— Книги Брокки так и не нашлись, и в басню об их похищении уже никто не верит.

— А если книги появятся? Если я вам скажу, что почти разыскал их? К ним, пожалуй, добавятся и другие неопубликованные материалы. В конце года выходит первый том биографии, который покончит со всеми сомнениями и разоблачит клеветников. Никогда еще задача литературного критика не была такой важной: теперь в нем перестанут видеть незаконнорожденного сына, человека второго сорта, но признают отцом.

Он вытащил авторучку с золотым пером. Открыл первую страницу «Замен», написал посвящение и нарисовал тридцать кружочков.

— Я слежу за действиями Трехо. — Он протянул мне книгу. — У меня тоже свои информаторы, еще с того времени, как я работал в министерстве. Старые друзья, для которых верность — священна. Это не ваш случай. Вас и Трехо видели вместе, и вы выглядели, как заговорщики. Я подготовлю докладную о деятельности Трехо для факультетского начальства.

Прежде чем он скрылся за дверью Склепа, я спросил:

— Это вы послали венок?

— Какой венок? — спросил он с раздражением.

Когда я ему объяснил, по его лицу прошла тень сомнения, он даже застыл на мгновение, пытаясь скрыть свое изумление.

— Это был не я. Я бы не потратил на эту ведьму ни единого песо, даже шутки ради.

Дверь в Берлогу закрылась. Я же сидел и гадал, был ли убийцей скрывшийся за ней человек. Дверь стала обложкой книги, которую я не смог открыть и содержание которой оставалось для меня тайной за семью печатями.

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Я шел по улице, в центре, и вдруг увидел вдалеке Грога. Я ускорил шаги, чтобы догнать его; мне не терпелось скорее узнать, выяснил ли он или нет, что делал Конде в Доме «Спиноза». Прежде чем Грог пропал из виду, скрывшись в подъезде какого-то административного здания, я успел обратить внимание на его темный костюм и чемоданчик в руках. Почему-то это меня встревожило. Не задумываясь, я последовал за ним, но теперь я искал правду уже не о Конде, а о самом Гроге. Он вошел в лифт и посмотрел на часы, а потом дверцы закрыли. Я наблюдал по светящимся огонькам, где остановится лифт. Грог вышел на восьмом этаже. Я сел в другой лифт и тоже поднялся на восьмой этаж.

Там было четыре двери: адвокатская контора, компьютерная фирма, туристическое агентство и бухгалтерия. Я принялся заглядывать во все двери, пытаясь вспомнить настоящее имя Грога. В компьютерной фирме меня спросили:

— У вас назначена встреча с лиценциатом Грогенштайном?

Я сказал, что он — мой старый друг и что я не хотел бы ему мешать в рабочее время.

— Он заканчивает в пять, — сказал мне секретарь.

— Не говорите ему, что я заходил. Хочу устроить ему сюрприз.

Выходит, Грог — представитель богемы — работал. Неужели вся его сумасшедшая жизнь была выдумкой, а его отчаяние за столиком бара — притворством? Неужели он — самый обыкновенный служащий в самой обыкновенной фирме, который работает от звонка до звонка и получает стабильную зарплату? Неужели он, как и все, просыпается в семь утра, просматривает газету за завтраком и терпеливо ждет продвижения по службе?

Без четверти пять я устроился в кафе напротив офиса Грога. Я видел, как он выходил из здания, беседуя с другим служащим. Наверное, они обсуждали итоги последнего футбольного матча, или какие-нибудь экономические вопросы, или смеялись над сплетней. Мысленно я умолял, чтобы это был никакой не Грог, а его таинственный двойник, о котором я ничего не знал до сегодняшнего дня. Я надеялся, что его передвижения приведут меня к разгадке его тайны.

Он сел в автобус; я поднялся за ним, даже не взглянув на номер маршрута. Салон был набит битком, Грог сразу же прошел вперед; мне это было на руку, я смог скрыться в толпе. Он раскрыл газету и принялся разгадывать кроссворд. Я боялся, что пассажиры начнут выходить, и я не смогу больше прятаться. Когда Грог вышел на остановке в южном предместье, все это случилось так быстро, что мне пришлось броситься к выходу, расталкивая пассажиров, чтобы не потерять его. Какая-то женщина высказала мне вслед что-то не слишком приятное, дверь автобуса закрылась за мной с громким стуком, но я не обратил на это внимания.

Я последовал за Грогом, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Я слышал, как он насвистывал модную песенку. Он остановился у одноэтажного здания, с недавно выкрашенным фасадом. Поискал по карманам ключи и, не найдя, позвонил. Дверь открыла молодая, достаточно миловидная женщина, с признаками очевидной беременности. Тут же показался пятилетний мальчуган, который обнял колени Грога. Не могу описать досады, которую я испытал при виде этой сцены домашнего счастья. Дверь закрылась, оставив Грога в приюте его бесчестья, а меня — в полном разочаровании.

Хмурый гуру, который столько лет твердил нам о горестях брака, работы, семьи и стабильной жизни, проявил себя как предатель. Я вспомнил, что он никогда не давал нам своего телефона, кроме номера пейджера, не сообщал своего адреса. Он давал нам понять, что постоянно переезжает из отеля в отель; его нигде не терпели долго, потому что он задерживался с оплатой или потому что его «Смит Корона» [12] будила соседей. И этот человек — мой доверенный информатор о Конде?! Мой тайный агент в Доме «Спиноза»? Впервые за много лет я отменил нашу встречу в среду под сознательно банальным предлогом. Это ни к чему не привело; мой автоответчик записал звонок Грога: «Надо встретиться, срочно. Есть новости о Конде». Я не мог допустить, чтобы моя личная обида повредила расследованию. Я перезвонил ему на пейджер и сказал, что приду.

Я вспомнил нашу компанию разочарованных подростков, счастливых своим разочарованием, которое мы так заботливо взращивали почти пятнадцать лет назад за столиками пиццерии «Кайман»; вспомнил громкие дезертирства и тихие отлучки. Много раз мы говорили о том, что наше время подходит к концу, но пока с нами был Грог (Грог и его устные предписания; Грог и его тайная жизнь), наша группа «оставалась в живых». И вот все закончилось: последний представитель богемы, как выяснилось, ходил каждый день на работу и вовремя платил налоги. Нас, Кайманов, больше не существует. И никто даже про нас не вспомнит.

Я пришел на кафедру с опозданием. Новарио ждал меня уже два часа. Он как-то осунулся, похудел. Он протянул мне дрожащую руку.

— Вас не было на поминках Гранадос, — сказал я ему. — Я думал, что вы уже уехали.

— Признаюсь, против меня есть улики. Как вы думаете, полиция меня подозревает?

— Судья практически закрыл дело. Кто бы ни был убийцей, вы можете спать спокойно. Следователь считает, что это самоубийство.

Он упал на стул.

— Если бы у вас появилась возможность получить бумаги Брокки, что бы вы сделали? — спросил он.

— Наверное, попытался бы их получить, хотя Брокка — это не моя тема.

— Несмотря на опасность?

— Почему вы об этом спрашиваете? Есть какой-нибудь след?

— Если я вам расскажу, не говорите ни слова Конде. Какой-то шутник оставил мне записку в отеле. И подписался: Омеро Брокка.

— И что говорится в записке?

— Чтобы я был внимательным. Что скоро будут новости.

— Наверное, это шуточки Конде.

— Я тоже об этом подумал. Но зачем Конде задерживать меня в столице? Я и так словно камешек у него в ботинке. Гранадос мертва, теперь только я могу разоблачить его обман. Я даже боюсь, не подумывает ли он о том, чтобы убрать и меня.

— Возможно, он убил Гранадос, но вряд ли он снова решится на такой шаг. Вторая смерть привела бы к скандалу.